Восемь месяцев плюс…
Шрифт:
Но «остудить» чеченских боевиков не удалось ни до, ни после гибели Дудаева.
На этот раз Совет безопасности собрался 29 июня 1995 года, после террористической операции в Буденновске, начавшейся с захвата боевиками Басаева больницы и закончившейся – после того как погибли десятки заложников и сотрудников МВД – договоренностью об освобождении все еще находившихся под дулами бандитов мирных жителей в обмен на разрешение террористам уйти.
Первым выступил губернатор Ставропольского края Кузнецов. «Для жителей Буденновска, – подчеркнул он, – главный вопрос, почему не уничтожены бандиты». Далее он сказал, что непосредственно границу с Чечней охраняют всего 236 сотрудников местной милиции, а граница Дагестана с Чечней и вовсе прозрачная. Отсюда полная прозрачность на всем протяжении Чечня-Дагестан-Ставропольский
Следом выступил Ерин, который честно признал серьезные недостатки в деятельности МВД и сказал, что готов нести любое наказание вплоть до ухода в отставку. Степашин, обрисовав положение, заявил, что уже принял решение подать в отставку. По словам Грачева, его главной виной является то, что уже на первом этапе не смог скоординировать деятельность силовых структур. Другая ошибка в том, что не добил оставшиеся банды, которые ушли в горы. Самая большая вина в том, что не нашел и не «накрыл» отряд Басаева. «А в Буденновске, – откровенно сказал Грачев, – отсиделся за спинами своих коллег. Хочу извиниться за резкие слова в адрес Ерина и Степашина, – добавил Грачев, – и заявить о готовности уйти в отставку». И Егоров, и секретарь Совета безопасности Лобов тоже заявили о готовности уйти со своих постов.
«Цена вашей вины очень велика», – заключил президент. Последовали некоторые отставки, однако именно по «буденновскому сценарию» повторился захват террористами родильного дома в Кизляре, а затем как-то экспромтом, без должной подготовки и продуманных идей сели за стол переговоров. В августе 1996 года были подписаны далеко не однозначные хасавьюртские соглашения. Федеральные войска покинули Чечню, и все пришло на «круги своя»: криминал сохранил свои позиции.
Когда описываешь события 1994-1996 годов, то все время думаешь о параллелях с операцией в Чечне, начатой в 1999 году, хотя она в целом происходила намного успешнее. Однако ловишь себя на мысли, что целый ряд прозвучавших тогда тревожных нот остались неуслышанными, а ошибки – неисправленными. Вообще я не знаю, был ли проведен серьезный комплексный анализ «первой войны» в Чечне и сделаны ли военные и политические выводы, не знаю, положили ли глубокий разбор этих событий в основу прогноза развития ситуации в самой Чечне, в соседних странах и субъектах Российской Федерации, рассмотрели ли варианты наших действий и контрдействий. Во всяком случае я, будучи министром иностранных дел, а затем председателем правительства, к подобным комплексным целенаправленным обсуждениям не привлекался.
30 августа на Совете безопасности Ельцин, констатировав «перевод стрелок на мирное решение», сказал, что в этом плане готов говорить со всеми, кто пользуется авторитетом в Чечне, – если это Хасбулатов, то давайте встречаться и с ним. Одновременно он упрекнул – мне кажется, совершенно правильно – Министерство обороны за то, что оно рано отвело все свои силы, а пограничников за то, что не договорились о закрытии границы Чечни с Грузией и не поставили эту границу под контроль нашей ФПС. Нужно было брать Басаева после Буденновска на границе, сказал Ельцин, там кончились наши обязательства. Спецслужбы, в первую очередь МВД, должны укреплять все административные границы с Чечней.
Выступил новый министр внутренних дел, Анатолий Куликов, который в виде одного из вариантов предложил закрепиться на берегу Терека и вернуть Ставропольскому краю два района, переданные Чечне при советской власти.
Но это были лишь импульсы к глубокому и детальному рассмотрению сложившегося положения и определению последующих действий с нашей стороны. Не исключаю, что в различных ведомствах такая работа проводилась, но разрозненно и практически оставалась в их стенах.
