Ворон. Скафандр богов
Шрифт:
— Кстати, чем ты занимался здесь? — спросил он. — И зачем убил своих коллег?
Алхимик уже стоял на ногах и на вопрос отреагировал довольно странно: черты его лица ужесточились, губы скривила ядовитая усмешка, а в волосах как будто пробежал электрический разряд.
— Я экспериментирую, — ответил он жутким голосом, — над телами людей и демонов. И однажды я стану могущественным и бессмертным. И армии рукотворных чудовищ восстанут по зову моему. И тогда… И ТОГДА ВЕСЬ МИР ПОКЛОНИТСЯ МНЕ! А-ха-ха-ха-кхе-кхе…
В лаборатории как будто грянул зловещий гром.
— А, он хочет захватить мир, — догадался Гэгэ. — Понятно. Ладно, пошлите отсюда.
Во дворе Мальвина снова начертила портал и уже через пару минут
— Ребята, спасибо за пати, — сказала Целительница. — Было весело. Всем пока, увидимся. Споки ноки! Жора, спать?
— Да, пошли, — Инженер залез на варана, помахал на прощание и поплелся следом за красавицей Мальвиной.
— Нет, дружок, эта норка точно не для твоего червячка, — сказал Аспид, философски подперев на лету подбородок хвостом.
— С чего ты взял?
— Уж больно она его пилит. Как будто что-то хочет из него выпилить. Эта парочка склеилась, ты мне поверь.
Стрелец вздохнул.
— Ну что, пока, — сказал Джеймс.
— Пока, — махнул рукой Гэгэ. Он так устал, что ему было все равно: шпион Лазутчик или нет.
…А что скреблось на втором этаже особняка некогда знатной семьи Боровичковых — никто никогда так и не узнает. Может, и правда тушканчики?
Там же, только между нами, помимо прочего ждала их и небольшая награда за выполненное приключение, но Автор, к сожалению, поздно вспомнил о ней — замотался. Но мы ребятам ничего не скажем, а то расстроятся. Лады?
Глава XII. В которой шутки заканчиваются
Вечером, еще до заката, после короткого сна, он уже был на ногах и разминался прогулкой по Вельзевулу. Кошелек приятно потяжелел на тридцать золотых монет, которые охотно выдал вендор за гору бесполезной мелочи, которую Гэгэ вынес из Святилища Утопленных Ведьм. Он даже не стал прятать мошну в опустевшую сумку, чтобы рука вдоволь насладилась тяжестью денег, а голова насытилась мечтами обо всех тех товарах, которые он заимеет на них. Кошель весело подпрыгивал вверх, иногда даже до уровня третьего этажа, и со звоном возвращался в руку владельца, причем сила гравитации выступала в этом жонглировании на вторых ролях — парень заметил, что деньги бумерангом возвращались к хозяину, пуляй он свой «бумажник» хоть вперед, хоть назад, хоть вверх — под любым углом. Такая вот занимательная физика виртуальной реальности.
Город еще только просыпался. Редкие прохожие гамеры с удивлением и некоторой опаской глазели на Охотника и его здорового летающего змея. Явление это, очевидно, не распространенное и даже эксклюзивное — никто не знал, чего ожидать от парня, руководящим таким зверем. У посторонних Аспид вызывал смесь страха, отвращения, уважения и любопытства, к чему Гэгэ довольно скоро привык и даже гордился питомцем. А змей делал вид, будто ползет прямо по воздуху и развлекался тем, что шипел временами на прохожих, чем вгонял их в гипнотический ужас.
— Чё зыришь, карапуз, — рванет он, бывало, шутливо в сторону какого-нибудь новичка с внешностью близнеца из бертоновской версии «Алисы в стране чудес», и бедолага с визгом драпает в соседний квартал.
Но ролью и чувствами начинающего волан-де-морта Стрелец скоро насытился и погрузил мысли в вопросы насущные.
