Воронья стража
Шрифт:
– Ой, лышенько! – обескуражено замотал головой второй сечевик, вглядываясь в даль. – Аз москалями ще и якись тетехи у спидныцях! Та уси, я к одна – бородати! [76] .
– Это не женщины, – складывая подзорную трубу, улыбнулся я. – Это шотландцы! Ничего не понимаю. Прямо не эскадра, а какой-то Ноев ковчег!
Выстрелы со стороны штурмующих стихли. Подходящие к гавани корабли были видны не только нам, но и испанцам, и голландским переветникам. И должно быть, всех в эти минуты волновал один и тот же вопрос: на чьей стороне и против кого воюют невесть откуда взявшиеся заморские гости? Конечно, можно было предположить, что обуреваемый гневом
76
Ой, горюшко! А с московитами еще какие-то тетки в юбках! Да все как одна бородаты!
– Месье! – Я повернулся к ждущему приказа гугеноту. – Извольте сходить за королевой. Попросите ее величество, пусть она пожалует сюда или же хотя бы ответит, известно ли ей, на чьей стороне воюют московиты.
– Слушаюсь, монсеньор принц, – склонил голову отважный француз и опрометью бросился выяснять самый животрепещущий в этот миг вопрос.
Московиты были на нашей стороне. К немалому удивлению Елизаветы, и думать забывшей о договоре, подписанном четыре года назад в Вологде послом ее величества Томасом Рэндальфом, однако впоследствии не утвержденном парламентом, ее царственный собрат к своей подписи под документом относился весьма серьезно.
В свое время, не желая быть втянутой в Ливонскую войну, Елизавета предпочла ограничиться лишь дипломатическими выпадами против врагов Руси да ролью посредника между схлестнувшимися из-за балтийских портов сторонами. Царь Иван, понимавший условия союза совсем по-другому, в те дни весьма ярился из-за британского коварства, заявляя своей заморской “сестре”, что-де “в ее отсталом государстве правит не она, а мужики торговые, а безвластная королева пребывает в своем девическом чину, как пошлая девица”. Не желая терять выгодного торгового партнера, изворотливая, точно куница, Бэт Тюдор поспешила замять скандал, отдав в жены недавно овдовевшему “Рексу оф Руссия” свою племянницу леди Мэри Гастингс.
Насколько я помню, в нашем мире эта сиятельная особа не пожелала идти замуж за далекого государя со столь многообещающим прозвищем, но здесь царица Мария Гостьина уже второй год восседала в Кремлевских палатах на вызолоченном троне, присланном ей в дар Крымским ханом. И, как мы имеем возможность убедиться, не зря. Прознав, не без помощи агентуры пана Михала, о невзгодах “любительной сестры”, царь Иван сначала лишь глазом мрачным вокруг повел, выискивая, не притаился ли где злой изменник навроде клятого злодея Ралея, но быстро успокоился, велев сердечному другу князю Курбскому для острастки отрубить три мало в чем повинных головы.
Однако не тут-то было! Царица Мария, хоть и с русской речью ладила слабо, но уж если чего хотела, то всегда умудрялась объяснить, что именно. Так что, написав в сопроводительном письме, что “ежели кто вам недруг – нам он тоже враг злой”, государь всея Руси отрядил в заморский поход шесть сотен стрельцов да доброхотных людей немецкого строя семь десятков. Во главе сего войска он из милости поставил головой князя Егория Милославского, которого пред тем мыслил казнить как предерзостного вора, но за шибкий ум и хоробрость помиловал да за море с глаз долой отослал.
Как раз тут, в Дерпте, английские корабли московской компании стояли. Вот и вышли они в море, взяв на борт вместо обычных меда, пеньки и соболей экспедиционный корпус русской армии. Правда, в Англию эскадра пришла поздно – спустя несколько дней после нашего побега. Тут-то закавыка и получилась. Бросив якорь в Йорке, московиты выяснили, что королева исчезла незнамо где и что в ночь перед тем в самом Тауэре духи пляски устраивали. Так шо, может, и ее утащили.
