Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
Из частной коллекции начальника карантинной камеры
Восстановленные файлы памяти утилизированных «глаз», работавших в графском замке
Я с тоской помял в руках предпоследнюю личину в стопке и деликатно кашлянул:
— Гм! Товарищ куратор!
— Да!
— У меня небольшая накладка.
— Небольшая? — порадовался наушник. — Уже прогресс! Что стряслось?
— Личина, — пожаловался я. — Остались две штуки, и обе совершенно с другим типом мужского лица. Костюмеры ошиблись. Что делать?
— И что, сильно отличается? — напрягся куратор.
— Кардинально.
— А! Цепляй, как есть! — дал добро куратор. — Подумаешь, небольшие изменения. Житейское дело. Особенно когда по замку волосы джинна шляются, да и сам джинн время от времени заглядывает. В крайнем случае скажешь, что от случайного выброса магии лицо перекосило.
— Ага, — скептически буркнул я. — Так перекосило, что глаз не оторвать.
— Что, на самом деле такой красавец неземной? — заинтересовался куратор. — А ну покрутись! О! Узнаю рожу! И, кажется, даже помню, с кого это лепили! Старый знакомый! Небезызвестный дон Гуан де Казатрава! Точно он, шельмец! Вот растяпы костюмеры, а! А ведь самый ужас в том, что личины вещь подотчетная, отпускаются поштучно… Грустно. Грустно, что дисциплина у низших чинов Организации упала настолько, что они позволяют себе…
— Ха! — развеселился я. — Это получается, кому-то вместо меня досталось личико барона Рика? Интересно, кому?
Куратор ахнул.
— Точно! Кажется, Шестой эту неделю работает на совращении особенно упорной дамочки! То-то он сегодня с утра доставал своего куратора угрозами! Теперь понимаю! Провалено, выходит, задание Шестого…
— Подумаешь! — оскорбился я за личину, за прошедшие дни как-то незаметно ставшую привычной и почти родной (широко известный среди психиатров синдром Равникса, я не виноват!). — Барон Рик тоже парень хоть куда! Одни усики чего стоят! А глазки? Так и горят!
— Скажем так: окружающие не пугаются и дети не плачут, — дипломатично согласился куратор. — Ладно, вернемся к нашему недоразумению. Ты, Пятый, с физиономией дона Гуана поосторожней будь. Помню, прежний хозяин не успевал с себя одну девицу снять, как ему на шею уже другая вешалась, а пара запасных в это время корсеты расшнуровывали. Почти конвейер был, в три смены. Ел и то на гм… ходу, если можно так выразиться. Старайся девицам прямо в глаза не смотреть и держись на расстоянии, чтобы не дотянулись. Понял?
— Угу, — кивнул я, втайне прикидывая, не поможет ли новый, пусть и временный облик наладить заметно похолодевшие отношения с прекрасной напарницей? — Есть не смотреть девицам в глаза. А куда прикажете смотреть?
— Ты гляди, не успел новую физиономию приклеить, а уже пошлости с языка срываются! — уколол куратор. — Ладно, ступай. Растительность какую-нибудь под носом сочини для некоторого сходства с собой прежним и дуй вниз. Третий уже встречает душеприказчика, поможешь ему. А то как бы слуга закона не занервничал раньше времени.
Коротко кивнув, я прилепил личину и сразу же почувствовал легкое покалывание — искусственная физиономия небезызвестного дона Гуана оказалась не только патологически красивой, но и щедро пропитанной феромонами. Оставалось лишь ненадолго заскочить в свою комнату, отстричь с шевелюры тонкую прядь и прицепить ее над губами вместо усов. Быстро покончив с этой жалкой маскировкой, я побежал вниз.
Скажу
Анна недоуменно вытаращила глаза и тут же томно их закатила. Пани Катарина, годящаяся мне в матери, совершенно не по-матерински облизнула губы и тяжело задышала. Случайно встреченная посудомойка ахнула и опрокинула поднос с чашками.
Даже мухи замедляли свой полет, чтобы снизиться и присесть на мои сексуально впалые скулы или еще более сексуальный, мужественно очерченный рот. Да что мухи! Вторая, сбегающая по ступенькам, при моем появлении вдруг так занервничала, что запуталась в собственных ногах и с шумом рухнула под перила. Молча, не отрывая глаз от лица прекрасного незнакомца.
Рывком подняв напарницу на ноги, я жалко улыбнулся и поспешил вниз.
Успел как раз вовремя.
Во дворе царила суета. Нотариусы горланили, возмущенно размахивая руками и стараясь перекричать друг друга; слуги деловито разгружали набитые подкаретные полости; Третий мешал им, как мог; а несчастный душеприказчик, затолканный со всех сторон, с отчаянием взирал из окошка и никак не мог выйти из кареты. Характерное выражение позеленевшего лица свидетельствовало о том, что вестибулярный аппарат у душеприказчика покойного графа так себе, долгую дорогу он перенес с трудом, и больше всего на свете сейчас мечтает ступить на твердую землю и укрыться в укромном уголке.
Что ж, поможем.
Бесцеремонно раздвинув приехавших, я отшвырнул в сторону мешающийся под ногами тюк. Под звон бьющейся посуды (кто ж знал, что там внутри) открыл дверь и опустил подножку.
— Приветствую вас, уважаемый пан! Добро пожаловать домой!
— Отличный ход, Пятый! — тут же похвалил куратор. — У мужика здесь никого знакомого, а, судя по характеристике, он должен ценить доброе участие. На редкость высоконравственная личность. Продолжай в том же духе!
Тем временем слуга закона оперся на протянутую мной руку, благодарно улыбаясь, поднял голову и… с негодованием отшатнулся. Попутно из серых глаз на меня вылилось такое, что я застыл неподвижной статуей, преграждая мужчине дорогу.
Изумление. Зависть. Шок. Ненависть. Вполне профессиональная мыслишка засудить на всю катушку — неважно за что. Приблизительный мысленный подсчет расходов на ложные свидетельские показания. И отчетливо читаемое желание немедленно схватить меня обеими руками и делать со мной все, что придет в голову. А фантазия у дяденьки, судя по угрожающему взгляду, была хоть куда…
— Пятый! — крикнули в наушнике. — Тебя не заколдовали? Чего стоишь столбом? Суставы заело?
— Простите, — я отдернул руку с такой поспешностью и ужасом, словно душеприказчик мог меня заразить. Моим замешательством тут же воспользовались слуги. Они подхватили все еще потрясенного красного гостя под руки и бережно повели к воротам. Убедившись, что мужик удален на безопасное расстояние, я раздраженно нахмурил брови и ядовито сказал в наушник: — Товарищ куратор! Насчет высоконравственной личности была шутка? Не смешно! Предупреждать же надо!