В это время перспективу изменения обстановки в Чечне и вокруг нее все больше определял нефтяной фактор. В прессе не было недостатка в спекуляциях вокруг строительства нефтепровода Баку-Джейхан. Проект этого нефтепровода имеет чисто геополитическое, а не экономическое значение. С экономической точки зрения несравненно выгоднее транспортировать не только «раннюю» (о чем была договоренность), но и «большую» каспийскую нефть (кстати, динамика прогнозов свидетельствует о резком сокращении оптимизма по поводу запасов нефти на Каспии) через нефтепровод Баку-Грозный-Новороссийск. Вместе с тем проложен каспийский трубопровод, по которому может транспортироваться нефть от казахстанского месторождения «Тенгиз» до Новороссийска. В консорциум по строительству нефтепровода вошли Россия, Казахстан и восемь ТНК, включая такие гиганты, как «Шеврон», «Мобил».
Вокруг «трубопроводной ситуации» разгоралась ожесточенная борьба, в которой принимали участие Тбилиси, Баку, Анкара. Резкое падение надежд, связанных с каспийским «Эльдорадо», подрубило проект нефтепровода Баку- Джейхан, что было крайне невыгодно двум закавказским столицам и Турции. В игру в таких условиях включились и чеченские руководители, преследуя не только экономические, но и политические цели. Родился проект «Кавказский общий дом», создаваемый при участии Чечни, Азербайджана и Грузии. Однако проект оказался вскоре дискредитированным в результате захвата чеченцами и убийства иностранных граждан. После этого и в Тбилиси, и в Баку повернулись спиной к «Общему дому», а Чечня осталась опять одна, Не надеясь на выход из изоляции за счет участия в антироссийских нефтепроводных проектах.
К моменту формирования правительства России под моим председательством терроризм захлестнул Чечню. В начале октября 1998 года в Чечне были похищены и позже зверски убиты четыре представителя английской фирмы – три англичанина и новозеландец. Избранный президентом Чечни Масхадов почувствовал себя особенно ущемленным, так как Лондон был единственной западной столицей, где его за несколько месяцев до этого официально приняли как одного из основателей проекта «Кавказский общий дом». Он взял под личный контроль – и объявил об этом – поиски четырех похищенных, а затем их убийц.
С этого момента усиливаются противоречия в стане чеченских полевых командиров. 1 октября Масхадов упразднил должность «вице-президента» и отправил в отставку правительство. На следующий день начался бессрочный митинг, организованный противниками Масхадова. В ответ в Грозном был ранен похититель англичан полевой командир Бараев. На съезде чеченского народа, созванном Масхадовым, он объявил о «кровной мести» всем, кто занимается похищением людей, обвинил в экстремизме тех, кто пытался усилить противоречия с Россией, и особенно с соседними территориями. Радуев был персонально обвинен в подготовке государственного переворота. Стало ясно, что после краха проекта «Кавказский общий дом» Масхадов все больше подумывал о подвижках в чечено-российских отношениях.
Контрдействия последовали со стороны Басаева и Радуева, объединивших враждебные Масхадову группировки.
Противостояние продолжалось. Масхадов потребовал в течение 7 дней распустить все не подчиняющиеся «главному штабу» вооруженные формирования, немедленно ликвидировать базы Басаева, Хаттаба и Исрапилова в Серженьюрте, Ведено и Урус-Мартане. Параллельно глава шариатской безопасности потребовал освобождения всех похищенных и заявил, что будут окружены отдельные населенные пункты и «преступные группировки уничтожены».
Однако, несмотря на истечение сроков ультиматумов, широкомасштабные операции, о которых предупреждал Масхадов, не начинались. А находящиеся в оппозиции к нему действовали: был убит начальник отдела борьбы с похищениями министерства шариатской безопасности, совершено покушение на Муфтия Чечни Кадырова, известного своим отрицательным отношением к ваххабитам-экстремистам и поддержкой Масхадова в то время.
Все это мне докладывалось как руководителю российского правительства. Я обратился к Ельцину с предложением откликнуться на доведенное до нас желание Масхадова провести встречу со мной. Ельцин дал добро. Консультировался с А. С. Дзасоховым – президентом Республики Северная Осетия – Алания и Р. С. Аушевым – президентом Республики Ингушетия. Решили провести встречу во Владикавказе, куда прибыл Масхадов, судя по всему с близким ему человеком А. Идиговым, который произвел тогда хорошее впечатление, особенно при подготовке текста коммюнике. С Масхадовым приехал и Аушев.