Ворон. Дилогия
Шрифт:
– Талантливые ребята, харизматичные - взлетят не сегодня, так завтра.
– Давай так - встретимся сперва, а потом и решать будем. А то мало ли.
Ребята оказались симпатичными, играли весьма качественный фолк-рок и были буквально помешаны на истории славян. Рассказывали о ней интересно, патриотично, но - близко к официальной версии.
*********************************************************************
– Да бред, - скривился Лёха, когда у нас зашёл разговор о великих правителях. Я называл Ивана Грозного, Петра, Екатерину Великую и других, известных по урокам истории.
– Пётр... Не зря его антихристом называли. Собери в кучку некоторые факты, известные не только историкам, но и достаточно широкой публике: насильно стриг бороды, буквально заставлял подданных курить и пить, носить иноземное платье. Известно?
– Известно, - несколько растерянно подтверждаю я. Оппонент удовлетворённо кивает и продолжает:
– В Нидерландах побывал в анатомическом театре... Морге, короче, - пояснил он, заметив, что я не слишком понимаю, - просто там проводились публичные вскрытия. Ну модно это было.
– Ни хрена себе мода!
– Не сдержался я.
– Думаешь, сейчас сильно умнее, - сощурился Леха.
– Ладно. Так вот - он заметил, что одному из свиты зрелище не нравится, разозлился и велел тому ГРЫЗТЬ мёртвое тело. Неповиновение - смерть, беглецов ему выдавали, были уже прецеденты. Вернулся домой - там бунт стрельцов. Что делает Пётр? САМ становится палачом, пытает их, затем рубит головы - ПУБЛИЧНО - и заставляет это же делать свитских. Ты понимаешь, что такое палач в те годы?
– Их не любили, - коротко отвечаю ему. Лёха зло смеётся:
– Не любили? В большинстве городов Европы и Руси их даже в кабаки не пускали - вообще. Если же пускали - то самого последнего разбора - туда, куда ходят даже не нищие, а прокажённые и сифилитики. Представляешь - правитель великой страны - палач!
На минуту он затихает, затем снова начинает говорить. Видно, что на взводе - для него это не просто история - это его молодость.
– Возьмём самое безобидное на первый взгляд - бритьё бород и ношение одежды. Оставим в стороне суеверия и прочее. Ты в курсе, что те же испанцы всегда носили бороды и никто не считал их дикарями? Бороды или усы носили и большинство европейских военных. По крайней мере - в элитных частях. Растительность на лице - признак того, что ты не кастрат, не сифилитик[6], не мужеложец, наконец...
Помалкиваю...
– А одежда?
– Продолжает владелец автомастерской.
– Ты помнишь, какая она была в то время - неудобная и дорогая, да не по климату? Все эти башмаки, чулки, кафтаны, парики да треуголки... Считай, лет по десять жизни у дворян отобрал - воспаления лёгких, почек, да мочевого пузыря стали прямо-таки эпидемией. И так во всём! А достижения? Территория увеличилась, ага... А то, что людей стало на четверть меньше - это херня, бабы новых нарожают!
*******************************************************************************************************
В общем, послушал-послушал - попросил не поднимать исторические темы, очень уж... задевает.
Глава пятнадцатая
– Зоран, Зоран, погоди!
– Раздался крик нашей старосты. Вот уж человек оригинальный - не ходит, а бегает, не говорит, а кричит - и так во всём. Энергии море и потому ещё на первом курсе её выдвинули в старосты. Зря. Не скажу, что совсем провальная, но к этой бы энергии ещё и мозгов...
Не совсем всё плохо, но её интеллект как паровоз, что ли - способен ездить только по накатанным рельсам. Выучить что-то - запросто, а вот сделать хоть мелкое открытие - хрена. Подозреваю, что после учёбы она поработает-поработает по специальности (и то не факт) - да и пойдёт торговать лекарствами или медтехникой. Хотя... по общественной линии или куда-нибудь на госслужбу такие тоже нужны.
– Зоран!
– Светка подбежала, так что орёт, по сути, едва ли не в ухо.
– Поговорить нужно.
– Ну говори - минут пятнадцать у меня есть, - сообщаю ей.
– Это долгий разговор.
Пожимаю плечами и ухожу.
– Давай тогда сейчас, - делает "одолжение" староста. Идём в кафешку, расположенную неподалёку, где я молча заказываю две вазочки мороженого. Зачерпнув мороженого, Света жмурится и тут же переходит к делу:
– Ты знаешь, что Вера беременна, а у Лики проблемы в семье?
– С места в карьер начинает она. Не знаю - да и не интересно, за исключением буквально полудюжины человек я ни с кем не общаюсь - даже здороваюсь редко.
– Для них очень важно остаться в институте и ты должен отказаться от места на кафедре, - с напором произносит она.
– Нет, - равнодушно отвечаю ей, продолжая неторопливо поедать мороженое. Глаза у девушки округляются...
– Да как это нет! Ты парень, они девушки, неужели тебе не стыдно?! Когда ты откажешься, они смогут остаться на кафедре и комнаты в общаге будут за ними!
– Пошла на хуй, - коротко говорю ей и ухожу.
Света давно потеряла чувство реальности и кто-то должен был сказать ей об этом. Грубо? А не грубо пытаться выдавить меня из универа только потому, что каким-то клушам хочется зацепиться в Москве? Будут они двигать науку? Однозначно нет! Может, они такие замечательные и для них это вопрос жизни и смерти? Тоже нет.
Однако Светик считает, что ей должны повиноваться - у неё есть командный голос, море энергии, наглость... Поступи она на юридический или нечто в том же духе - её быстро бы обломали. У нас же подобрались люди не горластые и предпочитающие двигать науку. Ну или в случае Веры, Лики, самой Светы и ещё нескольких - "крутиться", чтобы любыми путями зацепиться в Москве.
– Ну что же вы там, батенька, укоризненно сообщил мне Немоляев, которому Света пожаловалась на "Вопиющее хамство", - мягче надо. Равнодушно киваю - это просто правила игры. Он вроде как прореагировал на жалобу, я вроде как покаялся. Свету и её подобных он прекрасно знает и очень не любит. Будь его воля - исключил бы давно.