Воля Императрицы
Шрифт:
Амброс уставился на свою жену, потеряв дар речи.
«Ай», — подумал Браяр, доедая осетра. «Это попало ему в мягкое место. Интересно, придаст ли это ему гнева на этот драгоценный обычай, с которым он мирился?»
Элага поманила служанку и объявившего Джака лакея, и пробормотала им инструкции. Служанка поспешила прочь из комнаты; лакей принёс стоявший у стены стул, и поставил его за столом между Амбросом и Даджей.
— И я — один из тех, кому приходится жить с тем, что сделали те немногие.
Джак посмотрел на Элагу.
— Ты
Браяр увидел, как на лице Элаги промелькнула тень.
— Да, я определённо помню. Она предпочла убить себя, нежели жить с похитившим её человеком.
Джак посмотрел на Сэндри, и пожал плечами:
— Моя мать всю жизнь рассказывала мне эту историю. Она заставила меня поклясться, что я никогда не нанесу доброй женщине такое оскорбление, и что я буду защищать подопечных мне женщин, попавших в такую ситуацию. Ты — чудесная девушка, Сэндри, пусть и не совсем обузданная…
Браяр подавился с полным еды ртом, думая: «Кто-то ещё не ластится перед её Клэйхэймшеством!». Сэндри зыркнула на него.
— Но я не нарушу данную матери клятву, — продолжил Джак, — ни за какие богатства в мире. Ты не можешь судить весь Наморн по имперскому двору, Сэндри. Мне кажется, ты осудила нас слишком поспешно.
Сэндри опустила взгляд себе на колени. Какое-то время она молчала. Наконец она тихо ответила:
— Возможно, что это так. Но пока я — та, кто я есть, я думаю, что ваш двор тоже будет меня судить слишком поспешно
«Разумно», — подумал Браяр. «И она в чём-то права. Они все хотели стать её друзьями, даже не зная, кто она».
Даджа отодвинула свой стул, освободив Джаку место, чтобы сесть, когда служанка вернулась со столовыми приборами, и он смог присоединиться к трапезе. Когда лакей наполнил бокал Джака вином, молодой дворянин посмотрел на Сэндри:
— Помимо прочего, это — также моё прощание, на какое-то время. Я у Её Имперского Величества в немилости, поэтому я уезжаю обратно в земли моей семьи.
Элага ахнула. Браяр осклабился. Он почему-то не был удивлён. «Бьюсь об заклад, предполагалось, что он попробует сграбастать Сэндри, если она не примет обычное предложение», — подумал он.
— Ты плохо себя вёл? — спросил он.
Джак осклабился:
— Только пока одна из её гончих не заболеет, или пока во дворец не нагрянет с визитом одна из её старых двоюродных бабок. Тогда-то она вспомнит, что я небесполезен.
Он подмигнул Сэндри:
— Я хорошо умею ладить с капризными леди — старыми и молодыми.
Сэндри резко выпрямилась, зыркая на него, затем, похоже, вспомнила, где она оставила своё чувство юмора. Она начала хихикать.
— О, хорошо, — сказал Джак, уплетая телятину с икрой. — Я уже было испугался, что та сосновая шишка, на которой ты так праведно сидела, впилась в тебя навсегда.
— Джак! — воскликнула шокированная
Амброс и Даджа застонали. Трис покачала головой, увидев дворянина с этой неожиданной стороны, а Браяр заржал. Поглядывая на Сэндри, он мысленно сказал ей:
— «Здорово видеть кого-то, кто прямо высказывает свои мысли».
Она ответила ему неприличным жестом.
— «А вот этому ты научилась не от герцога», — сказал ей Браяр. — «Этому ты научилась от меня».
— Нужно не забыть про эту шишку, — сказал он Джаку. — Каждый раз, когда Сэндри её теряет, ты думаешь, что жить снова стало безопасно, а потом она снова её находит.
Сэндри кинула в него булкой, и посмотрела на Джака:
— Раньше ты никогда таким не был, — бросила она ему обвинение.
Джак отрезал себе ещё телятины:
— Видишь ли, я больше не на привязи. Мне больше не нужно волноваться о том, чтобы кого-то ублажать — ни тебя, ни императрицу.
— Так почему ты не уедешь? — с любопытством спросил Браяр. — Если это тебя так достаёт?
— Потому что мне нравится быть полезным, — ответил Джак. — А тебе — нет?
После этого вечер принял более непринуждённый оборот. Они засиделись за столом, беседуя ещё долгое время после того, как были съедены последние крошки фруктов и сыра. Потом они пошли в гостиную, чтобы играть там в игры, рассказывать истории, и клевать пирожные к чаю. Даже Даджа осталась и, похоже, была по крайней мере рада чему-то, отвлекающему её мысли от Ризу. Наконец Джак попрощался в парадной зале, и ушёл.
Сэндри вздохнула, когда дверь закрылась за его спиной:
— Теперь мне жаль, что мне не удалось узнать его получше, — сказала она остальным. — Возможно, он понравился бы мне достаточно, чтобы остаться — но я не могла. Остаться — и бросить Дядю без надлежащего присмотра.
— Едва ли мы будем тебя отговаривать, — сказал Браяр. — Старик нам всем нравится. И он со своим народом в игры не играет.
— Звучит чудесно, — мечтательно произнесла Элага. — Но Её Имперское Величество правда сделала для империи так много хорошего.
— И она сделала это без меня, — ответила Сэндри. — Как только я уеду, она сможет вернуться к своей настоящей работе. Она почти не заметит моё отсутствие.
Трис подумала, что Берэнин запомнит Сэндри довольно надолго, но также подумала, что если её накроет ещё один приступ зевоты, то она вывихнет себе челюсть.
— Я — спать, — сонно сказала она. — Всем спокойной ночи.
Она пошла вверх по лестнице, Чайм наворачивала круги у неё над головой. Наступало время для ночной битвы, в которой она всегда сражалась, когда делила спальню с Чайм. «Кто бы мог подумать, что маленькая стеклянная драконица может занимать так много места?» — в тысячный раз спросила она себя. «Она как-то разваливается, и умудряется полностью занять кровать или спальный мешок, где я хотела поспать…»