Вчерашнее приключение еще жило в памяти как хорошо запомнившийся сон. Прелестная дриада Мальвина, Жорик… а ведь с Жориком он мог бы и сдружиться. Но примириться с тем, что Инженер нарочно толкнул его под босса… Да пусть хоть и толкнул… но интонация, выражение лица, надменность: «Штырь, не лезь под ноги». Едкое чувство прожгло дыру в груди нашего героя. Даже если учесть, что первым начал Гэгэ, но ведь Жорик-то не знает, что он выманивал его на смерть, а значит и половины его вины как бы здесь и нету. То есть, если бы знали оба, то в факте подставы не было бы и сомнения, а когда знает лишь один — здесь можно заключить сделку с совестью, постараться забыть, искупить… то есть вина как бы и есть, но только в зыбкой области сознания, которое способно перевернуть все вверх дном. А обуздать сознание другого человека — здесь одной силы воли не хватит, здесь нужно знать «предысторию» этого человека и врожденный талант. Это как угнать чужую машину и водить с закрытыми глазами под руководством законного владельца. Нет, нет, сойтись обратно будет непросто. Вина Жорика слишком очевидна для обоих. Только если он сам внесет залог, извинится… И даже вступлением в «Чертово колесо» Стрелец готов был пожертвовать, только бы не прищемить свою гордость.
Или он так обижен из-за того, что Мальвина выбрала Жорика?..
Гильдия… с гильдией ты не один, гильдия это семья, круг друзей и сподвижников. Потому вступить в такое общество бывает непросто. Тебя должны проверить, оценить, исходя из «корпоративной этики» и внутренних социальных стандартов. Одни гильдии берут тебя «на дело», за членство в других требуют финансовый взнос, в третьи попадаешь «по блату», крохотные гильдии загребают всех желающих, а в топовых всегда встречают только по уровню одежки, а провожают по умению играть.
Тут ему опять вспомнилась Мальвина, такую внешность вообще трудно забыть. В синих волосах ее крылись неординарность, мистика, тайна — темнота, в которую так или иначе стремится войти всякий луч света… пить ее, эту темноту, и не видеть дна, не насыщаться, любить, ненавидеть, но всегда желать и радоваться бесконечному голоду, потому что финал — это всегда смерть. Еще ему нравилось, что она была настоящей. Не фейком вроде Вотэтожопы — парня, который замаскировался внешностью Веры Брежневой под давлением транссексуального либидо, скрытого от него самого, — а настоящей, врожденной. Он бы понял женщину, наряженную мужчиной ради утверждения гендерного равноправия, этакую business women в пиджаке и брюках, но сравнение «как баба» звучит оскорбительно даже в женском кругу. Сексуальное уравнение (существительное или глагол) выводит среднее значение — это гермафродит: одни прибавляют себя (чтобы стать «как мужик»), другие отнимают («как баба»). А потом в ответе под уравнением напишут «жопаписюн».
«Хватит совать в меня эти мысли! — взмолился главный герой. — У меня башка скоро треснет…»
…И пусть если даже Мальвина не блещет красотой в реальности, на Земле, здесь это не имеет значения: у гамеров на Мэрлоне другие тела и другие жизни, другие привычки, легенды и представления о самих себе. И, встретившись вдруг на улице, закадычные виртуальные друзья или любовники друг друга не узнают и пройдут мимо. Эти миры несовместимы как жизнь и смерть.
Мальвина — он повторил это имя вслух, тихо и медленно, и вызвал из памяти короткую юбчонку с чуть-чуть выглядывающими ягодицами, топик сигнального и приглашающего цвета, белые бедра, которые так часто вчера гладил глазами… Но тут же вспомнил и о Жорике, который не менее ласково водил по ней мысленной ладонью. Это обстоятельство обломило всю романтику воспоминаний и вызвало чувство свершенного ментального ганг банга: убило в нем лидера над самкой и облило помоями второсортности предназначенное быть интимным приключение. А ведь парней в таких играх больше, чем девушек, и «радость» «заскучавшей» казармы обеспечена каждой.
Но вспомнив о Джеймсе, он начал противоречить самому себе: Лазутчик весьма прохладно реагировал вчера на обаятельную девушку-дриаду, не глазел на нее так, как Стрелец с Жориком, а если и случалось, что прелести Мальвины вставали на пути взора Джеймса, он только хмыкал и отворачивался. Самки его, похоже, не интересовали, а интересовать либидо что-то должно, поэтому Лазутчик либо извращенец, либо гей. Так думал наш герой, но уже как-то вяло — хихикать над фантазиями о шпионе он за вчерашнюю ночь утомился.