Воля вольная
Шрифт:
Снаружи послышался скрип снега, и он замолчал. Степан занес мешок, достал из него на стол керосиновую лампу, бутылку-полторашку с керосином, упаковку дешевых сигарет, замотанную в полиэтилен. Он действовал так, будто был здесь один. Развязывал неторопливо бечевку на сигаретах, но вдруг поднял голову и прислушался. Мужики, глядя на него, тоже невольно прислушались — тихо было, печка разгоралась и начинала гудеть… Степан бросил мешок, строго и почти зло посмотрел на мужиков и, распахнув дверь, снял карабин, висевший на привычном месте на улице. Встал, придерживая дверь, и не упуская из виду окончательно растерявшихся
С улицы явственно уже доносились визгливые взвывания снегохода. Степан метнулся наружу. Дверь захлопнулась.
— Не понял! — Колька цапнул свое одноствольное ружье, стоявшее в углу, преломил, оно было пустое.
Снегоход подъехал к самой двери, затих было, но вдруг, снова взвыв, протянул еще немного, разворачиваясь к реке. Все смолкло. Колька поставил ружье на место, надел шапку и открыл дверь. Запах бензинового выхлопа ударил в нос.
— Есть кто живой? — раздался осипший от мороза голос. — О! Ништяк! Кто это? — Человек в обындевевшей мохнатой шапке сощурился против луча Колькиного налобника.
— Я это! Кто… — одновременно обрадовался и удивился Колька. — Студент! Ты что ль? Вот охрёма, здорово!!
— А Кобяка-то не видели?
Колька молчал растерянно. И тут сам Степан вышел из темноты сзади Студента. С карабином в руках. Стоял, не приближаясь.
— Ого! Степан, ты чего? Студент я… — радостно заорал Студент и повернулся к Поваренку. — У вас тут что, война? Вертак вчера летал… у вас был? Не, Колька, ты-то как тут, ёкорный бабай?
— Заходите, что ли? — Колька потянулся к двери.
Потихоньку все выяснилось. Пересказали поселковые новости. Наладили лампу на столе. Колька достал из мешка в углу семидесятиградусную гамызу:
— Твоя это, Степан, тебе везли, врежем, что ли?
Он сидел на лавочке напротив Степана, который неторопливо работал у печки. Нарубил острым топором налимов на порожке, сложил в большую миску, посолил, мукой обсыпал, перемешал… Разобравшись в ситуации, Степан успокоился, но по-прежнему вел себя так, будто он один. Сам, молча все делал.
Зимовье было просторное. Дядь Саша сидел за столом у окна слева, Студент с красной с мороза рожей, справа, Степан у печки. Колька как всегда суетился. Бегал на улицу, принес полмешка картошки, потом еще что-то доставал по просьбе Студента из его нарт.
Дядь Саша содрал шкуру и нарезал замерзших харюзей в миску. Выпили. Макали куски замороженной рыбы в смесь соли с перцем. Даже и Студент дернул Колькиного «сургуча». В центре стола стояла большая сковорода жареного налима, закусывали, поглядывая друг на друга, оттепливаясь и отходя маленько душами.
— Ну… что думаешь делать? — спросил Колька, цепляя темно-коричневыми ногтями сигарету из пачки.
— Да что мне думать… соболей вон ловлю… — Степан засунул пальцы в рот, вынул рыбью кость и положил в кучку на клеенку рядом с тарелкой. — Занесешь соболей Нинке? — посмотрел на дядь Сашу. — Обработать бы, там у меня часть замороженные, некогда было высушить.
— Я сделаю, все нормально… — вмешался Студент. Он с дороги метал уже который кусок. — Ты где этих налимов набрал? Вкусные, суки, я уже и не помню, когда ел их…
— На Еловое ходил…
— А-а, доброе озеро, я бывал. «Буран» тебе оставлю. Специально белым выкрасил, чтоб сверху не разглядели. Если с вертака будут искать…
Степан промолчал. Доел кусок. Вытер
— Мы с дядь Саней дорогу на Якутскую сторону протоптали, можно бригаду собрать машин пять-шесть… — Колька смотрел на Студента, ожидая его одобрения, но тот не слушал, думая о чем-то своем. — Бензовоз возьмем и попрем. Снегу пока немного, за двое-трое суток до самого Юдомского креста можно дочапать, и там уже по зимнику. Надо только ОМОН этот переждать.
Степан молчал, сидел по привычке на корточках у печки, покуривая в открытую дверку. У него уже не было икры. Студент же, так и не слушал Кольку, помялся, лампу двинул ближе к окну… потом заговорил, обращаясь к Степану:
— Я, пока этого ОМОНа не было, по мужикам ходил. По нормальным! Разговаривал, хватит терпеть-то это всё… Понимаешь? И что? Все согласны, всех достало… и никто не пошел. Там делов-то! Разоружим ментовку, прокурорских тоже под замок. Вызываем из Москвы комиссию… требуем открытого разбирательства всего этого дела. Кто вообще во всем этом браконьерстве виноват, требуем, чтобы лицензии давали на частный промысел нормальный…
— Вы, ребят, если банду какую сколачивать приехали, — Степан спокойно посмотрел на Студента, — то я пас! Тут за самого себя суметь ответить, а уж за других… да и ментов разоружать… Пачкаться об них.
— Ну-у… я не знаю, тогда что… — Студент в растерянности развел руки и с обидой сложил их на груди. Брови сдвинул зло. Но вдруг продолжил, горячась: — Я, когда ОМОН прибыл и это все завертелось, взял карабин и пошел, сука, смотреть за ними. Не дай Бог, думаю, что учинят… у Трофимыча-покойника перед этим был. Без балды говорю, мужики, готов был стрелять. И что?! Они ничего особенного не делают, стоят, проверяют машины, я карабин в кусты сунул, подошел: «Здорово, ребята!» Они: — «Здорово!» — так на «о» отвечают — Здорово! И рожи вроде нормальные. Стою и понимаю, что они, суки рваные, не враги мне. Как стрелять?
— Что ты все стрелять, да стрелять?! — нагнув голову и почесывая макушку, неодобрительно буркнул помалкивавший до этого дядь Саша. — Что по-другому нельзя?
— А, кстати, кто Гнидюка отмудохал, а? — Колька выпялился на Студента.
— Нашлись люди!
— Ты, что ль, колись? В эфире только об этом и орут…
— Не-е, я там случайно оказался. — Лицо Студента расплывалось в самодовольной улыбке. — Правда. Даже не интересно было, такой, сука, трус, и не вякнул. Трясется: «Ребята бейте, бейте, я не прав! Я не буду! Больше не буду!» И на жену валит… у него жена, такая же пышка, и та смелее оказалась, как взревет. Как сирена! Драться полезла!
— Не, ну как было-то? — Настаивал Поваренок, булькая по кружкам.
Кобяков тоже заинтересованно смотрел.
— Иду, короче, смотрю — ребята одни знакомые тащат на плечах контейнер с икрой… Что такое? — спрашиваю. Они — пойдем, если хочешь, Гнидюка кормить. Пошли.
— Да, какие ребята?
— Тебе, Коля, только прокурором…
— Ну, ладно, ладно… А как же он вам открыл?
— Стукнул в дверь погрубее: ОМОН, открывайте! Он и открыл…
— И что?
— Да что-что, говорю, не интересно было. Ей только рот шарфом замотал, ну и связали их жопами…