Вопрос ниже пояса. Она
Шрифт:
Гляди-ка ты: страны и эпохи... Что же это за штука такая, что за предмет, что за свойство, коли целые эпохи различаются по одному только к нему отношению? Попробуем, взяв за образец фуксову взвешенность и добросовестность, рассмотреть, так сказать, онтологические и морфологические аспекты события, образно описанного известной русской частушкой: «Одеяло-одеяло, одеяло красное, Как на этом одеяле моя целка хряснула».
Страх перед дефлорацией, который испытывали и мужчины, и женщины, характерный для многих народов, обусловлен пролитием крови при этой процедуре. Геродот описывает вавилонский обычай, согласно которому девственницы должны были отдаваться иностранцам за деньги, причем плата поступала жрецам малоазиатской богини Милитты. Таким образом девственность оказывалась как бы посвящена богине, а нечистоту крови брал на себя чужеземец. У некоторых других народов Малой Азии, как, впрочем, и у тибетцев, японцев, уйгуров, филиппинцев, ритуальную дефлорацию проделывали жрецы. Она осуществлялась в определенном возрасте, но обязательно до вступления в брак. В Риме разрыв девственной плевы
Довольно мучительно приходилось доказывать девственность дочерям вождей у некоторых народов Полинезии. В то время как простые девушки попросту начинали спать со своими ухажерами и брак совершался сам собой, представительница элиты должна была на свадьбе в ярко освещенном доме при всех гостях «отдать цветок своей невинности» мужчине, выполнявшему при женихе роль, среднюю между сватом и дружкой. Иногда это публичное испытание выводило невесту из строя на целую неделю. При этом полинезийцы, существенно отличаясь от европейцев свободой сексуальных нравов, точно так же ценят дефлорацию как способ повысить репутацию мужчины. «Завоевание девственниц считается куда большим подвигом, чем победа над более опытным сердцем, и искушенный донжуан самое большое внимание уделяет их совращению» (М. Мид. «Взросление на Самоа»).
Если бы вы отложили на минуту книгу выдающегося американского этнографа Маргарет Мид и в этот момент какой-нибудь шутник подменил бы ее на том Фукса, посвященный европейскому «галантному веку», разница обнаружилась бы только в языке, но не в содержании: «Ничто так не прельщает сибарита, как «никем еще не тронутый лакомый кусочек». Кажется, ничто тогда не ценилось так высоко, как девственность. Девственность — «благороднейший жемчуг в короне радостей». В своей книге «О браке» Т. Гиппель говорит: «Девственность подобна маю среди времен года, цвету на дереве, утрудни. Впрочем, самая прекрасная и свежая вещь не сравнится с ней...» В вышедшей в 1760 году книге «Битва Венеры» автор замечает: «По-моему, совращение девственности доставляет соблазнителю в смысле как физических, так и психических переживаний наивысшее наслаждение. Прежде всего воспламеняется его воображение перспективой любви женщины... которая никогда раньше не покоилась в объятиях другого, женщины, красоту которой он видит первый...»
Чем голоднее лиса, тем строже охрана курятника и тем ценнее куры, которых все-таки удалось сохранить. «Лучше иметь на ложе ежа, чем невесту, лишившуюся девственности», — утверждает один немецкий трактат XVI века. В буржуазных Нидерландах середины XVII века брачный регламент налагал денежный штраф даже на жениха и невесту, если те согрешили до свадьбы. В то же время утром после первой брачной ночи нидерландский муж вручал нидерландской жене специальный подарок «за девственность», он назывался «моргенгабе».
Немецкая девица идет к алтарю в венке, с распущенными волосами; напротив, не-девица — в вуали. Ее отмечают соломенным венком или косой, молодых оскорбляют, забрасывают грязью, свадьба их сопровождается всевозможными ограничениями. В спорных случаях невесту подвергают гинекологическому осмотру.
Чрезвычайно распространен был обычай вывешивать на другой день после свадьбы простыню или рубашку, запачканную кровью. Нужно заметить, что корни его можно найти еще в Библии: «Если кто возьмет жену и войдет к ней, и возненавидит ее, и будет возводить на нее порочные дела, и пустит о ней худую молву, и скажет: «я взял сию жену, и вошел к ней, и не нашел у нее девства»: то отец отроковицы и мать ее пусть возьмут и вынесут признаки девства отроковицы старейшинам города, к воротам; и отец отроковицы скажет старейшинам: дочь мою я отдал в жены сему человеку, и ныне он возненавидел ее, и вот он возводит на нее порочные дела, говоря «я не нашел у дочери твоей девства»; но вот признаки девства дочери моей. И расстелют одежду перед старейшинами города» (Второзаконие, 22, 13—17). Выносили, расстилали — в Италии, Испании, Германии... Украине, Белоруссии, России. У жителей Нижегородской губернии, живших в Астрахани сапожным промыслом (середина XIX в.), пятнадцать баб садились верхом на длинный шест и скакали по улице, передняя размахивала
сорочкой молодой; рядом шли мужики и били в сковороды и лукошки. В Ярославской губернии молодая выходила мести пол в рубахе со следами крови. Особенно развиты были эти обряды у украинцев: невесту освидетельствовали в специальном чулане — коморе, рубаху выносили к столу, поднимали на шесте «красный флаг» — ленту, плахту и т. д. В Черниговской губернии с окровавленной рубашкой ходили не только вокруг стола, но и троекратно вокруг домов жениха и невесты. По народным представлениям кровь, пролитая при дефлорации новобрачной, благотворно влияет на плодовитость скотины. Поэтому русские часто стелили брачную постель в овечьем хлеву. Напротив, если новобрачная скрыла свою не-дев-ственносгь, украинцы ждали падежа лошади или вола. Родителей ее всячески поносили, надевали на них хомут (символизирующий женские гениталии) — взамен «попадьи», бутылки сладкого красного вина, украшенной кистью калины и колосьями, которую они получили бы, окажись их дочь «честной девушкой».
