Воровская корона
Шрифт:
К своему стыду, Игнат Сарычев вдруг осознал, что в голосе его слышатся нотки обиды. Не оценили!
Дзержинский выслушал его в полнейшем молчании, продолжая сверлить лоб Игната проницательным взглядом, и, когда тот умолк, устало заговорил:
— Поймите меня, товарищ Сарычев, я совсем не умаляю ваших достижений. Вы человек во всех отношениях достойный. Безусловно, у вас имеются заслуги, и немалые! Но нынешние условия требуют еще большей активизации. Вы кем были в Гражданскую?
— Комиссаром, — слегка растерялся Игнат от неожиданной смены темы.
— Так
— Я согласен, Феликс Эдмундович, — твердо произнес Сарычев. — Большинство жиганов ведь считают себя политическими борцами, так сказать, «анархистами». Урки окрестили их «идейными».
— Все эти отщепенцы прячутся под личиной анархистов… Вы можете представить себе, чтобы Бакунин на пару с Кропоткиным грабили винные склады? — И вновь этот пристальный, изучающий взгляд. Сарычев преодолел наваждение и скупо, чуть смущенно, улыбнулся. Дзержинский продолжал с едва заметным жаром: — Вот и я не представляю! А это ведь только цветочки, как вы знаете! Так называемые «анархисты» грабят на улицах людей и говорят, что содержимое их кошельков пойдет на нужды мировой революции! Это же цинизм, компрометация нашей власти! — Впервые Дзержинский позволил себе пренебрежительный жест. — Если мы объявим всем этим «идейным» настоящий террор и начнем ставить их к стенке, так, уверяю вас, преступность в Москве сразу сократится…
— Ясно, товарищ Дзержинский!
— Вот и договорились. Жестче действуйте, товарищ Сарычев! Жестче! Не забывайте, что война для нас еще не закончилась, она просто приняла несколько иные формы. Мы должны быть к этому готовы.
Дзержинский поднялся из-за письменного стола, давая понять, что разговор завершен. Сарычев мгновенно последовал его примеру. Приподнявшись, несильно одернул гимнастерку. Народный комиссар сделал ленивый шаг в центр кабинета. Ясно, пора уходить, и Сарычев, возможно, чуть торопливее, чем следовало бы, шагнул к двери.
— Игнат Трофимович…
Голос Дзержинского заставил Сарычева насторожиться.
— Так, значит, вы говорите, между жиганами и урками идет война? — вернулся Дзержинский к их давнему разговору.
Ход мыслей председателя ВЧК мог сбить с толку кого угодно.
— Да, товарищ Дзержинский. Между ними непримиримая вражда. Борются, так сказать, за лидерство в уголовном мире.
— И кто же выигрывает?
Вопрос был не праздный.
— Я тут специально интересовался этой проблемой. В лагерях победа за урками, оно и понятно, все-таки за ними вековые уголовные традиции. А вот на воле инициативу перехватывают жиганы.
— И почему же такой расклад? — Трудно сказать, — пожал плечами Игнат. — Жиганы — очень неоднородное племя. В их банде можно встретить кого угодно. Вот, например, три дня назад мы арестовали одну многочисленную шайку жиганов, так половина ее членов — дворяне, а заправлял ими царский полковник.
— Да, очень странные сюрпризы подбрасывает порой время, — сдержанно согласился Дзержинский. — А я ведь тоже из дворян.
Игнат Сарычев слегка смутился:
— А вы наш дворянин, красный, Феликс Эдмундович!
Председатель ВЧК негромко рассмеялся. Редкий случай.
— Красный, но с голубой кровью… А вы, Игнат Трофимович, остряк! Ну да ладно, хватит об этом. Вот поэтому жиганы и выигрывают, что они приспособились к нынешним условиям. Потом, они просто образованнее, изворотливее, гибче, а большинство урок и вовсе неграмотные. Мы же должны быть умнее и жиганов, и уркачей, вместе взятых. Надо с выгодой использовать их взаимный антагонизм. По возможности стравливать их между собой. Пусть они уничтожат друг друга. Тем самым они только помогут нам. Подбрасывайте всяческий компромат на главарей их рядовым членам банд, расшатывайте их авторитет изнутри. Делайте все возможное, чтобы вывести всех жиганов под корень. Вам понятна задача, Игнат Трофимович?
— Предельно! — отчеканил Сарычев. — В общем, мы так и делаем. Засылаем в банды жиганов и уркачей своих людей. В этом плане у нас имеются сдвиги: несколько дней назад налетчики одной из банд пристрелили своего главаря Захара Большого во время дележа награбленного. Он постоянно утаивал от них б о льшую часть драгоценностей. Мы охотились за ним не один месяц, и все безуспешно. И вот таков его конец. Наша работа проходила бы более успешно, если бы у них были общие места встреч: рестораны, блатхаты, майданы. Но уркачи с жиганами пересекаются нечасто, только в силу особой необходимости. У каждой группы имеются какие-то свои излюбленные места.
— А что вы можете мне рассказать о побоище в ресторане «Париж»?
Игнат Сарычев едва заметно улыбнулся. Дзержинский опять попал в точку. Материал он знал досконально. Дело в том, что ресторан «Париж» был едва ли не единственным местом в городе, где могли встретиться жиганы и уркачи. На этой территории они придерживались строгого нейтралитета. Место стоило того: кроме отличной кухни, здесь можно было послушать цыган, а если понравилась дама, то для ближайшего с ней знакомства предоставлялись роскошные номера. Но два дня назад в банкетном зале произошла серьезная резня между блатными. В драке было убито четыре человека. Кроме того, был разграблен буфет. Заведение понесло значительные убытки.
Правда, финансовый вопрос был практически решен уже на следующий день. Уркачи и жиганы, не сговариваясь, принесли хозяину ресторана деньги на ремонт. Так что в конце концов он внакладе не остался. Только вот убитых уже не воскресить.
Здесь тоже ничего не попишешь, путь их был предопределен.
— Имела место поножовщина между урками и жиганами, — ответил Игнат Сарычев. — В драке убито четыре человека.
— А вот и неверно, Игнат Трофимович, — мягко укорил Дзержинский. — Было убито пять человек. Пятый, жиган, умер в больнице.