Воробышек. История «дорогой мамочки»
Шрифт:
– Как это понимать?
Шелестящий голос барона Алека навевает ужас не менее, чем звук начинающегося оползня в горах. Кобра молчит, улыбается, глядя на горизонт. Я тоже благоразумно молчу. Начинаю понемногу привыкать к страху, сопровождающему барона. Во всяком случае желания вскрыть себе вены, лишь бы оказаться подальше от него, я уже не испытываю.
– Господин барон Алек задал тебе вопрос, мой сенешаль. Мне тоже интересно.
Высокий темноволосый мужчина с бородкой, как на иллюстрациях к «Трём мушкетёрам» Александра Дюма, в охотничьем костюме чёрной замши, при шпаге
– Правила не нарушены, мой господин. Воробышек прошла гору самостоятельно. Указать дорогу правила не запрещают.
Несколько мужчин в охотничьих костюмах кивком выразили согласие со словами Кобры. Наблюдаю из-под ресниц, скромно опустив глаза. В затылке бьётся вопрос: зачем? Зачем это нужно Кобре? Боюсь, что ответ мне не понравится…
– Зачем тебе это нужно? – барон Алек интересуется тем же, что и я.
– Она мне вроде как нравится… Думаю оставить себе. – Придурковатая улыбка и готовность к бою, знакомая по наблюдениям за воинами.
– На общих основаниях, – барон Рож'e проявляет неудовольствие.
– Я в своём праве, мой господин, – почтительный поклон в манере военных, то есть кивок головой.
– Чем ты лучше других? – презрение в голосе. Сенешаль барону явно ни к чему. Этот сенешаль, во всяком случае…
– Мой господин абсолютно прав…
Бесцветный голос Кобры. И внезапный интерес к происходящему со стороны барона Алека: прищуренные глаза, лёгкая мечтательная улыбка, ощутимо спавший уровень ужаса… А Кобра повернулся ко мне, издевательски улыбнулся, разведя руками:
– Мне так жаль, принцесса, ты даже не представляешь…
И, не окончив фразы, не меняя выражения лица, качнул кистью левой руки. Я увидела, как падает барон Рож'e с рукояткой ножа, торчащей из правого глаза, и Кобра развернулся к обществу, задвинув меня за спину. А я всё не могла прийти в себя: как можно прицельно бросить нож из-за спины?! Попасть в цель, которую не видишь?! Я умею управляться с ножом. И метнуть нож могу из любого положения. Но вот так?.. Надо учиться. Надеюсь, Кобра мне поможет. И тут вернулось осознание того, что в этом мире я ничего не значу. Абсолютно. Кобра собрался меня оставить себе… Зачем?! Насчёт «понравилась» я не обольщаюсь: здесь другие женщины ценятся… Или просто использовал как casus belli, а теперь… «на общих основаниях». Что это значит, кстати?
– Не трясись, принцесса. Прорвёмся.
– Я не принцесса.
Опять не услышал. Смотрит на баронов. Барон Алек шагнул вперёд плавно, как будто вынес себя по воздуху:
– Барон Рож'e умер и забыт. Приветствую барона Зигмунда.
Это Кобру так зовут?.. Ну и ну!.. А что теперь будет со мной? Что будет?!
Кобра, то есть барон Зигмунд, вытащил меня из-за своей спины, внимательно рассмотрел: сверху вниз и снизу вверх. Хмыкнул, движением пальцев подозвал одного из знакомых по первой встрече громил:
– Проводишь принцессу к Бланке. Пусть приведёт её в порядок к вечернему пиру.
– Слушаюсь, господин барон. – И мне:
– Пойдём, принцесса.
– Не так быстро, Франц.
Барон Зигмунд взял меня за руку и объявил:
– Представляю вам мою жену, бароны.
– Я не давала согласия!
Моему возмущению нет предела. Мы не выходим замуж… Дружный хохот баронов и их приближённых оглушил меня. Опомнилась и запоздало испугалась. Но Кобра вроде бы не сердится. Стоит утирает слёзы, плечи всё ещё дрожат от смеха.
– Принцесса, ты меня уморишь!.. Можешь идти. Франц, проводи госпожу баронессу.
– Зигги, я знал, что ты бешеный, но не думал, что ты сумасшедший. Зачем тебе это недоразумение? Она свою задачу выполнила.
– Я обязан объяснять тебе свой выбор женщины, Алек?
– Ты в своём праве, Зигги. Женщина – твоя, можешь делать с ней что вздумается. Хочешь – женись, хочешь – с кашей свари и съешь.
– Интересная мысль. Если я разочаруюсь в семейной жизни, я буду знать, что делать…
Господа бароны снова расхохотались. Барон Алек мечтательно улыбнулся мне, обласкав взглядом. А мне вот – невесело. О семейной жизни с Коброй я вовсе не мечтала. Мне такое даже в голову не приходило. Растерянно иду рядом с Францем. Ничего не вижу, чуть не упала с лестницы. Франц подхватил под локоток и, как только я твёрдо встала на ноги, тут же отпустил. А я передвигаюсь, не приходя в сознание.
Глава четвёртая
О том, как Воробышка готовили к вечернему пиру, а также о самом пире в баронском замке, о брачной ночи и утреннем времяпрепровождении в семье барона Зигмунда.
Бланка оказалась суровой дамой лет пятидесяти, если брать возрастные категории здешнего мира (не включая барона Алека!), и примерно около трёхсот пятидесяти по меркам чистокровных. Упёрла кулак правой руки в крутое бедро и, в упор меня не видя, обратилась к Францу:
– Только не говори, что я должна вот это превратить в женщину, Франек…
– Приказ господина барона, Бланка.
– С каких это пор нашему барону нравятся хворостинки? Франек, не морочь мне голову.
Я поняла, что они ещё долго будут пререкаться, потому что Францу в голову не приходит, что кто-то может не знать о смене власти. А я хочу отдохнуть. Хотя бы ванну принять. Вечерний пир меня пугает. Бароны напьются, и чем дело кончится – неизвестно… Я не осуждаю их. За одним столом с бароном Алеком можно только напиваться. Кусок в горло не полезет.
– Франц, представь мне слуг барона и можешь идти.
Бланка уставилась на меня, как на внезапно заговоривший стул или другой предмет меблировки, а Франц похлопал глазками и объявил:
– Ну… так это… Это же Бланка! Её все знают! Она здесь командует всем.
Я развеселилась. Наверное, от усталости. Не захихикать бы. Испорчу имидж…
– Очень хорошо, Франц, представь мне Бланку и можешь идти.
Бланка «отмерла», негодующе воззрилась на меня, и уже открыла было рот, как Франц всё-таки сказал: