Вороний остров
Шрифт:
Вместе с усталостью подступили и сомнения в собственных силах.
Перед ней стояла трудная задача – смена колеса. Она знала, как это делается, и не только в теории, но очень давно ничем таким не занималась. В свое время отец настоял, чтобы Ребекка освоила базовые навыки самопомощи на дороге перед тем, как сдавать на права. Ребекка вспомнила, как он стоял у нее за плечом, когда она ставила запаску, и следил за тем, чтобы она все сделала правильно. Все последующие годы уже Ребекка выступала в роли наблюдателя, глядя, как за нее работает механик автосервиса.
И вдруг на память пришли слова отца, которые прозвучали именно тогда, много лет назад. Эти слова он потом часто говорил всем своим
«Не стыдитесь тяжелой работы! – вполголоса повторила Ребекка. – Наоборот, гордитесь ею!»
И подкатила колесо к джипу.
Ранее
«Никогда не стыдитесь тяжелой работы…»
Отец Ребекки имел в виду не только тяжелый физический труд. В его понимании тяжелая работа могла означать и признание собственных ошибок, сопровождающееся искренними извинениями, и умение проявить милосердие и верность долгу даже тогда, когда это нелегко.
Последнее для него было особенно важным.
После возвращения в США Генри поступил в полицию Нью-Йорка и начал свою службу в 68-м участке, что в северо-западном Бруклине. Район его патрулирования по площади насчитывал не более четырех квадратных миль, но это был его город, населенный теми, кому он поклялся «служить и защищать», и он совершал свои обходы с гордостью. Иногда, когда Ребекка и ее братья уже выросли и он после смены встречался с детьми в своем любимом ресторанчике на Макдональд-авеню, дочь спрашивала, почему он продолжает служить патрульным теперь, когда ему уже шестьдесят. В принципе у Генри Мерфи были все возможности пойти на повышение – он даже сдал экзамен на детектива – но ответ у него всегда был один и тот же:
– Не стыдитесь тяжелой работы! Гордитесь ею!
И еще такой тяжелой работой стала для него преданность семье, постоянные усилия по воспитанию детей, по контрасту с тем, как мало преданности, уважения и даже обыкновенного небезразличия выказывала их мать. При этом Генри никогда не критиковал Фиону. Наоборот, он старался, чтобы ее имя вообще не всплывало в семейных разговорах на эту тему. Ребекка восхищалась отцом – она бы на его месте обязательно дала волю своей горечи и разочарованию, тем более что их мать давала этому все возможные поводы. И Ребекка, и Джонни почувствовали это еще сильнее, когда за год и месяц до кончины их отца Майк не справился с управлением своей «теслой» на автомагистрали, проложенной над Хатчинсон-Ривер [5] . Его машина слетела с дороги на такой скорости, что приземлилась на крышу в одном из водохранилищ в ста футах от шоссе.
5
Река Хатчинсон-Ривер протекает в южной части Нью-Йорка и окружена парками и зелеными зонами, через которые проходит автомагистраль.
Он умер еще до того, как спасатели смогли добраться до места аварии.
Гибель Майка не осталась незамеченной: он был создателем популярного приложения для соцсетей, о нем часто писали в газетах и приглашали на телевидение, у него был красивый дом в идиллическом пригороде Уайт-Плейнс, и он был богат. Настоящая знаменитость! Их мать, где бы она ни находилась, не могла не услышать о гибели своего младшего сына. Кроме того, роковая авария произошла в его тридцать пятый день рождения. Но даже в этом случае та «тяжелая работа», о которой говорил отец Ребекки, оказалась Фионе не по плечу. Когда Майка не стало, она даже не позвонила.
Она прислала открытку. Всего лишь открытку…
– Ты давал ей свой адрес? – спросила Ребекка у отца, когда узнала об этом. – Ты общаешься с ней, папа?
– Нет, – был категоричный ответ.
– Тогда как она, черт возьми, догадалась, куда послать эту проклятую открытку?
– Не знаю, Бек. – Голос Генри звучал устало, он выглядел сломленным и глубоко несчастным.
– Наш адрес – не секрет, – ответил ей тогда Джонни. В своей обычной манере он старался разрядить ситуацию. – В интернете масса подробностей о смерти Майка. В новостях было сказано, что его семья живет в Дайкер-Хейтс [6] .
6
Район Бруклина, состоящий в основном из жилой застройки.
Их мать прислала еще одну открытку, когда умер Генри, – на вид почти такую же, как и предыдущая. Простой белый прямоугольник с бледно-розовой розой… И в этот раз Джонни попытался оправдать ее, заявив, что это лучше, чем ничего. Но Ребекка была с ним категорически не согласна. Не прийти на похороны бывшего мужа – это одно, но как не проводить в последний путь сына?
– Что это за мать, которая не соизволила появиться на похоронах своего ребенка? – повторяла она.
Джонни только пожимал плечами. Из них троих он единственный верил в прощение и искупление.
Когда он оканчивал школу, он встречался с девушкой по имени Джулиза, которую боготворил. Их роман продолжался шесть месяцев, а потом она ему изменила. Поступила совершенно непростительно, о чем Ребекка и Майк твердили ему в один голос. Но Джонни без колебаний возобновил с ней отношения, стоило только девушке раскаяться в своем поступке.
Ребекка навсегда запомнила их с братом телефонный разговор на эту тему. Она позвонила ему из Лондона, вернувшись с национального легкоатлетического чемпионата школьников, в котором участвовала, поскольку была весьма разносторонней спортсменкой и старалась не ограничиваться только плаванием. Тогда на дистанции 1500 метров она показала время хуже, чем за неделю до этого. Она возвратилась в интернат расстроенная, смертельно усталая, а тут еще и заявление брата… Одним словом, их разговор закончился тем, что Ребекка перестала деликатничать и прямо сказала, что он, Джонни, ведет себя как тряпка и Джулизе ничего не стоит вновь и вновь подло обманывать его.
Ответ Джонни ее поразил.
– Ты не права, Бек, – спокойно сказал он. – Просто я даю ей шанс поступить правильно.
Такой вариант Ребекке даже в голову не мог прийти.
Что касается их матери, Джонни дал ей все шансы. Во всяком случае – мысленно.
Возможно, так было потому, что Джонни помнил Фиону лучше всех остальных ее детей, хотя скорее всего на самом деле в его памяти хранился не образ реальной женщины, а некий выдуманный им миф. Кто знает? Впрочем, когда малолетняя троица собиралась там, где отец не мог их услышать, Джонни принимался красочно описывать Ребекке и Майку их мать. Как позже поняла Ребекка, то знание о своей матери, которым, как ей казалось, она обладает, на самом деле исходило от Джонни.
Разговоры всегда велись по одному и тому же сценарию:
– Как она выглядела? – задавала свой любимый вопрос Ребекка, которая по возрасту не могла вспомнить о своей матери ничего, кроме легких шагов и летящих прядей волос цвета осенних листьев.
И Джонни всегда терпеливо отвечал: «Она была высокого роста, примерно пять футов девять или десять дюймов. Знаете, сколько это?» Ребекка и Майк неизменно качали головами, и тогда Джонни шел к шкафу в комнате Ребекки. «Примерно вот досюда», – говорил он и вставал на цыпочки, чтобы показать, пока подростком не дорос до того самого места. «И она была очень стройной», – добавлял он.