Вопреки судьбе, или В другой мир за счастьем

Цвик Катерина Александровна

— Спасибо, милая. А писать или читать умеешь? Хотя что это я, откуда в деревне...

— Умею! — тут же откликнулась я с надеждой. Что-то я совсем забыла, что здесь это ценится. Привыкла, что в моем мире читать и писать может каждый, вот и не рассматривала это, как свой актив.

Госпожа Ловель в удивлении вздернула бровь:

— Это в какой же дереве нынче такому учат?

Вот тут мне и пришлось поведать старушке о своих злоключениях и якобы отшибленной памяти.

— Погоди, Аника, — остановила она меня сразу же, как я рассказала ей о том, как очнулась на берегу близ деревни. — Пошли в дом. Такие истории нужно

слушать под чашку чая.

Мы еще долго беседовали, я рассказала ей почти все: и что заново изучаю мир вокруг, и что до сих пор путаюсь в самых элементарных вещах, и о Лианем, и почему уехала из деревни, и как чуть не осталась с купцом, но побоялась пирата и его преследований, и как начался поиск жилья в Бравеле. Только об Этьене не рассказала — эти воспоминания оказались очень личными. Они, как дорогая жемчужина, хранятся в моей памяти и извлекаются лишь наедине с собой в ночи без сна, когда душу одолевало томление и совершенно неуместные мысли: а что если бы...

— Значит, хочешь навестить семейство Форвельер. — протянула госпожа Ловель, что-то припоминая, когда я упомянула о письме Лианем. — Слышала я о них. А кто в моей молодости не слышал о смотрителе оранжерей наместника? Даже припоминаю ту некрасивую историю с его дочерью, которая потом пропала. А оно вон как получается. Сам господин Форвельер давно умер, сохрани Пресветлый его душу, а вот об остальных его дочерях я ничего не слышала, но могу узнать — есть у меня знакомая. Даже если она ничего о них не знает, то после моего вопроса точно заинтересуется, а уж если ей что-то интересно, то день-два — и я тебе обо всем расскажу. Не переживай, — и потрепала меня по руке. — А тебе советую сходить к Старой Берте. Может, чего и подскажет с работой. Она порой дает странные советы, но они всегда помогают.

— Это как с вами? В смысле, вы же не хотели сдавать комнату, а она отправила, и вот. — я смутилась от того, что по сути навязалась человеку, — мы живем у вас.

— Да, примерно так, — улыбнулась она. — Я помню Берту старой, еще когда сама была девушкой. Даже не представляю, сколько ей лет, но ум ее все такой же острый, а советы хороши. Так что сходи.

— Да, обязательно схожу. — Я подумала, что совсем забыла, что так и не отдала вторую часть платы за поиск жилья. — Завтра с утра и пойду!

— А я, пожалуй, прямо сейчас навещу свою подругу. Давненько я у нее не была, — и поднялась из-за стола.

Утро выдалось прохладным. Я вышла за пределы дома госпожи Ловель и поежилась. Все же выходить из тепла и лета, которые царили перед домом, было не очень приятно, тем более что мой плащ уже казался недостаточно теплым для подступавшей вплотную зимы, хоть она и была не в пример мягче той, к которой я привыкла в своем мире. Но все вокруг ходили именно в таких. И тут до меня дошло: нужно просто купить платье из более плотной ткани! Эх, траты-траты... Боюсь, что пока я не найду работу, о новом платье, пусть даже поношенном, не может идти и речи.

Я ускорила шаг. Ничего, будем двигаться быстрее, и никакой холод будет не страшен.

Направилась я, правда, не на рынок к Старой Берте, а в другую часть города.

Вчера госпожа Ловель вернулась из гостей довольно поздно, но с хорошими новостями. Оказалось, что ее подруга отлично помнит семейство Форвельер и знает, где сейчас живет младшая из сестер. Средняя, Грейтель, к сожалению, лет десять назад умерла — неудачное падение, и человека

уже нет на этом свете. Замужем она не была, детей не имела и до конца дней своих винила старшую сестру в своих несчастьях. Грустно. А еще я порадовалась, что Лианем этого не узнает. Хватит с нее терзаний и того груза, что она и так несет на своих плечах. Уверена, Лианем для Грейтель просто стала удобным козлом отпущения. Всегда легче винить в своих несчастьях кого-то другого, а не себя. А тут даже искать никого не нужно было.

У младшей, Миарель, все в жизни сложилось неплохо. Когда случилось несчастье с Лианем, отец стал привлекать к работе в оранжерее младшую дочь и многому ее научил.

— Злые языки шепчутся, что ее муж только поэтому на ней и женился, — рассказывала мне госпожа Ловель. — Он страстно желал сделать свою оранжерею одной из лучших в Бравеле и надеялся, что дочь господина Форвельера ему в этом поможет. Одно время ему даже удалось приблизиться к своей мечте, и семейство Мовельдик было у многих на слуху. Но потом мужчина сильно заболел. Целители, конечно, помогли, но здоровье оказалось подорвано, и спустя несколько лет он умер, оставив вдову и единственного сына. Вот так вот, — женщина задумчиво потерла пальцем над бровью. — Оранжерея у них, к слову, до сих пор есть. Ею теперь занимается сын. Конечно, их цветы уже мало кого удивляют, но цветочная лавка приносит хороший доход.

Надо же, цветы здесь, оказывается, должны еще и удивлять! Хотя это же магический мир. Мало ли, что здесь делают с цветами. Нужно как-нибудь сходить на экскурсию в такую оранжерею. Уверена, узнаю много нового и интересного.

— .Вот, подруга мне и адрес ее дала, — старушка протянула небольшой листочек, на котором было написано «Большая цветная улица, дом с красной крышей в левом ряду».

Я не удивилась такому наименованию. До нумерации домов здесь еще не додумались. В России, к примеру, до нумерации дошли только в восемнадцатом веке. В Европе тоже не на много раньше, а в некоторых странах Латинской Америки до сих пор указывается не номер дома, а количество метров от начала улицы до нужного места, а где-то так и пишется: трети дом с красной крышей от большого дерева напротив магазина. В общем, в данном случае мне еще повезло.

Было очень волнительно — как госпожа Мовельдик отреагирует на известия о Лианем? Захочет ли вообще о ней слышать? А еще у меня теплилась надежда, что она поможет с трудоустройством или хотя бы что-то посоветует. Все же Лианем в своем письме просила именно об этом и, отправляя нас с Леей в Бравель, надеялась на помощь сестры.

Именно поэтому первым делом я решила отправиться к ней, а не на рынок к Старой Берте.

***

Ну, вот и тот самый дом. Большой, с претензией на оригинальность, но явно знавший лучшие времена. Перед ним раскинулся небольшой садик, где, судя по буйству зеленой листвы, тоже использовались артефакты обогрева.

Я выдохнула, успокаивая дыхание и сердцебиение, и нажала на магический звонок у калитки.

Пришлось немного подождать, прежде чем из двери дома вышла служанка, довольно преклонного вида женщина, во взгляде которой легко читалось раздражение.

— Света в ваш дом! — поздоровалась я, когда она застыла за решетчатой калиткой.

Она окинула меня придирчивым взглядом, оценила поношенное платье с чужого плеча, стоптанные башмаки и скривилась еще больше.

— Ну-ну. Милостыню не подаем.