Ворриор и Пиас. Гнев богов
Шрифт:
Вирус заметил мое пробуждение. Я почувствовала его взгляд и заставила себя посмотреть на него. Не знаю, какие эмоции он видел на моем лице, но его челюсть сжалась. Он все же промолчал, и я тоже. Я могла бы укусить его или плюнуть в лицо, но мне даже на это не хватало энергии. И тем не менее мысль о том, что я могу откусить ему нос, позабавила меня. Совсем немножко. Надо будет потом пообщаться о внезапном приступе каннибализма с моим психологом.
Никто за нами не шел. Ни Пиас, ни какие-либо другие боги. Они просто так меня бросили? Без боя? Эта мысль так расстраивала, что внутренний психолог уже протянул мне салфетки.
Мы прошли мимо самолета. Он был наполовину разбит, будто потерпел крушение и треснул. Крылья напоминали обрубки. Я считала пыльные сиденья, мимо которых мы шли. На двадцатом Вирус резко повернулся
Круто. Теперь, помимо внутреннего психолога, окружение комментирует еще и гид. Чем дольше Вирус молчал, тем глубже мы уходили в пустоту Тартара. Глубже, чем у меня когда-нибудь хватило бы смелости. Я уже пыталась заткнуть болтовню воображаемого гида о прекрасной мраморной текстуре глиняного пола, как Вирус вдруг остановился.
Моя голова откинулась в сторону. Я что, храпела? Надеюсь, нет. Правда, я слышала, как задыхается Вирус. Грудная клетка вздымалась и опускалась от напряжения. Его рана все еще не зажила. Даже кровотечение не остановилось. Мы все еще были в пустыне. Ничего, казалось, не изменилось с момента, когда я храпела в плечо Вируса, однако чувствовала в воздухе тяжелый запах магии. Могущественной магии. Ого! Встревоженная, я закрыла рот и огляделась.
– Только попробуй убежать, и я разобью тебе череп. Правда, в этих цепях далеко не убежишь.
Ух ты! Первое предложение Вируса за, как мне казалось, многие часы. Так очаровательно он его произнес. Эмансипированные женщины, наверное, просто тают от такого. Я раздраженно на него посмотрела и с грацией картошки вдруг опустилась ягодицами на что-то пуховое, что со скрипом прогнулось. Взглянула на старый, обтянутый бархатом стул, который в последний раз, вероятно, видели в двадцатых годах прошлого столетия. Темно-красная спинка была потертой, а желтая подкладка проглядывала между ног и неприятно пахла плесенью. И немного кошачьей мочой. Я напряженно смотрела на Вируса, который с расправленными плечами прошел мимо, ворча, и поднял валяющийся деревянный стол. От трех шатких ножек остались лишь две с половиной, поэтому он подложил под одну из них кончик ботинка, чтобы зафиксировать. Затем он поставил на него черный ящик, который оказался диапроектором. Откуда он у него вообще? Штука весила полтонны и никогда бы не поместилась в карман. Я уже видела такие проекторы раньше, у Аида было несколько. Потребовалась целая вечность и триста диашоу, чтобы убедить его перейти на цифровую камеру.
Я с любопытством наблюдала за тем, как Вирус залез в карман своей куртки и достал несколько прямоугольных пластинок, на которые он мельком посмотрел, а затем установил в проектор. Тот щелкнул, и загорелся яркий свет. Я удивленно прищурилась. Изображение проявлялось схематично. Я наклонила голову и посмотрела на картинку. Она демонстрировала древний красно-зеленый диван. Как назвать такую цветовую комбинацию? Месячные с плесенью? Ткань была такой потрепанной, что перья торчали во все стороны. Эта штука выглядела неуклюжей и грязной и наверняка воняла так же жутко, как и выглядела. Я посмотрела на Вируса, не понимая, чего он пытается добиться этим действом. Может, мне стоило поаплодировать? Отличное фото мерзкого дивана? Однако я услышала еще один щелчок, что позволило полюбоваться следующим кадром.
Щелк.
