Шрифт:
Вопрос доверия
– Связь! Жора, давай связь!
– Как? Я теперь разве что только на пальцах могу что-то показать, да и то исключительно тебе, потому как ты рядом сидишь! Модуль связи сбит.
– Как сбит?
– Напрочь, блин! Вон, смотри на показатели системы, если сам мне не веришь! Или у «Палыча» спроси!
– Подтверждаю, – раздался механический голос, принадлежащий бортовому координатору класса «Гефест», которого прозвали «Палычем» в честь всегда и все знавшего штурмана Коноплева. Сам Коноплев утверждал, что идея эта однозначно была так себе,
Да и в остальном дело было плохо. Корабль дальней разведки «Георгий Добровольский» с портом приписки «Альтаир-3» попал в серьезный переплет. Причем, что совсем скверно, вдалеке от обитаемых планет и основных звездных трасс. Тот сектор Галактики, где они находились в данный момент, не то что захолустьем назвать было нельзя, но даже и окраиной.
Но, собственно, КДРы в других местах и не встретишь. Их работа – такие места, куда, как говорили в далеком прошлом, ворон костей не заносил. Планеты, которые не то что названий, но и цифровых кодов в справочниках не имеют, астероиды, не внесенные в реестры, и все такое прочее – вот их работа. Причем самая что ни на есть черновая. Никаких контактов, если где-то встретятся разумные существа, никаких глубоких исследований почв или метеорологических наблюдений, для этого есть другие специалисты, которые этому всему обучены. Если комиссии после изучения материалов первичной разведки сочтут ту или иную планету пригодной для дальнейшей разработки, то тогда туда отправятся геологи, биологи, метеорологи, специалисты по контактам и даже агенты Космофлота, если будет принято решение открыть там его форпост. Но это все потом. А начинается все как раз с визитов в места, где ранее не ступала нога человека, малых космодесантных групп, подобных той, что сидит в «Добровольском» и слушает, как стены корабля долбят со всех сторон разноразмерные небесные тела.
Облако метеоритов так-то явление не сильно редкое и эстетически, если на него смотреть со стороны, очень даже красивое. Но вот попадать в такую красоту никому не рекомендуется, поскольку какой бы хорошей ни была защита у звездолета, массированную бомбардировку подобной плотности не всякому дано выдержать. Нет, серьезный военный крейсер, из числа тех, которые патрулируют совсем уж дальние границы Ойкумены, или, к примеру, пассажирский лайнер серии «Титаник-2222» с их запасом прочности и вооружением могут выдержать подобное испытание, но штатный КДР, сиречь корабль дальней разведки – нет. Да, его прочность велика, конструкторы заложили в данную модель способность уцелеть в разных переплетах, которые то и дело подбрасывает Глубокий Космос, но выбирая между быстротой хода и увеличенной мощью защиты, они остановились на первом показателе.
И вот результат – последствия взрыва очередной сверхновой, случившегося невесть где и когда, сейчас рушат оборудование, вынесенное на внешний контур, и курочат борта «Добровольского». А самое обидное то, что увернуться от этой напасти или обойти ее стороной было никак невозможно. Космос – тот же земной океан. Он может быть сколько угодно изучен, от течений до проливов,
Еще десять минут назад все было замечательно, небольшая, но дружная команда «Добровольского» сидела в кают-компании, обсуждая между собой планы недалекого будущего, а именно кто что закажет в баре «Хиус», в котором прибывшие на базу из поиска разведчики всегда отмечали свое возвращение. Посещение «Хиуса» являлось традицией из числа тех, которые были заложены еще теми лихими ребятами, которые штурмовали Глубокий Космос на звездолетах первого и второго поколений, а потому подпадало под понятие «свято». Нравится, не нравится, но капитан должен написать на стене дату прибытия в порт и расписаться, а штурман поставить остальным членам команды по литровой кружке пива. Если этого не сделать, то в следующий раз попойка могла и не состояться. Прецеденты имелись.
Так вот – все шло, как всегда. Радист Жора, уплетая кусок мяса, шутил, троица десантников, в обязанности которых входила собственно планетная разведка, слушала его, судовой врач Никитин что-то читал, попивая кофе, а штурман ковырялся в каком-то раритетном гаджете, пытаясь его реанимировать. Он постоянно этим занимался, причем откуда Коноплев брал эти древние штуковины, предназначение которых не всем было даже понятно, не знал никто.
Что до капитана – он находился у себя, готовил подробный отчет о работе, проделанной группой за этот долгий трехлетний рейс.
Тут – бум, бац – облако метеоритов. Откуда взялось, каким космическим ветром его принесло, из какой черной дыры вынырнуло – поди пойми. Но ни одна система эту напасть заранее уловить не смогла, как в таких случаях и бывает. И все – крутись как знаешь да молись, чтобы пронесло. Это вряд ли поможет, но хоть немного отвлечет от происходящего. А самое противное то, что вообще непонятно, когда и где заканчивается этот безразмерный мешок, битком набитый бесформенными глыбами, летящими по лишь им самим известному маршруту.
– Критическое повреждение обшивки, – безынтонационно сообщил команде «Палыч». – Правый борт, третья секция снизу. Повторное повреждение может привести к разгерметизации грузового отсека и потери части содержимого.
– Твою так-то! – сычом ухнул Коноплев. – Все труды коту под хвост!
Корабль снова тряхнуло, да так, что у Жоры зубы лязгнули, а из кают-компании, где находились остальные члены экипажа, донесся мат одного из десантников. Похоже, он там со всего маха влепился в стену.
– Критическое повреждение обшивки, – снова подал голос «Палыч». – Велика вероятность отказа управления основными системами корабля.
Удар. Еще удар! Жалобный стон металла и треск, говорящий о том, что метеориты продолжают громить все, что только можно.
– Повреждение внешней системы энергоснабжения, – сообщил команде «Палыч», и в подтверждение его слов привычный яркий свет, мигнув, сменился на аварийное освещение. – Вероятность отказа управления основными системами корабля составляет 65 %.
И снова скрежет, такой, словно гигантский консервный нож вскрывает огромную банку.
Конец ознакомительного фрагмента.