Вопросы социализма (сборник)
Шрифт:
Расцвет политической деятельности Богданова и первые работы зрелого периода его научно-теоретического творчества («Новый мир», «О социализме» и пресловутый «Эмпириомонизм») падают на 1904–1906 гг. — эпоху подготовки и подъема первой российской революции. Революция 1905 г. — сердцевина первого десятилетия XX в. — времени глубочайших социальных потрясений и невиданного взлета мирового научного движения, определенного А. А. Богдановым как «научно-техническая революция» [16] . Неутомимый искатель и блестящий эрудит, он не мог не быть захвачен атмосферой «одного из самых романтических периодов в развитии человеческого знания… когда даже химические элементы перестали казаться неизменными, а материки неподвижными» [17] , когда выяснилось, «что взрывы, полные игры, таят томсоновые вихри, и что огромные миры в атомных силах не утихли» [18] , когда открылись удивительные и тревожные перспективы радиоактивности, набрала силу физическая химия, разгорелся горячий спор о каналах на Марсе и прозвучали вещие слова Циолковского об «исследовании мировых пространств реактивными приборами». Оказавшись в этом пространстве идей «всеобщей динамизации и торжества эволюционного принципа» [19] , Богданов ставит перед собой задачу найти познавательные формы «бесконечно широкие и прочные, но и бесконечно пластичные, чтобы охватить все разнообразие беспредельно прогрессирующей жизни» [20] .
16
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 294.
17
Старостин Б. А. От феномена человека к человеческой сущности // Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987. С. 7.
18
Белый А. Первое свидание // Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1966. С. 410.
19
Старостин Б. А. От феномена человека к человеческой сущности // Тейяр де Шарден П. Феномен человека. С. 7.
20
Богданов А. А. Эмпириомонизм. Кн. 1. М., 1904. С. 7.
Он обращает особое внимание на два заметных явления философии естествознания конца XIX — начала XX в. — на историко-методологические труды австрийского физика Э. Маха и «энергетический императив», предлагаемый немецким ученым В. Оствальдом как принцип культурного движения [21] . В работах Маха Богданова привлекла «борьба против всевозможных фетишей научного и философского познания… окаменелых понятий, успокаивающих и задерживающих пытливость человеческого ума» [22] , в натурфилософском «монизме» Оствальда — направленность на содействие победе естественнонаучного рассмотрения всякого явления природы и общества. Богданову представлялся совместимым критический дух учения Маркса и «монистическое понимание общественной жизни и развития» с «новейшим естественнонаучным позитивизмом». На этой почве он столкнулся с мэтром «ортодоксального марксизма» Г. В. Плехановым и его школой, квалифицировавшей взгляды Богданова как «новую разновидность ревизионизма».
21
Вызывает недоумение, что литературовед Л. Аннинский в интересной статье «Откровение и сокровение. Горький и Платонов», говоря о восприятии А. М. Горьким и А. П. Платоновым нового мироотношения, в котором «основа бытия не материя, а энергия, преодолевающая, преображающая и одухотворяющая материю» (Литературное обозрение. 1989. № 9 С. 19), проходит мимо А. А. Богданова, влияние которого испытали оба великих писателя.
22
Критический анализ понятий абсолютного пространства и абсолютного времени классической механики, осуществленный Э. Махом, сыграл большую роль в становлении теории относительности и был высоко оценен А. Эйнштейном, не принимавшим, однако, философии Маха.
Ленин солидаризировался в 1908–1909 гг. с плехановской критикой Богданова, хотя и подчеркнул ее недостаточность — игнорирование связи «махизма» с новейшей революцией в естествознании. Последнее замечание представляется очень важным и позволяет по-новому взглянуть на спор между Плехановым и Богдановым.
Марксизм был не только социально-философским учением, создавшим теоретический фундамент освободительной борьбы пролетариата, но и методологическим обобщениемдостижений науки XIX в. Плеханов и Богданов, считая себя приверженцами марксизма, смотрели на него, однако, разными глазами. Эта разница не только в том, что один был более умеренным, а другой — более радикальным, но прежде всего, используя меткое выражение П. Тейяра де Шардена, «вся разница между тем, кто только читал, и тем, кто проделывал опыты» [23] . Не случайно «опыт» — ключевое понятие в системе взглядов Богданова, тогда как Плеханов неизменно гордился большим количеством прочитанныхкниг по истории философии. И. В. Гете (по иронии судьбы, любимый поэт и Плеханова, и Богданова) как-то заметил, что между двумя противоположными мнениями лежит не истина, но проблема. Проблема, обнаруживаемая в полемике между Плехановым и Богдановым — это проблема развития диалектики Маркса как «последнего слова научно-эволюционного метода» [24] с учетом радикальных сдвигов в естествознании, техническом прогрессе и самом типе человеческой цивилизации в начале XX в.
23
Тейяр де Шарден П. Феномен человека. С. 43.
