Воровская корона
Шрифт:
— Что их грабят не идейные жиганы, а самые обыкновенные бандиты. А мы ведь не грабим, а изымаем ценности в пользу пострадавшего пролетариата.
Степан широко заулыбался:
— Я все понял, Кирьян.
— Жиганы, будьте культурны, все-таки перед нами не кто-нибудь, а артисты! Они заслуживают особого подхода… Будьте добры, уважаемый, — обратился Кирьян к мужчине, сидевшему напротив, — снимите с ваших пальчиков перстни. Они пополнят мою коллекцию.
— Я плебеям не подаю, — ответил мужчина, выпрямив спину.
— Ах, понятно, — качнул головой Кирьян. — Голубая кровь!
Жиганы, стоявшие в дверях, криво усмехались. Они уже успели привыкнуть к выходкам Кирьяна и воспринимали происходящее как интересный спектакль.
Курахин остановился рядом с крупной женщиной, которая, казалось, состояла из одних выпуклостей. Она тяжело дышала, ее могучая грудь вздымалась почти к самому потолку.
— Мадемуазель, — изысканно обратился Кирьян к женщине. — Вы просто восхитительны! И не знаете себе настоящей цены. Все эти золотые побрякушки на вашей дивной шее — сущая безвкусица! Я просто умоляю вас, снимите их! — И, разглядев в ее глазах сопротивление, приказал Макею: — Помоги барышне освободиться от оков.
— Я сама. — Капризные губы брезгливо скривились, и полные ладони потянулись к алмазному ожерелью. — Надеюсь, что вы сумеете распорядиться ими по достоинству, — фыркнула женщина.
Кирьян на несколько секунд задержал ожерелье в ладони, любуясь игрой света в глубине камней, а потом уверенно сунул его в карман.
— Не сомневайтесь, мадемуазель! Я оправдаю ваши ожидания. Вы позабыли про колечки с бриллиантами… Не заставляйте меня ждать, иначе я могу потерять терпение. А потом, вот эти люди, — показал он на жиганов, — тоже очень нетерпеливые. Если вы замешкаетесь, то они возьмут у вас украшения вместе с пальцами.
Женщина, стиснув губы, принялась снимать с пальцев золотые кольца и бережно складывать их на край стола. Оставался перстень с огромным темно-синим сапфиром. Покрутив его, женщина сдалась:
— Не получается.
— Голубушка вы моя, — взмолился Кирьян, — неужели вы хотите обидеть меня своим отказом?
Неожиданно дверь с шумом распахнулась и в зал вбежал худенький невысокий жиган.
— Кирьян, легавые в переулке!
Лицо Кирьяна на мгновение застыло, затем губы вновь растянулись в доброжелательной улыбке.
— Извините меня, мадемуазель, меня ожидают дела… Знаете что, я хочу сделать вам подарок, оставьте это кольцо себе и вспоминайте добрым словом жигана Кирьяна Курахина! За мной!
Уверенным шагом, но без особой спешки, Кирьян вышел из зала.
* * * Что-то не заладилось. А это горше всего. Где-то не подрассчитал.
Кирьяна не
Самые печальные опасения оправдались уже через полчаса, когда с Петровки на извозчике прибыл вестовой и, проглатывая от волнения окончания слов, затрещал:
— Тут такое дело… «Летучую мышь» грабят!.. Жиганы!.. Их там много…
— Какую летучую мышь? Ты можешь четко объяснить? — рявкнул Сарычев.
— Театр «Летучую мышь», — орал вестовой. Совсем еще мальчишка, над верхней губой пробивался белесый густой пушок. — Там артисты собираются…
— Где это?!
— В Большом Гнездниковском переулке… там здание еще такое большое… в полуподвале, — прокричал вестовой Сарычеву уже в спину.
— Все на выход! — кричал Игнат Сарычев, уже не слушая вестового. — Все посты снять! Быстро на Большой Гнездниковский! Там сейчас Кирьян! Живее! Живее! Все в грузовик, — торопил он подбежавших чекистов.
— Товарищ Сарычев! — с трудом переведя дыхание, обратился к нему вестовой.
— Что такое? — яростно обернулся к нему Игнат.
— Тут вот что еще приключилось… Замаров ушел… — Вестовой выговорил это сообщение с трудом, отводя глаза в сторону. — Все опытные сотрудники на операции, остался молодняк. Вот он и ушел. Говорит, хочу, мол, срочное признание сделать государственной важности. Ну, его конвойный повел, а он его оглушил и ушел. Он же все ходы там знает.
Сарычев шумно выдохнул — действительно не заладилось. Даже ругаться сил не было.
— Ладно… разберемся, — устало выдавил он, и вестовой невольно вытянулся, столько тяжелой силы прозвучало в голосе начальника.
Запрыгнув в подъехавший легковой автомобиль, Игнат устремился следом за грузовиком.
Налетчиков Игнат заметил в конце переулка. Три экипажа, загруженные людьми, промчались по мостовой. Совсем ненадолго замешкались у поворота, и тотчас раздались выстрелы.
Палили врассыпную, почти наугад. Однако две пули просвистели совсем невысоко, целились именно в него. Сарычев пригнулся и, тщательно прицелившись, выстрелил в высунувшегося налетчика. Тот дернулся, как от удара, и опрокинулся. Неожиданно грузовик вильнул и в следующую секунду, не сбавляя скорости, налетел капотом на угол дома. Рухнула стеклянная витрина, двигатель рассерженно харкнул и умолк. Из кузова, перепрыгивая через высокие борта, посыпались оперативники и, стреляя на ходу, устремились за удаляющимися экипажами. Два первых успели свернуть за угол, а последний, немного поотстав, ощетинился стволами.
— По лошадям стреляй! По лошадям! — орал Сарычев.
Вразнобой затрещали выстрелы. Всхрапнул обиженно конь и помчался к переулку.
— Етит твою! Упустим же! Стреляйте!
Экипаж на повороте занесло. Несколько секунд он ехал на двух колесах. Казалось, что еще мгновение, и он перевернется, но через секунду пролетка выправилась и, стуча колесами по булыжнику, скрылась за углом.
— Ушел! — сорвал фуражку Сарычев и, яростно скомкав ее в руках, швырнул в темную пыль. — Ушел, гад!