Не склонный верить детским сказкам князь Милославский очень быстро сообразил, что возвращаться на родину с такими вестями – дело глупое. Как не на воротах повесят, так на кол посадят! И начал он, невзирая на протесты английских купцов, рейдировать у британского побережья, стараясь отыскать след “унесенной призраками” королевы.
Дело казалось совсем уж гиблым, когда прямо на стоящие близ устья Темзы корабли из тумана выскочил “Вепрь Уэльса”, лишь вчера утром покинувший Маольсдамме. И вот теперь эскадра направлялась в Лондон, торопясь успеть на оглашенную завтрашним днем свадьбу лорда Уолтера Рейли и ее величества королевы Марии Стюарт.
Весть об этом оглушила Бэт Тюдор, вновь почувствовавшую себя королевой, едва лишь она, усевшись в кресло в адмиральской каюте, приняла доклады князя-воеводы и капитана семи с половиной десятков шотландских наемников, перешедших от свеев к русским в годы Ливонской войны и теперь, с легкой руки царя Ивана, отправленных в родные пенаты.
Звался сей капитан Гэбриэл Элфингстоун. За последние годы он успел зарекомендовать себя доблестным воином и благородным человеком, сражаясь во главе отряда против крымских татар. По настоянию английского посланника, Джерома Горсэя, бежавшие в свое время от Стюартов шотландцы были присоединены к московитам, тем самым снабдив их множеством толмачей, хотя и не слишком умелых в своем деле.
Проявить воинскую доблесть ни шотландцам, ни стрельцам в Маольсдамме не довелось. Сообразив, что помешать высадке десанта не сумеет, осторожный граф де Сантандер велел отступить, опасаясь, должно быть, не только удара с моря, но и того, что “сообразительные” голландцы вновь переметнутся на сторону противника. Полагаю, в эти минуты жизнь пронеслась перед глазами бургомистра со скоростью уходящего поезда. Каково же было его удивление, когда эскадра, едва приняв на борт все еще бледную от пережитого королеву со “свитой”, отчалила, желая поспеть в Британию к началу торжеств. Долго обескурахсенные горожане, ожидавшие, как водится, погрома и разграбления, смотрели вслед отплывающим кораблям, соображая, объявить ли им своего градоначальника национальным героем или же поднять его на пики.
– Ваше величество! – извиваясь ужом, юлил хозяин “Вепря”. – Неужто вы могли подумать, что я желал бросить вас в столь трудную и опасную годину?! И это все после того, что мы пережили совместно во время шторма? А помните абордаж?! Разве после всего этого я мог вам изменить?
– Проклятье! Именно так я и думаю, – сурово вещала уже вполне вернувшаяся к роли самомастной королевы Елизавета.
– О нет! Что вы! Местные рыбаки дали мне знать, что неподалеку отсюда видели корабли с вооруженными иноземцами, идущими на помощь вашему величеству! Я поспешил найти их, чтобы привести сюда.
– Так торопились, что даже не поставили об этом в известность меня и принца Шарля?
– Я боялся, что вы мне не поверите, ваше величество! – со слезой в голосе проговорил шкипер. – Что сочтете мое рвение постыдным бегством!
– Так оно и было, дьяволово отродье! – с чувством подтвердила королева.
– Ваше величество! – вмешался в допрос капитан Элфингстоун на правах грубого шотландца, да к тому же героя сегодняшнего дня, позволявший себе не забивать голову придворным этикетом. – Мой родственник, лорд Эгмот, когда-то любил говаривать: “Змея, кусающая вас, – плохая змея. Змея, кусающая вашего недруга, – хорошая змея. Но если это один и тот же аспид, вам придется потрудиться, чтобы он знал, кого жалить”. – Произнеся эти слова, шотландец не слишком ловко поклонился, кидая на меня исподтишка взгляд, чтобы оценить, четко ли я расслышал названное имя. – В данном случае у вас в руках хорошая змея.