24
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 241.
Плеханов не смог выполнить этой задачи, так как почти совсем не занимался естественными науками и их историей и может рассматриваться не как философ, развивающий диалектическое учение Маркса и Энгельса, а лишь как его пропагандист и популяризатор [25] . А Богданов?
Для него социальная теория Маркса — не распространение на анализ общественных процессов материалистически переработанной диалектики Гегеля, как для Плеханова, а начало универсальной «методологии миропонимания», постепенно охватывающей все науки и вбирающей в себя их достижения — первая ступень в естественнонаучном обосновании социалистического идеала, претворяемого в жизнь классом промышленных пролетариев.
25
Кедров Б. М., Огурцов А. П. Марксистская концепция истории естествознания. М., 1985. С. 404.
Пролетариат, по мнению Богданова, несет с собой новое миро-отношение — активное, монистическое, социально-трудовое. Социалистический идеал — устранение элементов принуждения из отношений между людьми, замена анархии и конкурентной борьбы товарищеским коллективизмом, «переход к неограниченной свободе труда» [26] и подчинение стихийных сил природы на основе грядущего торжества «монизма науки». «Всякое научное познание представляет из себя творчество норм целесообразности для практической деятельности людей» [27] , но задача «познавательного монизма» не может быть решена в классовых обществах, раздробленных авторитарным разъединением «организаторов» и «исполнителей» и гипертрофированной специализацией; восхождение к монизму — миссия социалистического пролетариата, совмещающего в общественном производстве функции организатора и исполнителя и видящего «в самой действительности опыта воплощение коллективной человеческой практики» [28] .
26
Наст. изд. С. 142.
27
Там же. С. 63.
28
Богданов А. и др. Очерки философии коллективизма. СПб., 1909. С. 51.
Философия «эмпириомонизма» — попытка Богданова разработать единую познавательную картину мира для своего времени и для класса, делу которого он себя посвятил [29] . «Эмпириомонизм» возникает из «активной гармонизации опыта», заменяющей «первичный хаос элементов… упорядоченным миром отношений» [30] . Богданов нащупал отдельные нити к «организационному подходу», сложившемуся впоследствии в стройную систему тектологии, обобщившей интегративные тенденции в естественнонаучном и социальном познании к 1910 м гг. Однако в целом теория познания, изложенная в «Эмпириомонизме» сквозь призму психофизиологии, выглядела неубедительной, окрашенной в субъективно-идеалистические тона. Под влиянием Э. Маха и швейцарского философа Р. Авенариуса Богданов характеризовал законы природы «исключительно как человеческие методы ориентировки в потоке опыта, изменяющиеся сообразно с практическими потребностями», а от понятий «материя» и «дух» отказался, отнеся их к «домонистической» ступени познания [31] и заменив универсальным понятием «энергии», служащим познанию для того, чтобы «представить все явления как соизмеримые» [32] . Оторвав исторический материализм Маркса — Энгельса (трансформированный в «исторический монизм») от материалистической диалектики [33] , Богданов вместо углубления марксизма как научно-эволюционной методологии получил «„наверху“… — исторический материализм, правда, вульгарный и сильно подпорченный идеализмом, „внизу“ — идеализм, переодетый в марксистские термины, подделанный под марксистские словечки» [34] .
29
См.: Богданов А. А. Эмпириомонизм. Кн. III. М., 1906. С. X.
30
Там же. Кн. I. М., 1904. С. 57.
31
Богданов А. Очерки философии коллективизма. С. 46, 45.
32
Богданов А. А. Эмпириомонизм. Кн. II. М., 1905. С. 43.
33
Заметим, что при всем содержательном богатстве «Тектологии» и в ней сохраняется неправомерное противопоставление системного подхода материалистической диалектике.
34
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 351.
Неудача «эмпириомонизма» усугубилась попыткой А. В. Луначарского найти в идеях «подлинного неплеханизированного марксиста» Богданова «почву для расцвета социалистического религиозного сознания» [35] . Л. Б. Каменев, державшийся в споре с «махистами» на стороне В. И. Ленина, саркастически заметил по этому поводу: «Спасибо за откровенность, которая впрочем не очень понравится Богданову, т. Луначарский» [36] . Сам Богданов подчеркивал свое возмущение «религиозными оболочками и выходками Луначарского», который «хочет великое пролетарское движение втянуть в авторитарные рамки» [37] , однако в накаленной атмосфере идейной полемики «евангелие от Анатолия», — высмеянное Г. В. Плехановым и категорически отвергнутое В. И. Лениным, но поддержанное мощным художническим голосом А. М. Горького, — бросало тень и на искания Богданова.
35
Луначарский А. В. Религия и социализм. СПб., 1909. Т. 2. С 378.
36
Каменев Л. Б. Между двумя революциями. М., 1923. С. 274.
37
Протоколы совещания расширенной редакции «Пролетария». М., 1934. С. 42–43.
