Ворон
Шрифт:
— Думаю, что пришло время идти от поцелуев дальше, — нежно произнесен.
— Когда? — затаив дыхание, спросила Уинн и покраснела, представив, что может он подумать о таком неподобающем девушке рвении.
— Очень скоро, — пообещал он.
— Что идет за поцелуями?
— Ласки.
— Кто кого ласкает?
Он усмехнулся.
— Я ласкаю тебя, а ты меня.
— Как мне надо ласкать тебя? — серьезно спросила Уинн.
— Я хорошенько научу тебя этому искусству, очаровательная бесстыдница, — рассмеявшись, пообещал он.
— Ой, Мейдок, — сердце бешено забилось, потому что она редко называла его по имени, — наверное, это плохо —
— Ах, дорогая, — ответил Мейдок, стараясь скрыть собственные эмоции, — я рад, что у тебя ко мне появились чувства, хотя ты и не понимаешь их. В них нет ничего плохого, мне приятно, что ты не боишься меня.
— Мейдок, брат мой, — прервала их беседу Неста, — думаю, нам с Уинн пора удалиться. Мы несколько дней не спали в нормальных постелях, она, должно быть, измучена, как и я.
Уинн поднялась, и, увидя это, Гвин и Меган покинули свои места на нижнем конце стола, чтобы последовать за своими хозяйками.
Девушки пожелали друг другу спокойной ночи, поцеловались, и Неста, широко зевая, с удовольствием вошла в свою спальню. Уинн не обратила большого внимания на свою комнату раньше. Совсем не желая спать, она с интересом оглядывала ее. В прекрасном камине ярко горел огонь, было тепло и сухо. Красивые гобелены нежно-розового, голубого, зеленого и кремового цвета изображали изысканные пейзажи с цветами, птицами, бабочками. Они свисали с потолка до самого пола, закрывая холодные каменные стены. Уинн ничего подобного не видела. Из окон открывался вид на горы и сад. Для ее вещей было три сундука прекрасной работы, стоял стол, кресло с шерстяным сиденьем и подушкой и великолепная кровать с бледно-розовым пологом, который, казалось, был сплетен из паутины, хотя на самом деле это была тончайшая шерсть. Уинн пришла от него в восторг — он защитит постель от сквозняка, и, кроме того, полог такой изысканный. На кровати лежала высокая перина и необыкновенно красивые, самые пушистые белые меховые покрывала из всех, которые она когда-либо видела.
Меган помогла ей снять элегантный туалет и даже рубашку, к удивлению Уинн, но моментально надела на нее свободного покроя платье с длинными рукавами из прекрасного полотна.
— Ваша ночная рубашка, моя госпожа, — сказала Меган, зашнуровывая ее шелковыми лентами от пупка до шеи.
— У меня ее никогда не было, — призналась Уинн. — Она очаровательна.
— Здесь вы найдете много такого, чего нет нигде в наших землях, — сказала ей Меган. — Наш господин побывал даже в Византии. — Затем она подошла к маленькой дверце в стене и открыла ее. — Это ваш туалет, моя госпожа, — объяснила она.
Заглянув внутрь, Уинн увидела каменную скамью между стен с ровно вырезанной в ней круглой дырой. На полке над скамьей горел масляный светильник. Рядом с сиденьем лежала стопка аккуратно сложенных кусочков материи.
— Поразительно, — сказала Уинн.
— Это всего лишь одна из тысячи вещей, которые изумят вас, моя госпожа. Скала Ворона не похожа ни на одно другое место. — Она закрыла дверь в туалет и живо сказала:
— Позвольте расчесать ваши прелестные волосы, а потом я уложу вас в постель, моя госпожа. Вы, должно быть, измучены путешествием. — Она ловкими
— Я сплю в маленькой комнатке и там же развешу вашу одежду, моя госпожа. Ваш Эйнион будет спать вместе с камердинером принца, Бэррисоном, в гардеробной нашего хозяина.
— А ты не замерзнешь? В зале, конечно, тебе было бы потеплее.
Забота Уинн тронула девушку.
— Не беспокойтесь, моя леди Уинн. Камин в кабинете лорда обогревает своей задней стенкой и наши спальные места. Нам всем вполне тепло. Принц иначе и не поступил бы. Он хороший хозяин, и лучше его нет!
Уинн видела эту преданность в течение всего долгого дня с момента их приезда в замок. Искренние заверения Меган и ее явная привязанность к Мейдоку были хорошим знаком, подумала Уинн, когда служанка оставила ее одну Все будет прекрасно, коль скоро она смирилась со своей судьбой и перестала на каждом шагу беспокоиться.
Уинн попыталась заснуть, но не смогла. Ее переполняли впечатления от приезда в замок и всего того удивительного, что она здесь увидела. Она беспокойно поднялась с постели, отбросив пахнувшие лавандой простыни и теплые меховые покрывала. Подойдя к окнам, Уинн посмотрела в одно из них. В небе висел полумесяц, при его неярком свете она могла разглядеть мириады звезд, щедро разбросанные небесной рукой по ночному небосклону. Все было так красиво и волшебно, что она вздохнула от одного лишь удовольствия созерцать это великолепие. Рука скользнула по ее талии, и она очутилась в чьих-то нежных объятиях.
— Ты не удивлена, что я здесь, — сказал Мейдок, и это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Нет, — спокойно ответила Уинн. — Я ведь знаю, что ты так же сильно хочешь ласк, как и я, мой господин.
Он тихо засмеялся.
— Ты всегда говоришь, что думаешь, Уинн?
— Да, меня учили, что правда — самое лучшее.
— А тебе не интересно, как я проник в твою комнату, моя дорогая? — Он наклонился и поцеловал се плечо.
— В этой комнате три двери, мой господин. Одна ведет в ваш кабинет, другая в туалет, а третья, я думаю, в вашу спальню. Это ведь комната жены принца. Логика подсказывает, что должен быть проход из твоей комнаты в мою.
— Ты наблюдательна, — заметил он, умело расшнуровывая ее ночную рубашку и осыпая быстрыми поцелуями ее шею.
— Что ты делаешь? — ее голос резко зазвучал в собственных ушах, сердце быстро затрепетало.
— Разве логика не подсказывает тебе, что надо снять с тебя рубашку, чтобы я мог как следует тебя ласкать? — поддразнил он.
— А ты не можешь ласкать через ткань? — спросила она, ухватившись за его руки.
— Могу, — согласился он, — но ни ты, ни я не получим полного удовольствия, дорогая. — Он нежно убрал ее руки и закончил развязывать рубашку, которая распахнулась от живота до горла.
Мейдок осторожно спустил с ее плеч рубашку, и она быстро соскользнула на пол, оставив Уинн совершенно обнаженной.
— Ox, — воскликнула она от удивления, поскольку не ожидала, что он разденет ее. Это было первое среди нескольких потрясений, ибо, когда он привлек ее к себе, она поняла, что он тоже обнажен. — 0-ох-х! — воскликнула Уинн во второй раз. И:
— 0-о-ох-х! — в третий, когда его руки скользнули ниже ее маленьких грудок, чтобы нежно взять их в ладони, как в чаши.
— Не бойся, возлюбленная, — пробормотал он, целуя ее в ушко, а затем легонько покусывая его.