Вопрос любви
Шрифт:
Я поднялась.
— Ладно, Флисс. Как знаешь. Я всего лишь пыталась защитить тебя. Мне не хочется, чтобы ты страдала. Ведь ты же моя сестра, помнишь об этом?
— О, я понимаю, что ты хотела добра, Лора. И я очень благодарна тебе. Честно. Но ты ошибаешься.
«Вовсе я не ошибаюсь», — сказала я себе, возвращаясь домой. Язык тела никогда не лжет. Я видела, как Хью касался Шанталь, как он практически гладил ее грудь. Если Фелисити считает, что это невинный жест, то она еще большая тупица, чем я думала. Она больше не видит в Хью своего мужа, относится к нему не как полагается, и поэтому, изголодавшись
В десять минут седьмого я позвонила в дверь Люка. Услышала легкие шаги, а затем скрип замка, после этого дверь тихонько приоткрылась. На пороге стояла Джессика, одетая в «шотландку» и серый кардиган. На глазах были очки с синими стеклами. Она некоторое время смотрела на меня, а потом осторожно улыбнулась. Я так обрадовалась, что девочка не бросилась прочь с ревом, что едва удержалась на ногах. Позади нее возник Люк и послал мне воздушный поцелуй.
— Привет, Джессика, — произнесла я. Сердце стучало, и, несмотря на холодную погоду, меня прошиб пот.
— Джесс, это Лора, — сказал Люк. Она слегка наклонила голову на один бок, как будто была натуралистом, а я — не известным науке видом. — Может быть, ты пригласишь ее войти? — Она отступила, прижавшись к стене. Ее головка опережала свет настенных светильников, и от нее исходило сияние, похожее на нимб.
— А я тебя видела, — сообщила девчушка, по-детски пришепетывая.
— Правда?
Она кивнула. Я чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что не могла видеть ее взгляда за очками.
— По телевизору. — Она наклонилась, чтобы подтянуть гольф. Ее тоненькие бледные ножки были похожи на стебли лука-порея.
— Знаешь, Джесс, — сказал Люк, — Лору сегодня опять покажут по телевизору. Посмотрим викторину? — Она снова кивнула, а Люк подмигнул мне. — Может, тебя даже ждет сюрприз.
— Сюрприз? — Она вопросительно посмотрела на меня: — У тебя есть для меня сюрприз?
— Вообще-то да. Вот. — Я дала ей пакет с ручками, который держала в руках, и она посмотрела на отца.
— Все хорошо, дорогая. Можешь открыть. — Она достала большое пасхальное яйцо, перевязанное розовой лентой, в котором была чашка с изображением Русалочки из мультфильма. Она широко раскрыла глаза. — Как здорово! А что надо сказать?
— Спасибо, — озадаченно отозвалась она. У меня сложилось впечатление, что она ждала злую Бастинду, а вместо нее появилась Белоснежка.
— Это подарок на предстоящее воскресенье, — пояснила я, пока Люк вешал мое пальто. — Но можешь открыть сейчас, если хочешь. Если тебе папа разрешит. Красивые у тебя очки, — добавила я.
— Они новые, — похвасталась Джесс. — Аптекарь сказал, что они мне нужны.
— Оптик, дорогая, — поправил ее Люк. — Оптик. Повтори, пожалуйста.
— Аптекарь.
Он улыбнулся:
— Ну ладно.
Я стала понемногу расслабляться. Вечер
— Как красиво! А это твой папа? — спросила я, указывая на высокую фигуру с левой стороны у пруда из фольги.
— Да. — Она принялась рассеянно раскачивать шатающийся зуб у себя во рту.
— А это ты? Это твое синее пальтишко?
— Да. А это, — указала она на шарики из желтой материи, — утки.
— Очень мило.
— А где курица? — пробормотал Люк, копаясь в пакете. Он высыпал все на стол. — Оставил в магазине. Черт.
Джессика бросила на него сердитый взгляд:
— Нельзя говорить «черт», папа.
— Нет, конечно. Ты права, милая. Это плохое слово.
— Давай я схожу заберу, — предложила я.
— Да нет. Оставайся здесь с Джессикой, а я пойду. Ладно, Джесс? Лора посидит с тобой пять минут, пока я сбегаю. — Сперва девочка растерялась, но потом кивнула. Я так обрадовалась, что она не отказалась наотрез, не позвонила в Национальное общество предупреждения жестокого обращения с детьми сообщить о жестокости Люка, что улыбнулась ей трогательной улыбкой, исполненной благодарности. Она была похожа на Люка — рот той же формы, нос у нее, судя по всему, намечался орлиный (по наследству от папочки), а вот глаза — лучистые, голубые, с огромными блестящими зрачками. Очаровательное дитя. Услышав, что Люк ушел, она направилась к шкафу и вернулась с огромной, золотого цвета, жестяной банкой из-под печенья. Убрала со стола книгу со сказками.
— Хочешь посмотреть мои фотографии? — Она сняла крышку.
— С удовольствием. А ты их сама сделала?
Она кивнула, а потом достала розовую спортивную сумку и вытащила красный фотоаппарат.
— Мама подарила его мне на день рождения. Он не игрушечный, — объяснила она, давая его мне.
— Как здорово! А снимает он хорошо?
— Да. Очень хорошо. — Она достала маленькую папку со снимками из коробки. Там было несколько фотографий с козами, и хотя они получились немного размытыми, я все равно восхищенно ахала. В полный рост козы казались не такими уж и миниатюрными, хотя и на коротких ножках. Козий вариант таксы, подумала я.
— А у тебя есть любимчики?
— Не-ет. — Она явно посчитала вопрос предосудительным. — Я люблю их всех одинаково. — Затем показала на черного козла с белой «шапочкой» и захихикала: — Это Йоги. Он иногда дерется.
— Правда?
— И мама ставит его в угол.
— Да?
Она кивнула, потом снова захихикала. После этого дала мне другую фотографию. Взглянув на нее, я почувствовала моральный кризис. Или словно я марионетка и кто-то только что обрезал мне нити…
Люк обнимал Магду за плечи, а она ласково улыбалась ему, глядя прямо в глаза. Почувствовав, что к горлу подступает тошнота, будто раскачиваюсь на лодке в шторм, я поискала взглядом дату фотографии. Нашла ее на обратной стороне: маленькими светло-серыми буквами было написано «20.03.05». Прошлое воскресенье. Потом Джессика вручила мне другое, слегка кривобокое, фото Люка и Магды, снятое в предыдущее воскресенье. Они где-то сидели за столом, улыбались в камеру, чуть не касаясь головами, а распущенные волосы Магды лежали на плече Люка. Я почувствовала острую боль, словно меня пырнули ножом.