Ворюга в клеточку
Шрифт:
Дядя Зина принялся вовсю рассказывать про своего гениального ребенка. Мы кивали, ахали, делали большие глаза, недоверчиво восхищались, но ничего не слышали. Так, врубались иногда в наши уши отдельные фразы и тут же где-то тонули без следа.
Мы думали. И как позже выяснилось, думали об одном и том же. Если у Хорька целых два гаража, значит, в одном из них он прячет под замком Акимова. Не будет же он держать его в своей новой квартире. А если в одном из гаражей у него стоит машина, значит, Акимова он запер в другом
– …Игоряша мог бы стать великим режиссером. И прославить наш театр на весь мир своими постановками. Но он предпочел работать в школе. Сеять разумное, доброе, вечное…
– Спасибо сердечное, - ляпнул Алешка.
– Он в нашей школе - самый великий учитель.
– Это прекрасно!
– дядя Зина чуть не опрокинул чашку от восторга.
– Но если бы он стал великим режиссером…
– …У него тоже была бы новая квартира в Перловке и два гаража. Как у некоторых. У всяких охранников.
– Да! Какую такую ценность для государства представляет этот Хорьков? Скажите мне! Ну охраняет одних жуликов от других - и все! А педагог! Он взращивает в школе десятки будущих ученых, артистов, писателей…
– Охранников… - гнул свою линию Алешка.
– Развелось их, да? На одной вашей улице сколько, плюнуть некуда.
– Ну, у нас-то их не так много. Хорьков этот, в семнадцатом доме, в пятиэтажке. Голубкин в частном доме. Да Сидоров, но тот уже на пенсии.
Ходили, бродили вокруг да около - наконец-то набрели. Улица Ясная, дом номер семнадцать. Пора прощаться с дядей Зиной.
Мы горячо пообещали передать «ребенку» горячий привет от горячо любящего папаши и самые добрые пожелания.
– Я бы ему кузовок клубники послал, - сказал на прощание дядя Зина, - да она еще только зацветать начала. А варенье посылать с вами опасно - опять какой-нибудь попутный милиционер съест. Пускай Игоряша сам приезжает. Оно верней будет.
Глава XV
Попались!
Пежде чем искать семнадцатый дом, мы опять зашли на рынок и купили большую бутылку воды. Чтобы сразу напоить Акимова. После селедок его наверняка жажда томит.
Номер квартиры мы не знали. Но вышли из положения очень просто. Когда подошли к этой пятиэтажке, то в ряду выстроившихся вдоль фасада машин сразу же обнаружили старую знакомую. Синий «жигуленок» с вмятиной на попе и без мигалки на крыше.
– Начали?
– спросил Алешка.
– Вперед и вверх?
Мы не спеша и независимо пошли вдоль стоянки. Иномарка, иномарка. «Запорожец», иномарка, мотоцикл… Внимание - объект!
Проходим мимо «объекта». Алешка, не притормаживая, как ахнет пакетом по капоту. Синий «жигуленок» обидчиво мигнул фарами и завопил сигнализацией. Еще бы - если в пакете двухлитровая
А мы идем себе дальше. Но смотрим уже не на машины, на окна дома.
Никакой реакции. Возвращаемся. Машина Хорька уже замолкла. Алешка взмахивает пакетом - и этого оказалось достаточно. Наученная горьким опытом машина, не дожидаясь плюхи, снова закатывает истерику.
На этот раз успешно. Распахивается окно, высовывается знакомое лицо и орет на всю Ясную улицу:
– Хулиганье! Отойдите от машины!
– Это не мы!
– кричу я с обидой.
– Это тетя Зина!
– и указываю куда-то в туманную даль. Где в самом деле заворачивает за угол дома какая-то тетя с собакой.
Так, все ясно. Первый подъезд, второй этаж. Мы внимательно ознакомились с домофоном, прикинули номер квартиры. И пошли в тенек, где на детской площадке резвились малыши.
Я сел на скамейку и спрятался за газету, Алешка затеял с детишками какие-то игры. Через пять минут на весь двор стоял гвалт: «Дядя Леша! Дядя Леша!»
А еще через пять минут самый смышленый малыш подошел к подъезду, нажал кнопку и сказал: «Дядя, у вас в гараже кто-то воет!»
Малыш вернулся и доложил дяде Леше:
– Он сказал, что у него нет гаража.
Понятно, немного просчитались. Повторим.
– Дядя, у вас в гараже кто-то воет!
Малыш едва успел отскочить от двери - она распахнулась во всю ширь, из нее вылетел Хорек и помчался по улице, бренча зажатой в кулаке связкой ключей.
А за ним, в некотором отдалении, мы с Алешкой. А за нами - огорченные малыши с воплями: «Дядя Леша! Дядя Леша!»
Малыши постепенно отстали. Но мы с Алешкой не отставали. Мчались по горячему следу.
Хорьков пробежал всю улицу, свернул к реке, распугал на ней всех полудиких уток, простучал сапогами по мосту и, взобравшись на пригорок, остановился у самого крайнего кирпичного гаражного бокса. Отдышался, осмотрелся, прислушался. Подошел к воротам бокса - в них была узкая дверца. Он еще раз огляделся, отпер ее и исчез в гараже.
– Ща он выйдет, - кровожадно возмечтал Алешка, - а мы ему: «Руки вверх!» - Он полез в карман за патронами.
– А где ружье?
– Там, - выдохнул я.
– На огороде. У дяди Зины.
– Ну ты детина!
– выдохнул Алешка.
– Беги назад! А я покараулю!
– И он спрятался за большую деревянную катушку со свинцовым кабелем.
Я помчался на улицу Ясную. Я хорошо помнил, что повесил ружье на штакетник, когда мы поливали огород. И когда мы пили чай, оно так и висело там. А потом уже стало не до него.
Вот она - Ясная. Вот калитка дяди Зины… Запертая на висячий замок. Я его потрогал. Подергал.
– А он уехал, - сказал кто-то у меня за спиной.
Я обернулся - это была все та же женщина с ведрами. Наверное, тоже огород поливала.