Воровская корона
Шрифт:
Мишка Хват, споткнувшись о перевернутый стол, выскочил наружу. И в тот же миг раздался его отчаянный вопль. В зал ворвалось несколько человек с наганами в руках. Первым бежал Кравчук. А несколькими секундами позже Савелий Кондрашов вместе с Петром Замаровым ввели Хвата, нещадно выворачивая ему руки.
— Пальцы! Пальцы осторожней! — умолял карманник. — Как же я без них, не на паперть же мне идти!
— А я тебе их сейчас и выверну! — орал Кондрашов. — Человеком будешь.
Карманники, щипачи — народ в основном мирный, это не стопорилы с револьверами за поясом. Сокрушенно понурившись под конвоем
Судя по довольному лицу Мишки Хвата, он рассчитывал, что в уголовку он пришел ненадолго. Вроде как для приятного времяпрепровождения: вот сейчас выпьет предложенный ему кофе, выкурит сигару и, помахав ручкой гостеприимному хозяину, отбудет восвояси.
Но изображать удовольствие карманнику явно было нелегко, вот и лоб собрался в напряженные складочки. Никак, от натуги.
— Ты что-то слышал обо мне? — задал неожиданный вопрос Сарычев.
— Кто же о тебе не слышал? Не успел в Москву приехать, а такой шухер в Белокаменной устроил, что не приведи господь.
На лице ни враждебности, ни злобы. В общем-то, обыкновенное лицо, не придраться. Любопытство, правда, присутствует, этого не отнять.
— И что говорят?
— Порядок любишь!
Вот оно как. Странно услышать такое из уст карманника. Сарычев невольно хмыкнул:
— А кто ж его не любит?
— Вот и я об том же, гражданин начальник. Каждый сверчок знай свой шесток. Нынче в Москве от залетных и не протолкнуться. Откуда только не понаехали! Хрен их всех разберет… Со всей России приперлись! Раньше как бывало, работаешь на своем участке, где-нибудь на вокзале, и знаешь, что никто на твою территорию не сунется. А сейчас? И воронежские, и ярославские, даже из Сибири понаехали. Что же это им всем дома-то не сидится? Считают, что Москва — город хлебный, всех прокормит. Только ведь город-то не безразмерный. Ты бы шугнул, Игнат Трофимович, всех этих гастролеров, а то на кусок хлеба заработать не дают.
Видно, и в самом деле в блатном мире он стал популярной личностью, если по имени-отчеству стали величать.
— Поговорим о деле. — Хват, сгорбившись, сидел напротив Игната на привинченном к полу табурете. — Я слышал, что ты ходишь в друзьях у самого Кирьяна.
Карманник расплылся в довольной улыбке.
— Ну, ты преувеличиваешь, гражданин начальник. Кирьян-то летает высоко. Не чета нам, лапотникам. А знакомство у нас так… шапочное, как нынче говорят.
— А вот у меня другие данные. И водку вы с ним вместе пьете, и баб одних и тех же имеете.
Хват широко улыбнулся. Видно, что такой слух был приятен ему. Вел он себя достойно, без блатного наигрыша, старательно делал вид, что ситуация рядовая, словно убитый сотрудник не в счет. Казалось, что вместо смертной казни его ожидает столик в банкетном зале «Метрополя».
— Случалось, лукавить не буду. А только дружбы я с ними особо не водил. Не тот калибр… Я-то все больше с щипачами да с майданниками, а он с паханами знается.
— Милиционера за что убил?
Мишка Хват слегка приуныл, но не растерялся:
— Вышло так… не хотел я его валить. Мог бы и пожить еще… Но, видно, судьба. Да и мне-то, видно, недолго ждать.
А в глазах все-таки теплится надежда пополам с тоской. Нет, ты, парень, не из железа. И жить хочется, как хотелось убиенному тобой парнишке. И мысли в голову лезут разные: считает, что недоел и недопил, знает, что и баб могло быть куда больше. А сейчас все это как бы в прошлом, несмотря на то, что еще жив.
Вот отсюда и тоска, и надежда в глазах.
— Не обещаю, что могу тебе помочь, но у тебя есть небольшой шанс… Все зависит от того, как пойдет наша беседа. А потом, у меня просто нет времени на долгие разговоры. Дела, знаешь ли, — развел Сарычев руками. Потом он взял песочные часы и спросил: — Тебе известно, зачем я держу на столе вот эту штуковину?
Хват лишь презрительно поморщился:
— Откуда же я могу знать?
— Сейчас объясню, — терпеливо проговорил Игнат Сарычев. — Эти часы я держу для особо несговорчивых. Песка в них ровно на одну минуту. Если за это время ты не скажешь мне, где прячется Кирьян Курахин, можешь прощаться с жизнью. Застрелю! — вытащил Сарычев наган.
— Не посмеешь, начальник. Блефуешь! Где это такое видано? Для этого мотив должен быть.
— Однако, я смотрю, ты умных словечек нахватался. Впрочем, я всегда считал, что в щипачах самый грамотный народец обретается. Только, чтобы застрелить тебя, мне не нужно подбирать какого-то мотива. Скажу, что ты накинулся на меня и я вынужден был пристрелить тебя в пределах самообороны.
— Не поверят, — отрицательно покачал головой Мишка Хват. — Меня в уголовке малость знают. Не мой стиль!
— Хм… Хватило же тебя, чтобы пристрелить одного из наших. И потом, мне ничего не нужно будет доказывать, мне поверят. А в силу твоей полнейшей неподвижности ты даже не сумеешь возразить. Итак, твое время пошло, — Игнат Сарычев перевернул песочные часы и с интересом взглянул на карманника.
Бровь Мишки дрогнула, он немигающим взором уставился на песчаную струйку, остро осознавая, что это убегает его собственная жизнь.
— Хорошо… Взял ты меня, начальник! — негромко объявил Хват, не выдержав напряжения. — Я скажу, только, бога ради, не выдавайте меня. Сделайте так, как будто вы сами догадались.
— Это наша работа, — сдержанно заметил Сарычев и положил часы горизонтально, давая понять, что для щипача время остановилось. — Итак, я тебя слушаю. Ты появился в пивной не случайно?
— Верно, не случайно, — боднул пространство тяжелым подбородком Мишка Хват. — Кирьян в это время в пролетке сидел. У него татарин один за извозчика. Шайтаном зовут. Почуял Кирьян, что в этом вертепе что-то не так. Вот и отправил меня узнать, чисто ли. И прав был!.. Тут такое дело завертелось, — обреченно махнул он рукой.
— Где сейчас может быть Кирьян?
Глаза у Мишки Хвата были цвета перезрелой голубики. А волосы необыкновенно черные, будто бы перепачканные в саже. Взгляд его на мгновение вильнул и вновь окреп.
— Если где и быть ему, так это на Таганке, в Тетеринском переулке. Дом на углу. На хате залег. О ней мало кто знает. Когда в Москве шухер поднимается, он всегда туда ложится.
— Проверим, — сказал Сарычев и бросил песочные часы в ящик стола.
— Мне в отказ идти не с руки.
— Дежурный! — громко крикнул Сарычев, а когда в кабинете появился русоволосый парень в гимнастерке, произнес: — Уведи!