Лампа-клоун, красный нос которого отбрасывал тусклый свет на уродливый диван. Господи ты боже мой. Дизайнер этого интерьера отчаянно нуждался в пытках и четвертовании. Это было хуже, чем экспозиции всех фильмов ужасов, которые я когда-либо смотрела. Вирус все быстрее перещелкивал картинки. Все показывали какие-то части комнат, но диапроектор так быстро их переключал, что они расплывались в моих глазах. В ушах звучало «кр-р-р» – проектор жужжал. Сияние согрело кожу шеи, когда Вирус вдруг встал рядом. Его золотые кошачьи глаза сияли в тусклом свете проектора.
– Пойдем, – прошептал он. Его дыхание коснулось моего уха, вызывая дрожь, и я не знала, приятно было или не очень. Скорее нет. Вирус снова поднял меня на руки и пошел к слайдам. Стена перед нами дрожала от еле заметного ветерка. Что? Как? Где? Значит, там что-то находилось. И что он хотел сделать? Запрыгнуть туда?
Расплывающаяся гостиная становилась все больше и резче. Я откинула голову и вцепилась пальцами в рубашку Вируса, когда тот запрыгнул в проекцию. Все ощущалось так, будто мы пытались пройти через стену из пенопласта. Она прижималась к лицу и лишала возможности дышать. Нос хрустнул от этого сопротивления, а когда мне стало не просто неприятно, но еще и больно, давление закончилось. Мы неуверенно ввалились в комнату, которую видели на картинке.
Чертово дерьмо! Взгляд скользнул по вызывающему тошноту интерьеру, пока часть меня пыталась переварить тот факт, что мы запрыгнули в холст. В комнату, которая выглядела еще хуже, чем на картинках.
– Мы справились! Она со мной! – прокричал вдруг бог мне на ухо, тряся, как чертов футбольный кубок.
В ответ прозвучал беспокойный топот, и через пару секунд в комнату вошли двое мужчин. Еще один уже сидел на омерзительном диване и со скучающим видом смотрел в книгу.
– Ви, чувак! Ты справился… это… это она, не так ли? – недоверчиво спросил один из мужчин. Его харизма и покалывание на коже дали понять, что передо мной стоит бог. Как и остальные парни, которые заинтересованно меня рассматривали. Ладно, тип на диване выглядел скорее так, будто ему под нос сунули слизня. Проколотые пирсингом уголки рта опустились вниз, а черные волосы в лучших традициях эмо-стиля свисали на глаза. Он будто пускал по комнате черное облако депрессии, и я тут же почувствовала себя хуже. Двое других ребят смотрели на меня, как на пасхального кролика. Ну, или как на Санту. Горячего светловолосого Санту с большими сиськами.
Я возмущенно заметила, что оба с интересом смотрели на мой зад, который благодаря Вирусу все еще парил в воздухе, как спасательный круг. Я показала им средний палец не только мысленно и насладилась их удивленными лицами. И только ЭмоБог стал выглядеть грустнее и тут же показал мне ответный средний палец. Мило.
– Наконец-то, – прорычал Вирус.
Я сглотнула.
– Ты ранен? – спросил один из двух ребят, стоявших перед ним.
Они, похоже, были братьями, если не близнецами: у них были длинные волосы одинакового пепельного оттенка, а черты лица одинаково симпатичными. Острые подбородки, прямые носы, высокие скулы и изогнутые брови. Только глаза сияли разными цветами. У правого они сверкали интенсивным красным, а радужка другого была ярко-розового цвета. Да, розового. Кукольного розового. В цвете было что-то странное, и я вспомнила, что видела похожее лишь однажды. У вампира-полукровки. Их было немного, потому что вампиры редко заводили детей с невампирами. Даже среди себе подобных они редко продолжали род, предпочитая обращать других. Так было быстрее, да и растяжек от этого не появлялось.
– Ничего серьезного, – отмахнулся Вирус от своих друзей, пренебрежительно усмехаясь. – Немного задело плечо.
Он потащил нас к дивану, отбросил длинные ноги ЭмоБога в сторону и, вздохнув, уселся на грязного монстра. Меня он просто отшвырнул. Оп! Убрал руки, и я рухнула вниз. Я жестко приземлилась к его ногам и захрипела, когда моя рана снова открылась, усыпая грязный ковер подо мной серебряными каплями. Выплюнула ворс и ядовито посмотрела на Вируса снизу вверх. Он бесцеремонно улыбнулся.