Восемь месяцев плюс…
Шрифт:
Я стал внутренне понемногу «закипать», но только внутренне.
П.: Мы к этому стремимся. И у нас процент в денежной выплате растет. Динамика есть, она неплохая. Но в один присест решить проблему невозможно. Мне сейчас записку передали. В этом году увеличились платежи «Газпрома» живыми деньгами. Но я не могу сразу требовать от него выхода на 100 процентов. Потому что и он мне тогда вполне резонно скажет: обеспечьте и мне 100-процентное покрытие газа живыми деньгами. Нельзя зарезать корову, которая дает молоко! Поэтому нам надо очень тонко подходить ко всему этому.
Что
Б.: Тогда они должны все это продать, а полученные денежные средства перечислить в бюджет.
П.: Нет. Это их средства. Они только налоги перечисляют.
Б.: Вчера мне господин Родионов сказал, что «Газпром» готов выплачивать в полном объеме все свои налоговые обязательства так, как они зафиксированы в законодательстве на сегодняшний день, при условии что правительство будет полностью выплачивать по своим счетам. И он сказал, что готов это делать в денежной форме. Но он также заявил, что вместо того, чтобы давать вам эти деньги в обмен на будущие инвестиции, он лучше возьмет кредит, возьмет заем.
П.: Пусть господин Родионов вам не подыгрывает. Он совершенно по-другому говорил, когда был министром.
Б.: Мне надо было на пленку записывать.
П.: Надо было еще записывать тогда, когда он был министром.
Понимаете, все увязано. Вот, по вашим словам, он говорит, пускай заплатит нам правительство, но ведь платить ему должны электростанции. РАО «ЕЭС» – а это акционерное общество. Дальше. Мы под давлением Международного банка – и я считаю, что это правильно, – приватизируем угольные шахты. А электростанции не получают от угольщиков и сами не платят. Денежная доля увеличивается, но в то же время она не достигает 100 процентов и не достигнет в ближайшее время. Потому что это еще полурыночная экономика. Понимаете?
Б.: Вот почему надо давить на то, чтобы увеличить собираемость налогов.
П.: Мы давим. Ввели банкротство предприятий, которые не платят. Но давайте будем исходить из действительности, с чем мы сразу столкнулись? Значительная часть этих банкротств – ложные. Не хотят платить. Делят предприятие на части. Ликвидные средства переносят в одну часть, а остальное банкротится. Бороться против этого? Боремся и будем наращивать борьбу с теми, кто нарушает закон. Уже по этим 6 месяцам видно, как действует правительство.
Сейчас чуть-чуть оживилась экономика. Пока чуть-чуть. Но мы рассчитываем на большее. Мы не замкнулись и не изолировались, мы считаем себя частью мирового хозяйства. Поддержка отечественного производителя не расценивается как альтернатива привлечению иностранного капитала. Мы провели через Госдуму закон о разделе продукции. До нас никто этого не мог сделать. Мы провели закон об инвестициях. Мы сейчас проводим закон о концессиях. Неужели в МВФ не видят ни наших реальных трудностей, ни наших усилий по их преодолению? Нам нужно именно в настоящий момент подписать соглашение с МВФ, которое базируется на взаимопонимании.
Б.: Совершенно очевидно, что мы тоже стремимся к достижению соглашения.
Я почувствовал необходимость жесткой реакции на эту фразу Беланже и сказал: «Сомневаюсь в том, что вы стремитесь к подписанию соглашения».
– Просто даже себе представить невозможно, что МВФ не хочет заключать соглашение, – тут же отреагировал Беланже. – Но нам нужно такое соглашение, которое уже сейчас приведет к устойчивым корректировкам ваших планов в отношении доходной части бюджета. Иначе давление будет нарастать, и в какой-то момент вам придется делать корректировки в большем объеме. На этой неделе я не уставал повторять, что причина, по которой вам понадобятся дополнительные деньги, состоит, например, в том, что вам придется выделять на пенсии дополнительные средства.
– Это понятно, – продолжал я убеждать собеседника, вернее, пытаться его убедить. – Но это замкнутый круг. Если мы не договариваемся с Международным валютным фондом, тогда перед нами стоят худшие перспективы, в том числе по вопросу о размерах повышения пенсий. Вот смотрите. МВФ дает Индонезии 20 миллиардов долларов. Вы даете Таиланду 17 с лишним миллиардов. А вы сравнивали их пенсию в реальном выражении с той пенсией, которую они получали три года тому назад? И вы считаете, что она выросла? И вы считаете, что выросла у них реальная зарплата за это время?
Беланже вел свою «параллельную партию».
– Нет, – сказал он. – Я не прошу, чтобы у вас произошло увеличение пенсий. Я просто хочу, чтобы индексация была в разумных пределах. Не очень отстающая от растущих цен.
– И мы хотим. Неужели вы думаете, что не хотим?
Понимая, что разговор опять заходит в тупик, я перешел к другой теме.
П.: Здесь сидит исполнительный директор МВФ от России Можин. Он говорил мне, что есть такие настроения, чтобы установить срок наблюдения, а затем решать – подписывать или не подписывать соглашение с нами. Но мы шесть месяцев уже работаем. Уже можно установить, кто мы, как действуем, уходим ли мы или не уходим от каких-то общих ценностей. Можете еще один критерий ввести: как мы относимся к стабилизации на макроуровне.
Б.: Я вернусь к вопросу о наблюдательном периоде, то есть о накоплении стажа выполнения согласованных мер. Но мне один из моих коллег передал записку насчет Индонезии, Таиланда и так далее. Другие-то страны жалуются, что мы к России относимся лучше, чем к остальным. Я могу вам сказать, что Украина очень жалуется по этому поводу.
П.: Что, Украина? Я говорю о тех странах, которые уже получают кредиты от МВФ. При чем тут Украина?
Б.: Украина жалуется, что к России мы относимся лучше. Представители Украины нам говорили, что они абсолютно уверены – мы никогда не пойдем на заключение соглашений с Украиной, пока такое соглашение не будет заключено с Россией. Они считают это дискриминацией.
П.: Да мы не против того. Дайте Украине кредиты. Пожалуйста.
Б.: Мы намерены работать с максимальной конструктивностью. Я надеюсь, что после ваших переговоров с директором-распорядителем МВФ наша миссия вернется сюда для продолжения переговоров. И я надеюсь, что господин Задорнов сможет выполнить то, что он пообещал. Тогда у нас в действительности произойдет сокращение размера разногласий. Но вы будьте готовы к тому, что директор- распорядитель задаст вам очень конкретные вопросы.