Вопрос Времени
Шрифт:
– Не сомневайся, дружище! Я ведь студент, – улыбнулся Матиас. – Взял академ, когда подвернулась работа на Психее. Отработаю контракт – и вернусь доучиваться. Платят здесь… ну, дома такой работы точно не найду. Родители – сабвены, наша семья таких денег в глаза не видела.
Привычный к труду Хадебе не представлял, каково это – вырасти в семье, где никто не работает. Хадебе относится к сабвенам с оттенком презрения. Жить на дотации государства? Стремление Матиаса вырваться из заскорузлого круга сабвенов заслуживает
– Непростую ты выбрал работу, Матиас, – вздохнул Хадебе. – Мы болтаемся на голом камне в двухстах миллионах километров от Земли, помнишь?
– Ничего, прорвёмся! – бодро заявил тот.
Хадебе улыбнулся – с оттенком грусти. Когда-то он тоже был молод и бесконечно самоуверен.
Молодость живёт вечно – меняются только люди.
Хадебе встал:
– Мне пора. Не теряйся, Матиас.
– Счастливо!
Комплекс бурлил. По идеально чистым, но почему-то затёртым на вид коридорам сновал народ. Толки и пересуды, косые взгляды и хмурые брови – люди нутром чуют неладное. Интуицию не обманешь.
Мимо прошёл безопасник. Нервное лицо, рука на кобуре – человек на взводе. Хадебе расслабился, выдавил доброжелательную улыбку. Мягкие движения несут единственный посыл – я не представляю угрозы.
Увы, понять опасность беспорядков на крошечной изолированной станции могут далеко не все. По пути домой Хадебе столкнулся с вандализмом: возле разбитой витрины какого-то магазина стоят на коленях несколько горячих голов; их держат на прицеле двое «кепок», ещё один – угрюмый мужчина с глазами-бусинками – считывает ID хулиганов со скованных за спиной запястий.
– Паршивая собака, – презрительно бросил один из нарушителей, столь же молодой, как Матиас, но явно не столь же умный.
Безопасник, надо отдать должное, промолчал.
К счастью, подобные случаи – единичные. Народ держится напряжённо, но дальше ворчания дело обычно не заходит – людям хватает ума не пускать в ход кулаки. По мнению Хадебе, рабочие просто маются от безделья – заняться в недостроенном комплексе почти нечем. Скромный набор развлечений удовлетворит разве что пуританина, а теневой сектор ещё не народился – за прошедшие с момента высадки несколько дней, да ещё в таких обстоятельствах, не освоится даже самый расторопный делец.
Тут и там Хадебе натыкался на посты службы безопасности. Администрация перекрыла большую часть комплекса; возле дверей с надписью «только для авторизованного персонала» неизменно дежурит пара «кепок» с оружием наперевес.
Жилой комплекс, где обустроился Хадебе, выстроен неподалёку от холла. Три этажа с сотнями похожих как близнецы номеров, один из которых на несколько лет стал для Хадебе домом. «Пайк» строится на поверхности – бурить почти целиком состоящую из металла Психею выйдет слишком дорого, – однако ряды нор вызывают у Хадебе стойкие ассоциации с шахтными лавами.
Дом, милый дом… Лестница – пользоваться лифтами Хадебе избегает – привела на второй этаж. Номера тянутся по периметру, в центре – небольшая площадь, эдакий внутренний двор жителей космоса. Группа мужчин за круглым столиком режется в карты, рядом, на скамьях, уткнулась в терминалы молодёжь. В небольшом закутке, прямо под знаком «не курить» дымит какая-то девица, в воздухе плывёт запах табака. Натужно взвыла система вентиляции – Хадебе ощутил лёгкий ветерок.
Дом встретил гостеприимной трелью. В ноздри ударил запах велда – небольшое напоминание о родной земле Хадебе. От аромата трав закружилась голова.
Хадебе прошёл к кухонному уголку, поставил чайник. В холодильнике нашёлся брикет с надписью «картофельный пирог». Хадебе усмехнулся: до картофельного пирога этой снеди – как потолочной лампе до Солнца. Выбирать, впрочем, не приходится: на безрыбье и рак рыба.
Из горлышка чайника повалил пар. Хадебе поспешно сунул брикет в микроволновку, вытащил керамическую чашку – ещё один артефакт из родных мест. В выдвижном ящике покоится огромная коллекция чаёв; Хадебе остановил выбор на классическом «Эрл Грей». Взяв тарелку и чашку, устроился ужинать.
С трапезой покончил быстро – пресный «пирог» к наслаждению пищей отнюдь не располагает. Другое дело – чай. Отец с малых лет внушил Хадебе любовь к этому напитку; день без пяти-шести чашек – не день.
Хадебе включил новости. Квантовую связь настроили буквально вчера – теперь всё население комплекса наслаждается безлаговым доступом в экстранет.
Миловидная блондинка пересказывает обычный набор сюжетов: волнения в Сьерра-Леоне, очередной саммит ООН по вопросам утилизации космического мусора, изучение Проксимы b – ближайшей экзопланеты.
– До прибытия на Проксиму b осталось около восьми лет, – мягкий, мелодичный голос льётся прямо в уши. – Когда зонды достигнут цели, мы наконец узнаем, может ли человечество рассчитывать на новый дом без технологий терраформирования…
– Говорящие головы, – пробурчал Хадебе.
Он потянулся к терминалу – выключить дисплей. Рука задела чашку, та покатилась со стола, попутно залив поверхность остатками чая. Хадебе зашипел – горячий напиток обжёг руку.
Чашка упала на прорезиненную поверхность пола, пружинисто подпрыгнула и остановилась. У Хадебе вырвался вздох облегчения.
После непродолжительной уборки он решил, что сидеть дома – скучно. Заботливые архитекторы возвели в комплексе оранжерею, по счастью, открытую для посещения. Вечерний моцион среди пышной зелени? Почему бы и нет?
В приглушённом вечернем свете комплекс выглядит иначе. Мягкие тени и отсутствие людей – большинство разбрелись по домам или немногочисленным забегаловкам – добавляют серым коридорам уюта, а слабое жёлтое свечение – тепла.
Конец ознакомительного фрагмента.