Воронцовский упырь

Рокотов Сергей

И сына…" — «А что, извините, с ними случилось?» — проникся к нему хозяин. «Неважно. Поехали…» Они съездили в Сбербанк, проверили все купюры, потом заверили у нотариуса купчую и вернулись домой. Теперь уже домой к Роману.

«Вы сколько даете мне времени на сборы?» — спросил бывший хозяин. "А нисколько. Завтра подъедут грузовики и вывезут ваше барахло, куда скажете.

А что не нужно, выкинем".

«А куда вывозить-то? Квартиру я еще не купил». — «Район скажите, где вам нужна квартира». — «Дети в Орехове-Борисове живут».

На следующий день Роман заехал за ним и повез смотреть несколько квартир. На одной он остановился, и она была куплена Еще через день вещи были перевезены туда. Дом был свободен.

Дом был довольно большой, но очень

обшарпанный и ветхий, с осевшим фундаментом, прохудившейся крышей. В течение месяца мастера привели дом в сносное состояние Несмотря на холода, перекрыли крышу, подновили фундамент, покрасили дом снаружи, внутри обили вагонкой, сделали камин.

— Роман сам выбирал для своего дома мебель, светильники, паласы, другие предметы быта — телевизор, холодильник, микроволновую печь, стиральную машину. Если в квартире его все было по старинке, то для дома он покупал все фирменное и дорогое. Он поставил для себя цель — к Новому году в доме все должно быть идеально. К Новому году он сможет принять в своем доме того, кого захочет.

Он велел Женьке позвонить Юле и сказать ей, чтобы она в определенное время зашла в один дом в их поселке. Она поняла, кто ее приглашает, сказала, что придет. Так ему и передал Женька.

Роман приготовил роскошный стол. Надел костюм от Кардена, который купил год назад и никогда не надевал. Чисто выбритый, надушенный дорогим одеколоном, он сидел у камина и ждал ее. Ждал долго. Но она не пришла. Роман чувствовал, как знакомый приступ бешенства подкрадывается к горлу, сжимаются кулаки. Но попытался сдержать себя, сел в машину и поехал к седому. Припарковал машину так, чтобы ему было видно дом, но чтобы машина не бросалась в глаза. Курил одну сигарету за другой. Ему были видны освещенные окна в доме, силуэты его и ее… Роману показалось, что там творится что-то неприятное, ему не понравились резкие движения обоих находящихся в доме. Чтобы лучше видеть, он надел очки, которые носил очень редко. Ему показалось, что в доме происходит нечто вроде драки, и как ему на это реагировать, он не знал. «Неужели эта старая сволочь бьет свою жену, бьет Юлю?» — подумал он. Ему ничего не стоило ворваться в дом и сделать котлету из профессора, но он посчитал это неразумным. Решил еще подождать.

Резкие движения в окне прекратились, потом пропали и силуэты, и, наконец, вовсе погас свет. Роман поглядел на часы — было еще рано, только двадцать минут десятого. Видимо, супруги ушли для объяснений в другую комнату. Он вышел из машины и направился к дому. Открыл калитку, прошел в темный сад, обогнул дом… Подошел к окну с противоположной стороны дома. Оно было слабо освещено, видимо, горела настольная лампа или торшер. Вдруг он увидел прильнувшее к стеклу заплаканное странное лицо Юли. Ему показалось, что она хочет биться головой о стекло. В деревенской тишине слышны были ее всхлипывания и приглушенные слова: «Боже мой, боже мой, за что?..» Дальше терпеть он не мог. Он постучал в окно. «Кто это?!» — приглушенно вскрикнула Юля. «Я, Роман Ильич», — тихо ответил он. Она вплотную приблизилась к стеклу и увидела его. "Уходите!

Немедленно уходите! — не сказала, а простонала она. — Пожалуйста…" Он увидел ее расширившиеся от ужаса глаза. «Что с вами?» — спросил Роман. «Уходите, ради бога», — яростно шептала она. «Но я вас ждал», — не сдавался и он. «Завтра, хорошо, я приду завтра. Или послезавтра», — шептала она, и он все понимал, несмотря на стекло, разделявшее их Роман разглядел ее лицо, бледное, с расширившимися глазами, опухшими от слез веками. Как же она была похожа в эту минуту на Карину, рыдавшую оттого, что она умирает, что она больше не увидит Сашку, не увидит его. Романа. Одинаковое, отчаянное выражение больших карих глаз. Роман сжал кулаки и плотнее приблизился к стеклу. «Я не уйду, — сказал он. — Я сейчас войду к вам и…» — «Если вы сделаете это, вы убьете меня, — прошептала Юля. — Уходите. Уходите, пожалуйста». — «Хорошо, — пожал плечами Роман. — Но завтра…» Тут он увидел, что в глубине комнаты открывается дверь, и услышал громкий зловещий голос:

«Что такое, Юлия?» Она отпрянула от окна и бросилась

к мужу. Он же подбежал к окну, но Роман спрятался в ночную мглу, и муж не увидел его.