Давным-давно девушки поняли, что честной можно быть, а можно стать. С древности известно множество способов восстановления девственности (вернее, создания иллюзии девственности). Вот прелестное описание одной такой проделки —
Стягивающие средства готовили из отвара желудей, мирры, кипарисовых орехов. Если их оказывалось недостаточно, в дело шли нитка с иголкой. Мужчины, в свою очередь, наслышавшись о таких хитростях, требовали медицинского свидетельства. Свидетельство продавалось так же, как мази и притирания. Фукс описывает народные средства установления девственности: питье «воды гагат» (раствора смоляного угля) — «Если девушка выпьет эту воду и с ней ничего не случится, то она невинна, если же она после этого станет мочиться, то она уже не девушка».
Чтобы окончательно не захмелеть от воды гагат, думаю, самое время выяснить, как же параллельно всем этим верованиям, обрядам и проделкам развивалась наука.
Развивалась она слабо. Акушерство всегда считалось чисто женским занятием, делом повивальных бабок, потому стало научной дисциплиной позднее остальных отраслей медицины. Анатомия и физиология женских половых органов долго оставались предметом догадок и споров. Врачи знали про девственную плеву, но расходились во взглядах на ее происхождение и функции (например, большинство авторов считало, что у детей ее нет). Гиппократ (V—VI вв. до н. э.) лишь упоминает гимен (hymen — латинское название девственной плевы). Римский знаток вопроса Цельс (I в. до н. э.) предписывает при камне-иссечении из мочевого пузыря у женщин засовывать палец во влагалище, а у девственниц — в анус. Сенека и Марциал ссылаются на сношение в анус как на средство уберечь невесту от боли при дефлорации. Работавший в Риме же в I веке до н. э. греческий врач Соран Эфесский, автор одного из первых сохранившихся трудов по акушерству, отрицал существование гимена. Ибн-Сина (Авиценна, X—XI вв.) единственный из всех древних авторов посвящает уходу за женщинами, недавно лишившимися девственности, специальный параграф своего знаменитого «Канона врачебной науки»: «У некоторых женщин бывают при лишении их девственности сильные боли, особенно когда устье матки у них узкое, а пленка девственности плотная, а член у мужчины, лишающего девственности, толстый. Если у них возникает кровотечение и боль, то их следует сажать в вяжущие воды и в вино с оливковым маслом, а потом применять восковые мази на шерстяной тряпице, намотанной на трубочку, не дающей пленке срастаться. Совокупление с ними совершают не часто. Если появится язва, то следует применять очищающие лекарства, а потом упомянутые мази от язв, к которым примешивают печатной глины или чего-нибудь подобного». Гуманизм Ибн-Сины тем более впечатляет, что средневековые арабы испытывали ужас перед пролитием девственной крови и отвращение к дефлорации. Для этой цели они нанимали специальных «жеребцов», которые делали советы великого целителя весьма актуальными.
Французский врач Анри де Мондевиль, служивший при дворе Филиппа Красивого и Людовика X, в начале XIV века опубликовал труд, посвященный гигиене половых органов у девушек, девиц, лишившихся девственности, замужних женщин и проституток. Придворный хирург французского короля Карла IX Амбруаз Паре (XVI в.), голландский анатом XVII века Ренье де Грааф, французский биолог XVIII века Жорж Бюффон описывали гимен, но не понимали, что это такое. В 1784 году в России выходит труд выдающегося врача, создателя русской медицинской терминологии Нестора Максимовича Максимовича-Амбодика «Искусство повивання, или Наука о бабичьем деле». В нем автор утверждает, что девственная плева не является абсолютным признаком девственности, поскольку может разорваться по неосторожности (езда на лошади и т. и.). По мнению Максимовича-Амбодика, девственность можно установить по состоянию больших и малых половых губ и клитора (по-русски — поточка. Существовал идущий из средневековья миф, будто чем больше клитор и малые губы, тем женщина любострастнее). Признаки девственности согласно «Искусству повивання»: форма груди, розовый цвет соска, плоский живот и, наконец, «непорочная невинность, которая с первого взгляда на лице целомудренных девиц является и которую словами едва изъяснить можно». Максимович-Амбодик отвергает способ определения девственности по цвету мочи и, главное, различает девство телесное и нравственное. О последнем «разговора нет, потому что об этом разговор наук умственных». Более того, с его точки зрения, лишившиеся девственности по неосторожности или изнасилованные «не могут быть из числа дев исключенными». Здесь Максимович-Амбодик идет дальше Библии, ибо закон Моисеев жестко дифференцирует изнасилованных: если честь девицы отнята в городе, ее вместе с насильником следует побить камнями — насильника за насилие, а девицу за то, что не кричала; «если же кто в поле встретился с отроковицею обрученною и, схватив ее, ляжет с нею, то должно предать смерти только мужчину... А отроковице ничего не делай... ибо он встретился с нею в поле, и хотя отроковица обрученная кричала, но некому было спасти ее».