Волшебство, Магия и Колдовство. Книга 1
Шрифт:
Аш, конечно, сразу заткнулся и принялся шикать на товарищей, которые с недоумением разглядывали новые униформы.
Во все глаза смотрел я на Никоса. У меня было три тысячи вопросов, которые так и вертелись на кончике языка, однако с вопросами придется повременить.
Одетые по-новому скауты больше не походили на разведчиков. Они были похожи на городскую стражу.
– Красавцы!
– хмыкнул капитан.
– Что вы хотите, моих орлов тоже переодели в эти попугайские мундиры. Но ничего, привыкли уже. Скоро и на вас
Я очень сильно сомневался, что мундир будет на мне как влитой. Рукава и штанины мне пришлось подвернуть, куртка висела на моем отощавшем теле как мешок, а штаны приходилось поддерживать рукой, так как ремень почему-то не выдали.
Остальные скауты выглядели не лучше. На наш отряд нельзя было глядеть без смеха.
– Шуты - гороховые, - буркнул Маш, виновато покосившись на Никоса.
Только теперь я заметил, что на моем друге надета куртка мастера-колдуна! Выходит, что Никос теперь главный колдун! Это было неожиданно, но вполне логично, если задуматься.
Никос подошел ко мне и положил мне руку на плечо.
– Тебе, мой друг форма не понадобится, - он улыбнулся.
– Леди Эра тебя ожидает снаружи.
Я обрадовался и расстроился одновременно. Одна часть меня хотела поскорей увидеться с мамой, а другая ни за что не хотела расставаться с друзьями скаутами.
– Спасибо, Никос!
– у меня даже слезы брызнули из глаз.
– Мы навсегда останемся друзьями!
– Я надеюсь на это, - Никос улыбнулся.
– У скаутов всегда найдется место для юного волшебника!
Разведчики одобрительно заулюлюкали. Аш и Маш подошли ко мне.
– У волчонка львиное сердце!
– сказал Маш тихонько.
– Всегда помни того, кто это сказал!
Глава 2.
У ворот в тюрьму стоял экипаж. На козлах сидел Мелвин, его усатое лицо было освещено зеленой газовой сферой. Из полумрака мне навстречу выступил Корн и единственной рукой крепко сжал мою ладонь.
– Как я счастлив, что вы живы, мастер Маркус!
– воскликнул он.
А как счастлив был я!
Мелвин низко поклонился, снимая шляпу.
– Молодой господин!
– только и смог воскликнуть он.
Мой взгляд был прикован к приоткрытой дверце экипажа. Внутри было темно, но я и так знал, кто там сидит!
Карета покачнулась, когда я взбирался по ступенькам, дверца за мной захлопнулась, и я упал в объятия мамы.
– Ты жив!
– сказала она.
– Все остальное может подождать!
Мелвин гнал экипаж, будто черти за нами гнались, так ему хотелось поскорее убраться подальше от тюрьмы.
Трудно было сразу подобрать нужные слова. Хотелось сказать многое, а с чего начать я никак не мог решить. Мысли спутались в один огромный клубок из отдельных слов, образов, картинок, а распутать его мне было сейчас не по силам.
Мы сидели, молча держась за руки. Занавески в экипаже были задернуты, мы сидели в полной темноте и не могли видеть друг друга. В этом, впрочем, и не было нужды.
Утром я проснулся в своей постели. Некоторое время, не двигаясь, лежал и смотрел на колышущуюся тень от занавески на стене. Пахло свежеиспеченным хлебом. Из открытого окна доносился голос Корна, распекающего конюха, и тихая мелодия, льющаяся из маминой музыкальной машины.
Обычный, ленивый день в мирном городе, неторопливо просыпающемся вдали от войны, тревог и смертей. Я снова закрыл глаза.
Послышался звон колоколов на храме Орвада. В один миг я мысленно перенесся в темный вонючий колодец, где провел много дней со своими друзьями - скаутами, между этим миром и Аннувиром - миром мертвых.
Как удивительно, что один и тот же звук могли слышать все! И богатый бездельник, лениво возлежащий на надушенных перинах, и приговоренный к смерти, закованный в цепи и заключенный в мрачное подземелье.
Для звука не было границ. Он мог лететь куда угодно! Дарить надежду одним, тревожить других... Он был для всех!
Я понял что изменился. Этот месяц, проведенный вдали от дома, стал рычагом, перевернувшим мою душу. Стал молотом, разбившим мое сердце на куски.
Встав с постели, я поспешно сбросил ночную рубаху, быстро умылся, и застыл перед зеркалом.
Отразившееся в полированной поверхности лицо было незнакомым. Черты жесткие, суровые. Взгляд острый, пугающий. Неужели я теперь так выгляжу? Я только покачал головой. Что же скажет мама, когда увидит меня таким? Узнает ли она своего сына?
Я спустился в конюшню проведать Сельфира. Мой конь, так подведший меня в битве, как ни в чем не бывало, жевал овес. Увидев меня, он лишь на миг скосил глаз и вернулся к своему занятию.
Стойло Эфлимера было пусто. У меня вновь защемило в груди. Все неправильно в этом доме. Пустые комнаты, пустые стойла. Сначала Эран, потом отец. Так, глядишь, дом и вовсе опустеет.
В стойле, где раньше стоял конь брата, стоял трофейный жеребец.
– О тебе хорошо заботились?
– спросил я, подойдя поближе и положив ладонь скакуну на щеку. Он вскинул голову и тихонько заржал. Сельфир злобно всхрапнул в ответ. Я улыбнулся, и тут не обходилось без соперничества.
– Нужно дать тебе имя!
– решил я.
– Нельзя такому славному коню оставаться без имени.
– Его зовут Флэйр!
– Корн незаметно подошел к нам сзади.
– Я прочел на его уздечке.
– Хорошее имя, - я погладил скакуна по морде.
– Флейр!