Вопрос права
Шрифт:
– Чего тебе? – спросил я.
– Внимание! – заверещал ящик и замигал красной лампочкой. – Вы опасно приблизились к границе зоны защиты, обозначенной моим настоящим местоположением. Если вы немедленно не повернете назад, спасательный вельбот будет вынужден снять с себя всякую ответственность за вашу жизнь!
– Так иди за мной и охраняй меня, – буркнул я, перешагивая через ящик. С этого шага я был предоставлен самому себе, если, конечно, этот пауко-собако-ящик не вцепится в меня и не потащит обратно силой.
– Внимание!.. – снова заверещал ящик мне вслед и в точности повторил все, что я уже от него слышал.
Дурацкий и никчемный механизм, не о чем с ним разговаривать.
В лес я вошел с большой опаской, держа наготове топорик.
И свершилось чудо: я вновь обрел способность думать! Я шел в глубину леса, перешагивая через выпирающие из-под земли корни, и мучительный шум в голове, не покидавший меня все последние дни, мало-помалу исчезал сам собой. Мои мысли текли легко и плавно, теперь я мог думать даже о Рыбе-Ките, не испытывая острой головной боли, и был счастлив. Безусловно, Рыба-Кит не был утонченным садистом, сознательно стремившимся довести меня до умоисступления, как не был он и глубоким знатоком предмета, о котором прожужжал мне все уши. А был он, если я правильно понял, просто новичком, ринувшимся в неведомую область, зажмуря глаза, и стремящимся в неофитском азарте объять необъятное, начинающим адептом-фанатиком, мечтающим, скорее всего неосознанно, через возвеличивание своего предмета возвеличить самого себя. У таких, как он, по моим наблюдениям, чрезвычайно развит инстинкт пророка, они просто не могут без того, чтобы не наставлять других на путь истины, они просто неспособны понять, как это у людей могут быть интересы, отличающиеся от их собственных, – и не поймут, пока их увлечению не исполнится год или два. Со временем одни из них становятся серьезными специалистами в выбранной ими области, а другие без всякой видимой причины бросают все и начинают собирать марки. И очень не любят, когда им напоминают о том, с каким жаром они еще так недавно вербовали себе сторонников… Странно, правда? Да нет, ничего странного. Человек, конечно, не конусоид, но и он достаточно сложен.
Я поставил палатку на лесной поляне, рядом с родником, наполненным восхитительной свежей водой, и подальше от деревьев, ибо не хотел, чтобы ночью на меня вдруг свалилась какая-нибудь живность. Солнце садилось. Лес тихо шумел на вечернем ветерке, и кричали в сумерках мелкие животные. Не спеша поужинав подогретыми на костре консервами, я последовательно заполз сначала в палатку, а потом в спальный мешок, и уж совсем было собрался уснуть, но не тут-то было. Как только наступила темнота, я немедленно ощутил жгучий укол в лицо и в ту же секунду изменил свое мнение о благосклонности этой планеты к человеку – еще и теперь вздрагиваю, вспоминая. Вторая раскаленная игла вонзилась в веко. А затем воздух под полотняной крышей вдруг загудел, задвигался, и в палатке стало очень тесно.
Сначала я вскрикнул. Потом заорал. У меня было открыто только лицо, и в мгновение ока на нем не осталось живого места. Вероятно, кровососущие твари набились в палатку через открытый вход, пока я ужинал, нежась у костра. Впредь наука дураку! Чертыхаясь и мотая головой, как припадочный, я вытянул из тесного мешка руки и принялся ожесточенно лупить себя по щекам и по лбу, но добился этим лишь того, что насекомые облепили не только мое лицо, но и кисти рук. Было ужасно больно, и я, продолжая что есть силы себя бить, чувствовал, как по лицу, испещренному укусами и раздавленными насекомыми, стекают капельки крови. Хуже всего было то, что я не мог дать себе свободы действий, а если бы начал кататься по полу палатки, оглашая окрестности воем и нелитературной бранью, как, вероятно,
При свете фонарика мне удалось хорошо разглядеть этих кровососов. Это были самые настоящие рыжие комары или москиты, я не силен в их классификации, – но величиной с небольшую стрекозу, быстрые и увертливые, как реактивные истребители на противоракетном маневре, и безжалостные, как пираньи. Они пировали на мне вовсю, а насосавшись до отказа, секунду или две сидели, перебирая лапками, как бы в глубокой задумчивости, после чего отваливались и, трепыхнувшись раз-другой, замертво падали на пол. «Ага! – ликовал я, содрогаясь от жгучей боли. – Вот вам! Не нравится?» Очевидно, моя кровь была для этих кровососов чистейшим ядом, но кровососам было невдомек, и они не оставили меня в покое, пока последний из них не упал мертвым.
