Ворюга в клеточку
Шрифт:
– Как куда?
– удивился Санек и взялся завязывать шнурки. И сказал прямо в землю: - Куда ему положено, туда и полетел. На свою крышу. То есть на нашу.
– А в клюве у него ничего не было?
– В каком клюве? Он же Карлсон.
– Ну а… в руках? Что он держал?
– Вроде ничего. Он их вот так раскинул, как крылья. И ногами болтал. А все встречные вороны - от него в разные стороны, с воплями. А самое главное знаешь что?
– Санек приблизился к Алешке, осмотрелся, будто великую тайну хотел сообщить, и
– Как это твой?
– А так! У меня в детстве игрушка такая была, Карлсон с меня ростом. Он у нас на шкафу все время сидел. А потом пропал. Улетел, значит.
Алешка призадумался. Но ненадолго.
– Санек, у вас чердак запирается?
Тот хитро прищурился.
– Запирается. И отпирается.
– Сходим на крышу?
– А зачем?
– Посмотрим. Где там твой Карлсон живет.
– А я уже лазил. Никто там не живет. Даже голуби разлетелись.
– И без всякого вежливого перехода: - А что дашь?
– В лоб, - ответил Алешка.
– Ну, пошли. Только завтра. Мы сегодня вечером с батей выступаем. В переходе.
Это хорошо сказано: выступаем. Отец Санька, безработный слесарь, время от времени приходит в наш переход у метро и играет там на баяне. Зарабатывает. А Санек помогает. Грустная история.
– По-моему, он все врет, - сказал я, когда мы на следующий день пошли к Саньку.
– Известный сказочник.
– Врет, конечно, - легко согласился Алешка.
– Только не все…
Мы доехали на лифте на двенадцатый этаж, поднялись по пожарной лестнице к двери на чердак. На ней висел большой замок.
– Жаль, - вздохнул Алешка.
– Очень жаль такой красивый замок ломать.
Санек опять хитро прищурился, достал что-то из кармана и прижал ладошку к замку. Внутри замка что-то звонко щелкнуло.
– Прошу!
– Санек распахнул дверь.
– Здорово!
– оценил Алешка.
– Магнит?
– Магнит. Это наш Академик придумал. Он на чердаке какой-то опыт производил. Какую-то антенну ладил. А батя ему помогал.
– Фиг с ним, с Академиком, - отмахнулся Алешка.
– Пошли на крышу.
На чердаке было скучно - пыльно, мусорно, сумрачно, а на крыше - здорово!
Вольный ветер, дали неоглядные. Виден весь город - до Кремля и обратно. Наш детский сад, куда мы когда-то ходили (сначала я, а потом Алешка). Наша школа, куда мы теперь вместе ходим. Универсам. Станция метро. Отделение милиции. Институт механики. Все такое хорошо известное и в то же время совсем другое, новое, неожиданное. Например, я и не догадывался, что на крыше нашей родной школы столько мусора и барахла: старые санки, конек с ботинком, много застрявших мячиков, бумажных голубей, ходовая часть детской коляски, автомобильная шина - прямо свалка, а не образцовое учебное заведение. С драматическим уклоном.
А вокруг нас, на крыше, столько всего! Торчат телевизионные антенны, растянутые тросиками, в которых нежно поет ветер. Какие-то загадочные надстройки вроде домиков, похожих на собачьи будки, зарешеченные дырки для вентиляции и стока дождевой воды. В общем, было на что посмотреть. И было где спрятаться загадочному Карлсону вместе с его домиком. И запасным аэродромом.
– Ну!
– Алешка скрестил на груди руки и повернулся к Саньку.
– Показывай!
– Чего показывать-то?
– удивился Санек.
– Смотри сам.
– Куда твой Карлсон залетел? Где его нора?
Сказал бы уж - гнездо.
– Пошли, - сказал Санек и загромыхал ботинками к самому краю крыши, огороженному проволочным барьерчиком.
Я успел подскочить и ухватить их обоих за шиворот. Санек стал размахивать руками и объяснять.
Сначала он показал на дом напротив:
– Вон там мы стояли с Женькой на ихнем балконе. Где белье висит, видишь? А вон там Вадик проезжал. А вылетел он…
– Вадик?
– Карлсон! Вылетел он вон оттуда, из немецкого дома. И спикировал сюда, - Санек плавно описал рукой полукруг.
– И вот здесь исчез. Прямо у двери.
– Все?
– спросил Алешка.
– Надо его логово искать.
– И соблазнил Санька: - Там, наверное, много чего. Натаскал, ворюга!
Обошли мы всю крышу, ничего подозрительного не нашли, «много чего» тут не было. Кроме пары дохлых голубей и пары дохлых крыс.
А у самой двери Алешка вдруг нагнулся и поднял… зажигалку.
– Ни фига себе! Он еще и курит!
Зажигалка была красивая. Вся такая серебряная с рисунком в виде высотного университета МГУ. А когда Алешка щелкнул ею, она не только вспыхнула огоньком, но и проиграла какую-то знакомую, но не очень попсовую мелодию.
– Заграничная, - завистливо сказал Санек.
– С музыкой. Меняемся? На батин баян. Слабо?
– На фига он мне, - усмехнулся Алешка.
Санек возмутился такому невежеству:
– Играть будешь. Всякие песни.
– В метро, что ли? А батя твой как же?
– А он на скрипку переходит. Говорит, жалостней получается. Лучше платят.
Я напомнил им, что мы сюда не торговаться пришли.
Алешка смерил меня ледяным взором сверху донизу. И вдруг там, у меня под ногами, остановил свой взгляд:
– А это что такое?
Нагнулся, быстро что-то собрал в ладошку. Показал нам. На ладони лежали… окурки. Каких-то черных сигарет.
– Я ж говорил: он курит!
– Кто?
– Карлсон. Или его сообщник.
– И Алешка снисходительно пояснил: - Окурки лежат в одном месте, так?
Мы кивнули.
– Значит, кто-то долго стоял здесь и волновался.
– Он пересчитал свою добычу.
– Во! Шесть штук! У тебя пакета или коробки нет? Ладно.
Алешка уложил окурки в носовой платок и спрятал в карман куртки.