Восемь секунд удачи
Шрифт:
— Кто они вообще?
— Кто-то… да хрен их знает. Были чудики, допрашивали их по-всякому. Только те, что с ними ни делай, бред смешной несут, на самые простые вопросы нормально не отвечают. Некоторые, бывает, внятно общаются, но пользы от их показаний нет. Считается, что их генерирует Система, чтобы нам жизнь медом не казалась.
— А нолды?
— Нолды? Нолда допросить не получится. Не слыхал я о таком.
— Подруга рассказывала, что ее на новом цикле возрождений занесло на территорию нолдов.
— Дай угадаю: она оттуда улетела в другой регион, по-быстрому выбрав лимит возрождений?
— Да,
— Там никому не нравится. Представь себе, что на тебя охотится Хищник из того самого фильма, а ты далеко не коммандос, и звать тебя не Арнольд, да и Хищник настроен практично: в прятки не играет, врукопашную не лезет, тупо стреляет чем-нибудь убойным, как только увидит. Это как бы люди из будущего, у них все навороченное, ты такого добра больше нигде не увидишь. Хитрая снаряга, не стволы, а мечта. Маскируются на ровном месте так, что, пока не наступишь, не заметишь. Что нолд, что смерть — одно и то же.
— Их тоже Система создает?
— А кому еще это надо?
— Не знаю. А ей это зачем?
— Систему о таком спрашивай.
— И она что, ответит?
— Ну да, догонит и еще раз ответит, она же у нас сама вежливость… Система, Чит, ничего никому и никогда не объясняет. Она просто делает, а зачем и как — тайна великая. Люди разное говорят. Обычно глупое. Какие сами, такие и разговоры у них. Что с тупарей брать остается? Есть целые секты, которые на разное трактуют одно. Что, дескать, все мы души от людей подохших, а здесь нас сортируют. Одних в ад определяют, других в рай или другие варианты. Как фантазия очередному пророку подскажет, так и записывают. По-ихнему получается, Континент — это не просто суша в океане, а чистилище. Здесь ты разного наслушаешься, если слушать не лень. Нарассказывают…
Читер неожиданно наступил на что-то, резко выступавшее на ровном рельефе дна. Одновременно и твердое и мягкое, большое и непонятное, скрывавшееся в мути. В следующий миг под ногами забурлила вода, на ее поверхности начали лопаться десятки или даже сотни пузырей.
Но это оказался лишь безобидный пролог, дальше пошел лютый трэш. В нос ударило до того омерзительным смрадом, что захотелось на всю жизнь лишиться обоняния (а заодно и памяти о том, что это дело нюхнул). Вода заколыхалась совсем уж сильно, из нее проступила непонятная длинная масса, медленно проворачивающаяся. Вонь усилилась до такой степени, что глаза начало резать. Подавляя рвотные позывы, Читер шагнул назад, и одновременно до него дошло понимание.
Только что он потревожил лежащий на дне труп. Уж неизвестно, почему мертвец раньше вел себя спокойно, но сейчас всплыл, демонстрируя себя во всей красе. Нечто разбухшее, облепленное мокрым тряпьем, то ли покрытое нанесенными при жизни ранами, то ли это отверстия, проделанные болотными любителями падали.
— Чит, ох от тебя и прет! — возмутился ни о чем не догадывающийся Март, унюхав вонь. — Что же ты, товарищ, такое жрешь, что за тобой без противогаза идти невозможно?
— Здесь мертвяк. В смысле мертвец. Утопленник вроде. Всплыл прямо под ногами. Ох и видок, по нему раки ползают. Я сваливаю.
— Не торопись, прихвати хоть парочку рачков покрупнее, мне к пивку пригодится, — насмехаясь, попросил Март.
После таких слов пришлось напрячь всю силу воли, успокаивая взбесившийся желудок. Ну и шуточки
Уже далеко в сторонке кое-как отдышался, стараясь не коситься назад, в сторону источника смрада и неспешно приближающегося Марта.
Тот, подойдя, остановился и равнодушно произнес:
— Такими темпами мы еще с час до элеватора добираться будем.
— Откуда здесь труп взялся? Посреди болота? — спросил о своем Читер.
— А я откуда знаю? Вот взял и взялся. Забей на него, трупов ты здесь много насмотришься, в самых разных видах. Лучше бы о другом поинтересовался.
— О чем?
— Я о нашем разговоре. Вот сектанты некоторые думают, что мы в чистилище попали. А почему не спросил, что я сам насчет этого думаю?
— Извини, но у меня настроение не то, чтобы заумные беседы вести.
— Да забудь ты уже про мертвеца. Подумаешь, кто-то из цифр подох посреди болота. Я, Читер, не сектант. Я из тех, кто без мистики на это дело смотрит. Я думаю, что это и правда игра. Только игра непростая. Она особая, таких больше не было и нет. Те, кто думает, что мы здесь игроки, — бараны, а не люди. Нет смысла играть, не помня себя, не зная правил, не понимая смысла. Отсюда ведь даже выхода нет. Это, Читер, не игра, это реальность. И одновременно да, игра. Вот только играем здесь не мы, здесь играют нами. Ты понял мою мысль? А теперь пошли, иначе и за час добраться не успеем.
Глава 12
ЖИЗНЬ ШЕСТАЯ. ЭЛЕВАТОР И ПИВО
Тучи сгущались с самого утра, потихоньку затягивая небо от горизонта до горизонта, но дождь начал накрапывать, только когда Читер впервые за все время разглядел элеватор во всех подробностях. Не совсем полностью, только верхушки какой-то башни и часть примыкающих к ней цилиндрических конструкций непонятного предназначения. Остановившись, он тихо предупредил Марта:
— Вижу элеватор. До него метров пятьсот.
Тот, тоже остановившись, таким же приглушенным голосом предупредил:
— Обычно здесь пусто. Скучное место. Но случается всякое. Бери правее элеватора метров на двести, там тростник до самой стены доходит, не промахнешься. Потом направо вдоль нее пройдем и там осмотримся, что к чему.
Читер направился в указанную сторону, на ходу призадумавшись над подмеченной странностью спутника. Тот уже не первый раз действует или высказывается в таком контексте, будто зрение не покинуло его вместе с потерянными глазами. Обмолвка? Особенности психики? Прикалывается? Или какая-то чертовщина? Для ослепшего человека он движется очень уж уверенно, это да, но надо признать, что временами начинает вести себя так, как вел бы себя сам Читер, окажись внезапно в беспросветном мраке.
Что-то не так с этой слепотой.
Март не ошибся, вскоре болото начало резко мелеть, а там и стена показалась. Тростник не вплотную к ней подступал, но оставшегося пространства хватало для относительно комфортного и незаметного передвижения.
На углу все изменилось. Дальше стена заворачивала под прямым углом, ограничивая площадку, занятую элеваторным хозяйством, а край болота уходил в другую сторону, как бы отодвигаясь от широкого открытого пространства, где почти не встречалось укрытий от взглядов.