Вопреки
Шрифт:
Дернув уверенным движением замок и потянув вниз змейку, она медленно опустилась к его ногам.
Серые глаза потемнели и сверкнули вожделенным взглядом, поощряя действовать смелее.
Ей был знаком этот взгляд. Она подалась вперед и осторожно коснулась его губами. Затем провела язычком по возбужденной плоти. Стыдливость куда-то растворилась, и она принялась ласкать его ртом, изредка помогая себе ловкими движениями рук.
Он шумно втянул в себя воздух и дернул вниз шелковое платье. Тут же показалась красивая округлая грудь, и он с вожделением коснулся нежной кожи руками –
Она продолжала ласкать его ртом, устроившись у его ног, почти обнаженная и бесхитростная, и он сходил с ума от того, что она с ним делала. Пальцы его рук перебирали медные пряди ее длинных волос, все тело подрагивало от возбуждения, и ему безумно хотелось растянуть удовольствие. Хотелось, чтобы она сбавила темп и позволила насладиться ею дольше.
Но Катя увлеклась процессом, и вскоре Ярцев, возбужденный до предела, с хриплым стоном дошел до пика наслаждения.
– По-моему, кто-то увлекся, – поднимая ее с пола, усмехнулся он.
– Похоже, я, – смущенно натягивая обратно на оголенные плечи платье, улыбнулась она.
– Я открою шампанское, – смеясь, проговорил он.
– Открывай. Я посмотрю, спит ли Сашенька.
– Конечно, спит. Иначе мы бы слышали, что он проснулся.
– Все равно, взгляну.
Катя осторожно вышла из гостиной и заглянула в спальню. Сын спал, раскидавшись по кроватке. Она поправила одеяльце и вернулась обратно.
– За мою не в меру страстную женщину, – протянул ей бокал Ярцев.
– И за возвращение моего блудного мужа, – улыбнулась она.
Бокалы звонко стукнулись друг о друга.
За окном раздались редкие хлопки.
– Похоже, кто-то решил устроить фейерверк, – удивленно повернулся в сторону окна Ярцев.
Они отпили шампанского и с любопытством выглянули во двор.
Начинало смеркаться. Улица мигала разноцветными огнями, навевая праздничное настроение. Прямо под окнами их дома искрился фейерверк.
– Похоже, фрау Мюллер и ее муж решили повеселиться, – узнала соседей Катя.
– Действительно, – согласился муж. – Сейчас полицейские быстро их разгонят.
– Может, не разгонят?
В Гамбурге было строго запрещено использовать праздничный фейерверк. Только один раз в году – 31 декабря – можно было отрываться на полную катушку. 24 декабря никак не входило в эту дату.
Полицейские все не появлялись. Ярцевы полюбовались фейерверком еще немного.
– Я позволю себе помечтать о том, что это фейерверк в нашу честь, – улыбнулась Катя.
– Да будет именно так, – приподнял бокал он.
Они постояли еще немного у окна, наблюдая за разбушевавшимися накануне рождества соседями.
– Катя, нам надо принять окончательное решение, – поправив плотную гардину, повернулся к жене Ярцев.
– Какое решение? – она отпила шампанского и с ожиданием заглянула в его серые глаза.
– Мы живем в Гамбурге уже три года. У нас есть вид на жительство, но мы не являемся гражданами этой страны. Сегодня ты впервые сказала о том, что нам надо приобрести жилплощадь просторнее. Я хочу знать твое мнение. Если мы останемся, нам надо открывать здесь бизнес и покупать недвижимость. Немецкие власти очень лояльны к иммигрантам, вкладывающим средства в экономику их страны. Сейчас у меня есть неограниченные возможности открыть любое дело. Мы подберем себе квартиру или дом, и навсегда останемся здесь.
– У нас будет своя недвижимость? – Катя всплеснула руками, и в зеленых глазах загорелась радость.
– Конечно. Мы подберем недвижимость, которая будет полностью соответствовать нашему статусу. Нельзя же все время жить в маленькой двушке, как бы ты ни любила соседей. Но если ты скучаешь по России, то мы вернемся. Я больше не вижу смысла оставаться в подвешенном состоянии. Нам надо определиться с гражданством раз и навсегда.
– В Россию?
Катя растерянно посмотрела на мужа. Он думает, что она хочет в Россию? В страну, где ее пытались продать в рабство, а потом превратили в страшного, изрезанного ножом инвалида?
– Да, в Россию.
Ярцев с ожиданием смотрел на жену. От ее ответа зависело будущее его бизнеса. Не имеет смысла вкладывать деньги в экономику России, если их жизнь протекает в Германии.
– Нет, Саша, в Россию я точно не хочу, – усмехнулась Катерина, и от его слуха не ускользнула горечь этого смешка. – Я желаю, чтобы мой сын был достойным гражданином цивилизованной страны. Мы живем здесь, и нам нечего опасаться. Нам не нужна охрана, не нужно жить за тремя заборами, обнесенными колючей проволокой. Если бы не ты, меня уже давно бы не было в живых. В чужой стране я научилась жить заново. Я научилась радоваться. Я счастлива здесь. Играть в «Бандитский Петербург» не по мне. Извини.
– Я понял, – неожиданно тепло улыбнулся ей он. – Выпьем за наше будущее в Гамбурге.
Ярцев приподнял бокал. Катя не удержалась, и тоже улыбнулась.
– Да, в Гамбурге, – словно эхо, повторила она, и бокалы звонко стукнулись друг о друга.
Глава 3
На следующее утро они втроем завтракали на кухне и бурно обсуждали возможности переезда. Гамбург праздновал католическое рождество, но Ярцевы больше ждали 31 декабря, канун нового года, поэтому оставались равнодушными ко всеобщему ликованию.
– Если хочешь квартиру, мы можем подыскать недвижимость в этом же районе, – отрываясь от планшета, в котором просматривал объявления, предложил Ярцев. – Или ты хочешь дом?
– Знаешь, квартира мне нравится больше, чем дом. Главное, чтобы окна не выходили на порт или на озеро. Вид большой воды из окна каждое утро будет сводить меня с ума, – засовывая ложку с яблочным пюре сыну в ротик, покачала головой Катя.
Ярцев согласно кивнул. Она так и не избавилась от своей фобии. После перенесенных операций страхи усилились, и теперь вода душила ее во снах. Психотерапевт сказал, что это последствия пережитого стресса, на который накладывалась невралгия. Периодически Катя посещала специальные занятия, но улучшений не наблюдалось. Они почти смирились с ее снами, и в основном сконцентрировались на лечении невралгии в правой части лица.