В мечтах я строил фантастические прожекты: объявить набор добровольцев-доноров, собрать как можно больше крови и опрыскать ею лес, не пропуская ни одного кустика, ни одного пня, пока последний рыжий упырь не задергает лапками в агонии. Разве не благородная цель? Чужие планеты должны доставаться кровью, и это правильно. Скажете, преувеличение? Ничуть. Если подобные москиты обитали на Земле в меловом периоде, тогда я знаю, отчего вымерли динозавры.
Обессиленный, я кое-как обтер свое уже начавшее опухать лицо, выключил фонарик и сделал вторую попытку уснуть. Напрасно: не прошло и пяти минут, как я явственно услышал невдалеке шорох ветвей и громовой треск сухого валежника. Какой-то зверь лез напролом, подбираясь все ближе к моей палатке, и если у этого зверя такой же нрав, как и у местных комаров, думал я, – то с ним шутки плохи. Я осторожно вылез из мешка и ощупью нашел топорик. Бежать было бессмысленно, да и некуда – леса я не знал. Оставалось драться.
Треск валежника прекратился: зверь вышел на поляну. Слабый свет коснулся деревьев – по-видимому, шкура зверя фосфоресцировала. Пора, решил я. Нет смысла сидеть и ждать, когда инопланетная тварь сожрет меня вместе с палаткой. Нужно принять бой снаружи, и пусть у меня мало шансов, но и зверюге не поздоровится… Я крепче сжал рукоять топорика и тихонько выскользнул из палатки.
В мою кожу немедленно впились тучи комаров, а в глаза ударил свет. Зверь подошел ко мне вплотную и произнес знакомым голосом:
– Вот вы где, оказывается! А я вас ищу, ищу…
– Уберите фонарик, – прошипел я, лупя комаров и кривясь от боли. – Кстати, как вы меня нашли? Вельбот дал биопеленг?
– Дал, – нехотя признал Рыба-Кит. – Но я бы вас все равно нашел, – добавил он, воодушевляясь, – ведь, как известно, поиск людей методами биолокации не более чем элементарная задача для подготовленного человека, пробудившего в себе естественные экстрасенсорные способности…
О боже!
– А почему вас не кусают комары? – перебил я, приплясывая. – Или они не едят экстрасенсов? Вот что, бросьте дурить и давайте сюда репеллент…
К тому моменту, когда мы вернулись в вельбот, я совсем опух от укусов и все тело невыносимо чесалось. Без репеллента меня бы просто съели. Следовало признать, что моя попытка к бегству провалилась самым жалким образом, и я это признал. Как признал и то, что мой мучитель оказался более крепким орешком, чем мне представлялось: ведь надо же – идти одному в кромешную ночь по незнакомым внеземным чащобам, подвергая свою жизнь опасности только лишь затем, чтобы вытащить из леса другого человека – на это, согласитесь, способен не каждый. Но он спасал не человека, мрачно думал я, продолжая мучительно чесаться. Он спасал своего слушателя, свою жертву, будущего подвижника новой веры, парапсихологии или как ее там. Это не подвиг, потому что подвигов из эгоизма не бывает… И Рыба-Кит блестяще подтвердил мое умозаключение тем, что до глубокой ночи читал мне лекцию о биолокации и таящихся в ней неисследованных возможностях. По чистой случайности мне удалось заснуть.