Вор и убийца
Шрифт:
На полпути до кромки леса зверь буквально растаял в воздухе. Тварь обрела невидимость и приближалась ко мне, как тогда у повозки. Я видел следы от лап, продавливающих снег, и слышал сопение монстра. Да, да, тварь все-таки дышала, ее можно убить! Только чем?
В двух футах от леса она остановилась. Я чувствовал, что адское существо водит носом, вправо и влево. Я моргнул, и дьявольский волк снова появился передо мной. В угольно черных глаза пустота. В душе снова заскреб ужас, то был взгляд смерти, такой же, как у вампира из деревни под Брандом. Никогда не чувствовал себя столь беспомощным… Один, без оружия, против стаи
Сковала безысходность, во мне снова все кричало: «Бежать!». Не знаю, как не бросился в чащу, ломая ветки. Но я стоял. Тварь тоже замерла напротив, бесконечно долгое время она разглядывала лес, пронзая меня своим взглядом насквозь. Она упорно всматривалась в чащу, как будто обладала злым и подозрительным разумом, но тень не выдала меня, а ветер все также дул в лицо, унося прочь мой запах.
Тварь развернулась. Магия Харуза и ветер спасли меня. Зверь по-волчьи потрусил назад, а я благодарил отменными ругательствами двуединый Святой Дух. Искренне и, не замечая, что сыплю богохульства, в тот момент я не владел собой в полной мере, мысли пришли в полное смятение. Зато жив, в этом самый миг я жив!
Брошенный на кровавое и страшное пиршество взгляд заглушил возникшее было ликование. Передо мной все то же жуткое, дьявольское зрелище. Я наблюдал и изредка осторожно переминался с ноги на ногу, счет времени потерялся. Холод пронял насквозь, но не уйти.
Я окоченел. Нужно двигаться! Нужно что-то делать, иначе получу обморожение! Когда решимость вернулась ко мне, а, может, сказалось отчаяние или притупилось чувство страха, ночные твари оставили мертвых и побежали в мою сторону. Сердце отчаянно заколотилось. Все, кроме кричащего чувства опасности, ушло от меня, даже холод. Я удерживал магию и не сводил с них глаз.
Проклятый пепел! Я осел на снег, оперившись спиной о древесный стол. Они пронеслись мимо и скрылись за изгибом дороги. Я сидел несколько минут с пустой головой, наслаждаясь ощущением уходящего страха. Горло сдавило от сухости. Хапнул ладонью снега и затолкал его в рот.
— Ну и трус же ты, Николас Гард, — проронил я, поднимаясь на ноги. В жизни не испытывал большего страха. Откуда в них такая жуть? И дьявол! Как же я продрог!
С трудом передвигая ноги, выбрался из леса и поковылял к месту, где лежали останки крысоловов. Твари пустились по следу повозки с Роем, Фоссом, эльфом и Барамудом. Хотелось верить, что они не доберутся до ушедшей без меня телеги. Но кого я обманываю? Мне было достаточно, что они просто убрались отсюда и подальше!
Я стоял у первого трупа. Точнее, у того, что осталось от человека. Снег вокруг был темным, в морозном воздухе висел запах крови. Мертвые не были обглоданы до костей; создавалось впечатление, что их сознательно уродовали до неузнаваемости, словно у зверья имелся мясницкий умысел. Не буду описывать подробности, пускай те кошмарные воспоминания пребудут лишь со мной.
Поблизости ни одной конской туши, только люди. Я осматривал каждый труп, иногда роясь в вещах. Брезгливости или какого-нибудь другого чувства отторжения во мне осталось уже мало, либо я просто накачивал себя безразличием ежесекундно, с каждым вздохом. Делать новый шаг и наклоняться к мертвецам заставляла одна мысль. Выжить! Ради этого возможно многое.
Я искал не оружие, сейчас оно мало бы помогло, случись сражаться. Я замерз и обессилил, мне нужно только согреться. Заиндевевшие руки нащупали флягу. Нашел, и она было полна! Не могло не быть среди наемников такого, кто бы не припас в дорогу что-нибудь для согрева, тем паче зимой. Пальцы едва слушались, и я долго возился, пытаясь отцепить флягу с чужого пояса. Наконец, я отнял у мертвеца приплюснутую с боков деревянную емкость. Боги, лишь бы не ошибся! Выдернул зубами пробку, в нос ударил запах дешевого бренди, но в эту ночь оно было желанней лучшего папского вина!
Когда опрокинул фляжку, горло обожгло, а я оскалился в радостной улыбке и пригубил еще. Внутрь полилась новая волна тепла. Опорожнив флягу наполовину, спрятал ее в кармане камзола и оглянулся. Лунный свет озарял бойню, создавая причудливые тени и делая окружавшую меня безумную картину еще мрачнее.
Стоя посреди дороги рядом с мертвецами, я слышал лишь ветер и треск покачивающихся деревьев. Бренди взбодрило и даже чуть согрело; жаль, что очень ненадолго. Я сделал еще несколько глотков и содрогнулся, однако корежила не крепость напитка. Я снова бродил средь обглоданных останков и гнал мысли о том, что это люди, да без толку. Как не храбрись, здесь окружала жуть.
Я искал оружие. Тяжелая шпага из арсенала городской стражи, три кинжала, и две укороченные колесцовые аркебузы с припасом отыскались быстро, железа вокруг разбросано предостаточно. Теперь я не ощущал себя беспомощным и беззубым, а находка еще одной фляги с крепким пойлом даже дала прилив воодушевления.
Фляжки и ружья сложил у кромки леса, где прятался от волкообразной твари. Шпагу повесил на ремень, за который заткнул и кинжалы. Я опять углубился в лес на несколько шагов с обнаруженным у крысоловов топором. Короткий столярный топор — это не топор лесоруба, но заготовить дрова смогу. Нужно согреться, я продрог до костей. Возможно, костер окажется смертельной ошибкой: огонь привлечет чуждое внимание, которое будет стоить мне жизни, но и без огня мне не выжить.
Я рубил лес, не беспокоясь о шуме. Наплевать, я просто должен согреться! Натаскав сухих деревьев к аркебузе, принялся разводить огонь. Заготовка дров отняла последние силы, я взмок, и вскоре с мокрой спиной на морозе станет совсем худо. Пламя никак не занималось. Пришлось пожертвовать драгоценным бренди, чтобы запалить хворост. Я полил сухие ветки остатками из первой фляги и снова взялся за огниво. Огонь пыхнул в лицо, опалив брови, и весело схватился за ветки. Я блаженно протянул ладони к красным язычкам, ощущая как от кончиков пальцев по телу пробежала волна живительной теплоты.
Костер разошёлся сильный. Я щедро подкидывал дрова, хмельной от пьянящего жара и початой второй флаги. Порою даже забывалось, что именно раскидано у дороги в тридцати шагах от костра.
Согревшись, зарядил обе аркебузы. Одну положил недалеко от костра, второю взял с собой, когда направился за новой порцией дров. Таскаться со снаряженным ружьем и волочить охапку сухих веток, прямо скажу, очень неудобно. Но, клянусь Харузом, за мной наблюдали. Я ощутил на себе чужой взгляд в первые мгновения, как костер разгорелся в полную силу. Взор приклеился ко мне, выгнав из головы пьяный дурман. За мной наблюдал кто-то новый или скорее нечто новое; не знаю, откуда, но я был уверен, что это ночное существо не из числа зверей, которое растерзали крысоловов.