Воронье
Шрифт:
Солнце уже миновало большую часть восточной стороны неба, и слепни кружились вокруг него, как электроны; через несколько миль он решил, что дальше идти не может. И поэтому сел. Прошло несколько минут. Старый бронзовый «кадиллак» остановился рядом с ним. Медленно и торжественно опустилось окно. Старый негр спросил, не подвезти ли его.
— Ох да, спасибо вам.
Он влез в машину. Водитель спросил:
— Куда вы направлялись?
— В Брунсвик.
— И собирались пройти пешком весь путь до города? Это долгая дорога.
— Да, сэр. И вот видите, я сдался.
— Возьмите
— Спасибо, — сказал Ромео. Он дотянулся до заднего сиденья и открыл емкость со льдом. В нем стояло несколько банок содовой, плавающих в мутной воде. Ромео взял банку с лимоном и лаймом.
— Я везу содовую для своих внуков, — сказал водитель.
— Поблагодарите их от меня, — сказал Ромео.
— У вас нет машины?
Он подумал, как объяснить, что план был таков: оставить у ручья машину Клио, в которой будет лежать ее тело, и вернуться в город с Шоном и Ботрайтами, но план рухнул, все уехали, оставив его, а ключ от машины Клио, наверно, был у нее в кармане.
Для рассказа это была слишком запутанная история.
Так что он просто сказал:
— Я поехал на вечеринку с девушкой. В ее машине. А она уехала с другим.
— М-да… Я понимаю. Чувствуешь себя последним дерьмом, да?
— Да.
— Я и не сомневался. Как давно вы встречались с этой девушкой?
— Да я с ней вообще не встречался. Я собирался убить ее. Но все пошло кувырком. И теперь не знаю, что делать.
Больше они не обменялись ни словом, пока не добрались до города.
В том взгляде, который Тара бросила на него у ручья, не было вызова. В нем звучал факт: она необъятна, как вселенная, а Ромео — мал и жалок. Она полна силы и мощи, а Ромео бессилен. Она в сердце Шона, а для Ромео вообще нет места нигде.
Он подумал: Шон вроде сказал, что пришло время милосердия? Будто это он выбирал время. Но на самом деле Тара со своей силой нанесла ему поражение — одолела их обоих.
Откуда она обрела такую мощь и уверенность? Они пришли из любви.
Когда они очутились в Брунсвике, старик предложил подвезти его до места назначения, и Ромео с благодарностью принял его предложение. Они подъехали к стоянке, где Ромео оставил свою машину. Он сказал старику:
— Будьте любезны остановиться здесь.
Тот подрулил поближе, Ромео выбрался из машины и сказал:
— Благодарю вас. Полагаю, мои слова расстроили вас. Прошу прощения.
— Все в порядке, — ответил мужчина.
— Вы хотите допить содовую или я могу выкинуть банку?
— Возьми ее, сынок. И не позволяй, чтобы эта женщина унижала тебя. — Затем он уехал.
Ромео вернулся к патрулированию. Что еще он мог делать?
Но за рулем он думал: «Если Тара такая сильная, если она так любима, обожаема и вообще избрана Богом, заставь ее страдать. Надели Тару страданиями».
ШОН с Ботрайтами ждали больше двух часов. Наконец из реанимационного отделения вышла мать Клио и сказала, что ее дочь идет на поправку.
Пэтси обняла ее. Они обе рассмеялись. Пэтси рассказала ей, как Шон героически мчался в больницу. Женщина сжала руки Шона и поцеловала их, сказав:
— Когда я увидела вас по телевидению, сразу поняла, что вы хороший человек. — На глазах ее были слезы.
— Я вообще никогда не видел, — признался Джейс, — чтобы так быстро ездили. Даже на гонках НАСКАР.
Все рассмеялись. Мать Клио сказала:
— Шон, вы святой человек!
Они вышли из помещения. Тут уже толпились телевизионщики и репортеры:
— Шон! Почему вы здесь оказались?
— Шон! Это правда, что вы спасли девушку, которая собиралась покончить с собой?
— Шон! Как вы узнали о ней?
— Как вы нашли ее?
— Шон!
— Шон! Это правда, что вас привел к ней голос Бога?
БАРРИС заступил на смену в три часа. По обычаю он пристроился за рощицей олеандров на 17-й и стал ждать любителей быстрой езды. Чувствовал он себя измотанным и опустошенным, и никакие мысли не приходили ему в голову, кроме самых отвратных. Он припомнил сегодняшнюю встречу с Митчем Ботрайтом и каким дураком он себя выставил. Он потрогал вьющуюся прядь на лбу и подумал, почему бы ему не избавиться от нее. Затем удивился: какого черта он думает о такой ерунде. Он никак не мог отделаться от мыслей о своих глупостях. Любит ли его Нелл, уважает ли его шеф, стоит ли ему побрить голову и так далее. Почему он не может думать о вещах духовных, возвышенных, важных?
«Ну, может быть, потому, что я всего лишь посмешище.
Может, я в самом деле посмешище, о чем шеф рассказывал в кафе Труди, — какая-то длинная бессмысленная история о копе-клоуне, который думал, что найдет какое-то достоинство в этом мире, но мир сбил его с ног и пописал на него. „Ты — и достоинство? Ты, Деппити Даг?“ В конце истории все так хохотали, что чуть челюсти не вывихнули, да и потом все в Брунсвике фыркали и, веселясь, выпускали газы».
Он продолжал сидеть в своей машине. Автомобили густым потоком летели мимо него. Он сидел около часа. И не поймал никого, потому что не хотел никого останавливать.
Тем не менее в 15:57 Роуз Пэтчли сообщила ему о возможной краже со взломом, которая сейчас происходит в начальной школе Джейн Мейсон. Было июньское воскресенье, и он выяснил, что школа пуста, если не считать секретарши, пожилой чернокожей дамы, которая решила поработать сверхурочно в своем кабинете. Вместе с ней он проверил классы, а затем и туалеты. Но, ничего не найдя, прекратили это занятие. На обратном пути в кабинет они миновали большой гимнастический зал — и тут Баррис услышал какой-то шепот. Вдоль одной стены стояли стулья. Он подошел и заглянул за них. Глаза. Две пары.
— Вылезайте оттуда.
Две маленькие девочки поспешно выскочили и кинулись удирать. Он двинулся за ними, но у него был такой объемистый живот плюс на поясе болтались различные полицейские принадлежности. Ко всему прочему, его беспокоило, как он выглядит со своей голой головой, в темных очках и тяжелых полицейских ботинках. Так что на самом деле он и не пытался никого поймать.
Но одна из девочек была толстенькой и медлительной, так что он все же ее настиг. Баррис легонько хлопнул ее по плечу, а она шлепнулась на пол и захныкала.