К сожалению, в последнее время отождествление позиции Богданова с «богостроительством» Горького и Луначарского стало источником новой волны исторических спекуляций [38] . Но А. М. Горький еще задолго до знакомства с Богдановым и Луначарским высказывался о том, что бог — частица разума и сердца человека [39] , писал: «… человек — вместилище бога живого, бога же я понимаю как неукротимое стремление к совершенствованию, к истине и справедливости» [40] . Поначалу певец романтического индивидуализма, бунтарей, гордых сознанием силы своей личности, — Горький под влиянием философии Богданова действительно по-иному увидел смысл жизни: в приобщенности к великому человеческому коллективу, в растворении «я» в океане человеческих стремлений, горя и радости [41] . Богданов укрепил Горького в «мысли, что победит мерзость жизни, облагородит человека не греза, не мечта, а — опыт; накопление опыта, его стройная организация» [42] . «Большевизм, — писал Алексей Максимович в 1910 г., — мне дорог, поскольку его делают монисты, как социализм дорог и важен именно потому, что он единственный путь, коим человек скорее придет к наиболее полному и глубокому сознанию своего личногочеловечьего достоинства» [43] .
38
См.: Гангнус А. На руинах позитивной эстетики // Новый мир. 1988. № 9; Лебедев А. А. «Последняя религия» // Вопросы философии. 1989. № 1. // Примечательный факт. В 1979 г. литературовед В. Акимов в книге «В спорах о художественном методе» с характерным подзаголовком «Из истории борьбы за социалистический реализм» на 60 страницах доказывал, что предварительным условием победы метода соцреализма был разгром «эстетических концепций богдановщины». В 1988–1989 гг. А. Гангнус уже заявляет о том, что соцреализм — «реванш», взятый «богдановщиной» у диалектического материализма.
39
См.: Архив А. М. Горького. М., 1954. Т. 4: Письма к К. П. Пятницкому. С. 13.
40
Горький М. Собр. соч. В 30 т. М., 1954. Т. 28. С. 121 (письмо Л. Н. Толстому, 1900).
41
Замечательный критический анализ метаморфозы Горького-индивидуалиста в Горького-коллективиста дан в статье А. К. Воронского «О Горьком» (1911 г.) // Воробченко Н. И. Публицист-ленинец. Кишинев, 1986. С. 106–107.
42
Архив А. М. Горького. Т. 4: Письма к К. П. Пятницкому. С. 251.
43
Литературное наследство. М., 1988. Т. 95. С. 184.
Горький, Богданов, Луначарский были едины не в «богостроительстве», а в просветительстве: это и «Энциклопедия для изучения России», задуманная Горьким, и школы для рабочих, и идея пролетарской культуры. Богданов — интеллектуал и рационалист, атеист, естествоиспытатель широкого кругозора [44] , не только не был «богостроителем» — он не могим быть [45] , его «левополушарное мышление» удовлетворялось картиной социалистического мира как общества, в котором отношения людей к природе и друг к другу всецело определяются нормами научнойцелесообразности. Но этот «социализм чистого разума» не мог удовлетворить художественноготемперамента Горького и Луначарского, мысливших эмоциями, образами, «правым полушарием». Потому-то у них рационалистический коллективизм Богданова превратился в «религию Труда, Вида и Прогресса» [46] , исповедуемую «богостроителем-народушком» [47] . Потому-то (в отличие от Богданова) внимание Горького и Луначарского больше привлекал не холодный аналитик Мах, а романтический сверхиндивидуалист Ницше, потому-то даже в 1925 г. Луначарский писал о возможности своеобразного возрождения «пантеизма» и восторгался религиозным отношением И. Дицгена и Ф. Шлейермахера к единому космосу [48] .
44
Для Богданова «критика была лозунгом всего прогрессивного в познании» (Эмпириомонизм. Кн. 1. С. 5).
45
Богданов прямо признавал «вред, который приносит пропаганда богостроительства и абсолютов» (Протоколы совещания расширенной редакции «Пролетария». С. 42).
46
Луначарский А. В. Религия и социализм. Т. 2 С. 338 и др.
47
См.: Горький М. Исповедь // Полн. собр. соч. В 30 т. М., 1950. Т. 8. С. 331.
48
См.: Луначарский А. В. От Спинозы до Маркса. М., 1925. С. 13, 128.
Марксизм в варианте Богданова и Луначарского оказался как бы «расколотым»: бесстрастность «научного монизма» одного не могла быть дополнена ложной направленностью заботы другого о «судьбе ценностей». Луначарский и Горький, конечно, ошибались, отождествляя ценность лишь с божественностью, коллективистское чувство — с религиозным. Но, критикуя «богостроителей», не следует, как это делали ранее, упускать из виду серьезнейшую и остающуюся открытой проблему, неудачно решенную ими и не решенную Богдановым, — проблему аксиологической интерпретации социализма.