Восемь мечей
Шрифт:
Как бы там ни было, но ей вдруг представилась поистине уникальная возможность, которой было бы просто грех не воспользоваться на все сто процентов. Для Деппинга она должна была открыто посмеиваться над возникшей «новой страстью», а тот в свою очередь наверняка будет ее одобрять и даже всячески поощрять, поскольку это позволит ему достойно отомстить людям, столь открыто третировавшим его…
Кроме всего прочего, Деппинг уже серьезно подумывал о том, чтобы уже в самое ближайшее время вместе с Бетти (давайте пока называть ее именно этим именем) уехать из Англии в какую-нибудь другую страну, против чего она, кстати, совершенно не возражала. «Но до этого ты должна всячески поощрять его ухаживания, — наставлял ее Деппинг. — Обручись с ним! Изображай свое долгожданное огромное счастье и открыто демонстрируй это прямо перед их мерзкими рожами!» Одна мысль обо всем этом доставляла ему нескрываемую радость предвкушения триумфальной победы. О месть, эта сладкая, сладкая месть!…
Затем, когда новости о состоявшейся помолвке будут официально объявлены, он сам доведет до всеобщего сознания истинное положение дел и, торжественно откланявшись, с довольно-иронической улыбкой покинет их вместе со своей невестой. И если у кого-либо из вас найдется более эффективный способ сделать посмешище из людей, которых вы ненавидите всей душой, то я готов и с превеликим удовольствием, и с чувством глубочайшей признательности выслушать его…
Хотя при этом, справедливости ради, следовало бы сразу же отметить: план этот был слишком уж совершенен, чтобы его можно было бы практически реализовать. И главным препятствием стала сама Бетти, которая была категорически против этого. «По какой причине?» — можете спросить вы. По самой банальной: она очень, очень хотела забыть свое далеко не безупречное прошлое и стать миссис Морли Стэндиш, но для этого… для этого ей надо было прежде всего избавиться от мистера Деппинга. Иначе говоря, убить его!…
Но ведь одного желания и твердой, пусть даже самой твердой решимости (хотя без них в таких случаях тоже вряд ли можно на что-либо рассчитывать) для этого было явно мало, поэтому девушка, похоже, срочно начала внушать себе, что ее совершенно не понимают, что к ней относятся как к никому не нужной вещи, что это унижение человеческого достоинства, ну и все такое прочее. И внушала до тех пор, пока искренне не поверила. А затем… Ну а остальное было делом техники. Кстати, в своей исповеди она отнюдь не без гордости сообщает, с какой точностью и мастерством спланировала свои дальнейшие действия…
А действовать надо было немедленно, ибо Спинелли был уже здесь, а он представлял серьезнейшую угрозу не только для Деппинга, но и для Бетти тоже. Совершенно случайно столкнувшись с Деппингом в лондонском отеле, Спинелли, конечно, вряд ли знал или хотя бы догадывался о том, что бывшая любовница его американского друга выступает здесь в качестве его дочери. И, тем не менее, Деппинг сразу же решил убрать его со своего пути. Во-первых, он мог помешать ему достойно осуществить его месть этому надменному обществу — дать возможность Бетти обручиться с ее ухажером Морли Стэндишем, а затем сделать из них всех посмешище. Но главное же — по причине того, что, рано или поздно узнав обо всем этом, Спинелли стал бы как ненасытная пиявка шантажировать его. Везде и повсюду! И никогда бы не оставил его в покое! Короче говоря, он превратился в досадную помеху. Совсем как прыщ на самом неудобном месте. А с неудобными помехами Деппинг привык разбираться быстро и радикально…
Бетти полностью одобрила его план, но при этом одновременно готовила другой, свой собственный. Ведь Спинелли мог быть смертельно опасным и для нее лично! Ее переписка с Деппингом носила, мягко говоря, весьма личный характер и включала в себя детали плана убрать Спинелли. Деппинг уничтожил все письма, которые она прислала ему, однако в ее парижской квартире оставались все те, которые он прислал ей. Причем в одном из них, датированном всего двумя днями раньше убийства, он открытым текстом сообщает, что подготовил «все необходимое» и «договорился с С. о встрече в пятницу вечером в уединенном месте у реки»…
Всех деталей, полагаю, Бетти не знала, зато к этому времени уже успела довести себя до такого исступленного состояния, когда физическое избавление от «этого монстра Деппинга» искренне казалось ей поистине бесценным подарком всему человечеству. С чем в принципе трудно не согласиться… Хотя в эмоциональном плане она, безусловно, несколько переиграла, нарисовав ту самую карточку Таро с восемью крошечными мечами.
