Вопреки
Шрифт:
А то, что он сумел вырвать её из рук князя, Настя была уверена, иначе они не встретились бы в прошлой жизни и не встретились бы в этой…
Настя вздрогнула от звука открывшейся двери в коридорчике. Подскочила к раковине и ещё раз умылась.
— Маааааам!
— Я здесь, Славик.
— Мы сегодня здесь останемся?
— Да, мне утром надо в командировку уехать, вернусь только к ночи.
— Мы с Юркой будем доделывать макет парусника.
— Ты ему, наверное, больше мешаешь, чем помогаешь.
— Помогаю. Он сам так сказал.
—
Настя присела перед сыном и заглянула в его синие глаза. Потрепала по тёмным вихрам.
— Тебя пора подстричь.
Славик отдернул голову из под руки матери.
— Нет. Мне так нравится.
— Станислав. Здесь свои порядки. На следующей неделе к нам придёт парикмахер. А сейчас беги к своему Юрке. И не забудь после работы с клеем руки вымыть!
Миг — и синие глаза исчезли, и тёмные вихры скрылись за закрывшейся дверью.
Настя вздохнула, поднялась и подошла к столу. Перечитала последние записи и, посмотрев некоторое время на парк за окном, продолжила писать.
'Май сорок пятого я встретила в московском госпитале. Тот день, когда объявили об окончании войны, не сотрётся из памяти никогда. Я была на дежурстве. Наши раненые, ранее еле ползавшие на костылях по коридорам, носились по палатам, лестницам и этажам. Все что-то кричали, все хотели обняться со всеми. Ликовали, смеялись, плакали… Меня постоянно зажимали то в одних, то в других объятиях, что-то крича на самое ухо. А я перед собой видела только синие глаза и слышала тихий шёпот:
— Солнышко моё тёплое…
Летом получила направление на учёбу и несколько лет корпела над учебниками в Первом меде ордена Ленина.
Два-три раза в год ездила под Воронеж, где в братской могиле был похоронен мой муж. Но уже не желала себе ранней смерти, потому что знала: начертанное Судьбой надо пройти до конца. Иначе не будет встречи в будущей жизни. И цепочка оборвётся. Мы потеряем друг друга навсегда…
Всю оставшуюся жизнь я посвятила работе. Оперировала, лечила. Радовалась каждой спасённой жизни, но иногда я была бессильна, и моё личное кладбище хирурга пополнялось…
Замуж больше не вышла. Не из-за того, что не звали. И не из-за того, что рядом не было достойных мужчин. А из-за того, что любила одного единственного, который ждал где-то там. Ждал, когда можно будет заново родиться.
Сразу после войны мама Кости позвала жить к себе. Отец Константина тоже погиб, но годом позже сына. Елизавета Павловна не протянула долго: так и не смогла оправиться от таких потерь.
К концу жизни я сдружилась с соседкой — пенсионеркой. Десяток лет мы ковыляли по старости рука об руку. И именно она провела со мной мои последние минуты… Сидела у кровати и причитала сквозь слёзы:
— Катя, как же я без тебя? Кто давление мне мерить будет? Кто о таблетках напомнит? Поживи ещё, Катерина… Нам ведь хорошо вместе… Столько ещё не переговорено… в новый парк так и не выбрались… и сериал про Марию не досмотрели…
Но мой час наступил, и я не боялась смерти, потому что она — это мой шаг к очередному счастью…
И я обязательно узнаю его по синим глазам и наглой улыбке…'
Настя отложила ручку и, стерев очередной раз слёзы со щёк, закрыла тетрадку. Положила на неё ладонь.
Вот и всё.
Вот и все воспоминания.
Теперь надо думать, как жить дальше.
Заканчивая прошлую жизнь, она сделала шаг к новому счастью, но в этой жизни просто не нашла его. Среда изобилия, среда сомнительных ценностей, в которой воспитывался сын Ларских, не могла взрастить в нём ни Константина, ни Сергея из прошлых жизней.
И лучше оградить себя от Стаса, пойти наперекор Судьбе, чтобы избежать бесправной жизни. Жизни наполненной выматывающей ревностью и душевными муками.
* Картина — художественный фильм.
** Контрамарка — пропуск, талон, значок для бесплатного посещения театра (кинотеатра).
*** Бумазея — плотная хлопчатобумажная ткань саржевого, реже полотняного переплетения.
Глава 31
И синие глаза напротив
— Станислав Эрастович, так вы едете в интернат? Он последний в нашей командировке. Надумали?
— Да. Еду, — оторвавшись от просмотра документов, проговорил Ларский и встал. — Я уже готов.
Дорога не заняла много времени. Он смотрел на мелькавшие перелески и поля с убранным урожаем. Миновали несколько деревень. Далеко не заброшенных. Почти у каждого дома был построен гараж. Стояли припаркованные рядом автомобили.
Он прислушивался к себе и чувствовал мелкую вибрацию в груди. Чётко появилось предвкушение надвигающегося события. Но не мог понять, какого характера. Счастливого? Нейтрального? Болезненного?
Наконец его внимание привлекли признаки города. Они ехали по пригороду с частными домами, автомобильными салонами, мимо современных производственных зданий. Поплыли мимо многоэтажные дома, остановки общественного транспорта и средней руки торговые центры. В исторической части города проехались по улице с домами позапрошлого века, обновлёнными и содержащимся в отличном состоянии.
Подъехали к витиевато выкованным воротам строения, больше похожего на большой особняк девятнадцатого века. Их вручную открыл охранник, незамедлительно вышедший из охранного домика того же стиля, что и здание.