Вороны вещают о смерти
Шрифт:
Он долго молчал. Так долго, что поутихшее внутри беспокойство снова расцвело. В молчании и был ответ, которого я так боялась. Пришлось до боли закусить губу и заставить себя дышать глубоко, лишь бы задавить подступающие слезы.
– Такое могло произойти, – наконец откликнулся Лихо. Слова давались ему с трудом, он тщательно их подбирал. – Но ты здесь ни при чем. Порча всегда цепляется к ослабленному человеку. Сначала это был мальчик. Раз он поправился, тебе удалось снять с него зло. Как ты это сделала?
– Я сказала над ним Слово в осиновой роще и омыла солёной водой. Потом сделала
– Там был ещё кто-то в роще? Сестра?
– Сестра…
Он снова замолчал, и осознание свалилось на меня, словно груда тяжёлых камней.
– Значит, матушка права… – прошептала с окончательной, безнадежной уверенностью. – Я просто глупая девчонка. Полезла в чужие дела, толком не разобравшись. Без понимания, как работают проклятия и заговоры. Понадеялась на случай – и вот…
– Не вини себя. Это неправильно.
– Это честно! Я ведь… я…
– Нет, Огниша. – Он остановился напротив. Лицо было серьезное и хмурое, а в голосе такая же неоспоримая убежденность. И сожаление. – Если кого и стоит винить – то меня. Лихо приносит беду. Не зря люди боятся. Не нужно было показываться тебе на глаза. Так много времени прошло, что я стал забывать, как это опасно. Мне захотелось того, чего никогда не получу. Раз за разом я выходил к тебе, прекрасно зная, чем это может кончиться.
Я ответила ему таким же серьезным взглядом.
– То, что происходит в селе – подклады, смерти, болезни – началось давно. Может, год назад, не знаю. Но точно знаю, что все то же самое пришлось бы мне пережить, даже если бы мы не встретились.
Лихо приподнял уголки губ в печальной улыбке.
– Ты слишком добра, Огниша. Я не заслуживаю этого. За все, что сделал от начала своего существования…
– Нет, Лихо, – твердо возразила я. – Мне ты не сделал ничего дурного. Я ведь хорошо понимаю людей и вижу, что ты лучше всех их.
– Людей. Но я – нечисть.
– Это не мешает разглядеть там, внутри, – я легонько дотронулась до его груди, – кое-что очень человеческое. Твою душу. И я думаю, что доброта и понимание – самая малость среди того, что ты заслуживаешь, Лихо.
Он долго смотрел мне в глаза. Лицо застыло, и я не знала, было ли это удивление, благодарность, а может беспомощность. Потом вдруг накрыл мою руку холодными ладонями, поднес к губам и осторожно, едва ощутимо поцеловал. Щеки тут же полыхнули жаром, сердце затрепетало, а по телу разошлась мучительно-сладкая дрожь.
– Благодарю, – улыбнулся Лихо, вновь поднимая на меня взгляд. – Твои слова… Наверно, не стоит упоминать, что мне прежде не говорили подобного. И, наверно, не стоит говорить, что я растерян и счастлив одновременно. Стоит уйти, пока ещё можно. Потому что рядом с тобой я забываю, кто я. – Он выпустил мою руку и прошептал, вложив в слова невыразимую боль: – Я нечисть, Огниша. Ничто этого не изменит.
Я потупилась. Может, и прав Лихо. Стоило послушаться его с самого начала, когда впервые встретились. Молча собрать свой болотник, не задавать глупых вопросов и не приходить больше в Чернолес. Тогда я не помогла бы Младу, но сестра, возможно, осталась бы жива. Вместе с остальными я тыкала
Нет, такой путь выглядит куда печальнее.
Я решительно вскинула голову и выпалила на одном дыхании:
– Нет в этом ничего плохого – забыть ненадолго обо всем прочем. Ведь и я забываю. Мир никуда не денется, если мы помечтаем немного о другой жизни. Я совсем не жалею, что мы встретились. Ты открыл мне нечто новое в этом мире, недоступное для других людей. Может, это глупо, но я ведь всегда хотела быть особенной. Когда прихожу сюда – единственная из людей, – и когда чувствую силу дара, кажется, что так оно и есть. Сейчас только это и делает меня счастливой. Кажется, что там, за пределами леса, нет настоящей жизни, а лишь затянувшийся тяжкий сон. Плохо ли это? Мне все равно. – Отдышавшись немного, уже куда тише добавила: – Поэтому, Лихо, не уходи.
В ожидании ответа, с надеждой, что поймет меня правильно, я воззрилась на Лихо. Дух, казалось, не ожидал услышать подобное. Он удивлённо приподнял брови, задумался на несколько мгновений. Гладкое, словно камень, серое лицо осветила улыбка.
– И я рад, что мы встретились.
Самая искренняя и теплая в мире улыбка, но с неизменным послевкусием печали. Она завораживала.
Хотелось запомнить этот момент. Ямочки на щеках и лучистые морщинки у жёлтого глаза. Острый подбородок и точёные скулы. Размашистый шрам, почти всегда скрытый за седыми прядями. Болотные огни кружат рядом, кидают пятна теплого света на его кожу и волосы, сверкают бликами в глазах. Пришло вдруг осознание. Чувство, которое я усиленно прятала в глубинах души, скрывала под слоями искусных отговорок и сомнений. Чувство, которое не оставляет места предрассудкам и заглушает голос разума. Чувство, которому я, наконец, нашла название.
Это нахлынувшее откровение будоражило и пугало, как страшит все новое. И к нему я оказалась не готова. Требовалось время, чтобы принять его. Возможно, много времени.
– Я бы… я хотела остаться здесь. Можно? – смущённо отведя взгляд, проговорила я. – Дома последнее время так плохо спится, тяжело. А здесь как будто спокойнее…
– Конечно, – откликнулся Лихо и махнул рукой. – Идём, провожу тебя к старому дубу.
Болотные огни тут же потянулись цепочкой в чащу, будто понимали его слова, или, может, подчинялись его воле. Мы шли в густом мраке и почти полной тишине. Сегодня навьих духов почему-то не было видно. Лес казался странно пустым и тихим без их неумолчного шёпота. Только ухали совы да сосны скрипели.
Прежде я редко бывала по ночам в лесах – разве что на Купалу вместе с толпой подружек и друзей. Ночной лес всегда внушал навязчивый страх. Пугал каждый шорох, и чудилось, будто в тенях притаилось что-то, вот-вот готовое накинуться и утянуть в Навь. Теперь же, в присутствии Лихо, эти страхи исчезли.
– При нашей первой встрече ты прогнал духов, – задумчиво припомнила я. – Они боятся тебя? Почему?
– Боятся. У старших духов есть власть над младшими. Да и моя сила… Стоит лишь пожелать, и одним касанием я могу вернуть им всю боль, горечь и страх, что они испытывали перед смертью.