Вот что-то приблизительно вроде этого доктор Фелл рассказывал каждому, кто просил его объяснить, как это ему удалось разобраться во всей этой весьма запутанной истории и довольно быстро вычислить преступника и его мотивы.
В последующие за этим ближайшие несколько месяцев Хью Доновану приходилось терпеливо выслушивать самые различные детали этой истории: ведь она еще долго оставалась одной из наиболее любимых тем для обсуждения в поместье «Гранже», где он, сделав официальное предложение Патриции Стэндиш и получив ее согласие, стал весьма частым и желанным гостем. Особенно после того, как все-таки выучил столь нужную фразу, ставящую его будущую тещу на место. По глубочайшему убеждению миссис Стэндиш (в кратких перерывах между слушанием новостей по радио и настойчивыми заверениями полковника, что для главы столь важного издательского бизнеса состояние его ума вызывает самые сильные опасения и нуждается в срочном и кардинальном улучшении), ей было известно о коварных планах «этой подозрительной Бетти Деппинг» практически с самого начала. Равно как и о том, что кругосветное путешествие ничего, кроме пользы, Морли не принесет. Такой «счастливый» конец, как вы, очевидно, заметили, вполне типичен для подобного рода историй. Не станет исключением, будем надеяться, и эта.
Впрочем, что касается конкретных объяснений, то больше всего Хью Доновану запомнилась беседа, состоявшаяся дождливым, мрачным днем в октябре того же года в офисе Дж.Р.Берка, когда они сидели вокруг весело потрескивавшего камина и внимательно слушали очередное повествование доктора Фелла.
Последний, удобно откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла, с явным удовольствием курил сигары, которые держались хозяином кабинета скорее для антуражной видимости, чем для практического использования. За окном мерно постукивал дождь, чудь вдалеке, за его смутной пеленой, все еще достаточно четко виднелись контуры купола собора Святого Павла; огонь в камине был теплый и яркий, сигары — ароматные и вкусные; к тому же Дж.Р., закрыв дверь в приемную, где сидел его секретарь, достал из высокого застекленного шкафа бутылочку отменного шотландского виски, бокалы из тонкого стекла и расставил их перед гостями… Присутствовал среди них и Генри Морган — он привез в Лондон совсем недавно законченную рукопись своей новой книги с многообещающим названием «Беспрецедентное отравление в Адмиралтействе». А вот епископа, как ни странно, там не было. Доктор Фелл что-то рассказывал в своей обычной неторопливой и полной многозначительных остановок манере, когда его вдруг вежливо, но твердо перебил сам Дж.Р.Берк:
— Нельзя ли поконкретнее, доктор? К чему так много второстепенных подробностей и мало кому нужных обобщений? Во всяком случае, в реальной детективной истории. Читатель не более чем мимоходом проскочит эту главу. Убедится, что от него не скрывают важные факты, и тут же о ней забудет. Лучше расскажите нам, почему вы сразу же подумали, что виновата именно эта девушка. Если у вас имеются достаточно веские основания, то поделитесь ими и с нами, вашими верными друзьями. Иначе…
— Вот именно, — поспешил согласиться с ним Морган. — Ведь это всего-навсего детективная история, не более того. И касается в основном самых обычных, незначительных эмоций, более-менее непосредственно связанных с актом убийства.
— Заткнитесь! — строгим тоном оборвал его Дж.Р.
Доктор Фелл, остановив задумчивый взгляд на кончике своей дымящейся сигары, произнес:
— Да, но, тем не менее, он абсолютно прав. Иначе все это не будет выглядеть достаточно достоверным. Как, например, если бы современный писатель ни с того ни с сего решил подвергнуть реальные мотивы совершенного преступления столь же детальному анализу, как и обстоятельства ранней жизни Бетси среди полевых ромашек и одуванчиков или откровенно похотливые фрейдистские влечения, лежащие в основе непреодолимого желания какого-нибудь мужчины поцеловать домашнюю работницу. Хм… Когда запрет болезненно ранит нежную душу человека, получается преотличный роман, когда же человек сам попирает какой-либо запрет, получается всего-навсего детективная история.