Потом задернулись шторы, и все затихло. Роману ничего не оставалось, как уходить несолоно хлебавши. Он пошел к машине, посидел недолго, покурил и поехал домой. Выпил там коньяка, немного поел, посмотрел фильм по телевизору, ничего не понимая, и задремал на мягком диване. У него кружилась голова, он чувствовал, что любит Юлю так же, как любил покойную Карину. Они слились для него в один образ, он даже черт их не различал. Она рядом, она страдает… И что ему в этой ситуации делать, он не понимал.

Знал только одно — нахрапом здесь действовать нельзя. Надо как-то по-другому. А как именно, он не знал.

Пока не знал.

Забросив все дела, он стал бродить около ее дома.

Он действовал один, не хотел вмешивать в это кого-нибудь еще. Это было его личное дело, оно не касалось никого. Он даже не знал, поделился бы он своими переживаниями с Серегой Заславским, если бы тот был на свободе.

Он бродил так два дня, но, к его удивлению, из дома никто не выходил. Конечно, он дежурил там не круглые сутки, так что уверенности быть не могло. Он понял, что одному ему с этим не справиться. Пригляделся к пацанам, выбрал двух посмышленее, дал им денег, от которых у них глаза вылезли на лоб, и велел, как только из дома выйдет хозяин, немедленно бежать к нему и сообщить об этом.

Дежурить около дома было непросто — наступили декабрьские холода, но пацаны за такие деньги дежурили исправно. И наконец один прибежал к нему, запыхавшись, красный, взъерошенный.

«Ушел мужик», — пробасил он. «Молодец», — похвалил Роман и сунул ему двадцатидолларовую купюру.

Малец убежал, а Роман только собрался идти к Юле, как зазвонил мобильный телефон, с которым он никогда не расставался Звонил его ближайший помощник Чиж, тридцатилетний великан, половину жизни проведший за решеткой «Шухер, Роман, — мрачно прохрипел он в трубку. — Люди Малька наехали на наших, когда они лавы с рыночников стригли. Потасовка была серьезная. Косой ранен в руку». — «Чем закончилась?» — спокойно спросил Роман. "Отшили мы их, но дело этим не кончится. Тут разборка нужна.

Это наша территория, и при Серже Малек такого себе не позволял. Они туда с девяносто пятого морды не совали, как Соловья и Вареного грохнули. Оборзел Малек… К тебе домой ездили Ты где находишься?" — «Я приеду через час», — коротко ответил Роман и отключил связь. Он закусил губу. Сообщение не понравилось ему. В голосе Чижа он почувствовал осуждение. Он занялся личными проблемами, а в это время беспределыцик Малек попытался влезть на их территорию. Если это не прервать в зародыше, последствия могут быть непредсказуемыми.

Роман сел в машину и поехал в Москву. Поглядел с сожалением на дом Серовых Юля там была одна…

В кои-то веки… Но выбирать не приходилось…

На следующий день он собрал всех своих людей.

Около ресторана «Три богатыря», где оттягивались люди Малька, была грандиозная перестрелка. Четверо людей Малька было убито на месте, а из его людей один только ранен. Роман лично разнес из своей «беретты» башку одному мальковскому головорезу. Вскоре после этого он позвонил Мальку «Малек, как жизнь молодая?» — весело осведомился Роман. «Нормально», — равнодушно ответил Малек, уже осведомленный о случившемся. «Тут ребятишки твои от рук отбились, залезли куда не надо, разговор нехороший получился, извини, братан, если что не так. Я-то понимаю, что ты здесь ни при чем, но на всякий случай я сейчас собираюсь поехать к Ферзю, пусть нас рассудит». — «Зачем к Ферзю? — спросил Малек, и в голосе его Роман почуял беспокойные нотки. — Сам говоришь — я тут ни при чем. Твоя правда — от рук отбились. Да вы, знаю, в долгу не остались. Я слышал. Дюзе-то ты башку в труху превратил. А и верно — больно умный был, самого достал». — "На толковище поедешь, Малек, — зловеще прошипел Роман. — Пусть нас большие люди рассудят, кто мы с тобой, пыль дорожная, я бывший учитель математики, а ты вроде бы дворничал в былые времена, что мы с тобой в делах соображаем?