Восемь знамен
Шрифт:
Она взглянула на императрицу. Та смотрела на нее со спокойным выражением лица.
— Ну? — потребовала она. — Разве ты не знаешь императора Сюаньцзуна?
— Я знакома с историей правления императора Сюаньцзуна, ваше величество, — ответила Лань Гуй и тут же приняла решение. Она могла полагаться только на свою интуицию. — Величайшим человеком во время его правления был поэт Ли Бо.
— Пропойца и мошенник, — язвительно заметила императрица, — который утонул, пытаясь обнять отражение луны? Как он может быть величайшим мужем того периода?
— Потому что ему принадлежат самые прекрасные стихи
Императрица несколько секунд пристально изучала девушку, затем произнесла:
— Как сказал Цын, у тебя острый ум, дочь Хуэйчжэна. Если ты научишься им правильно пользоваться, он хорошо послужит тебе. Разденься.
Лань Гуй недоуменно уставилась на нее.
— Леди разденется, — повторил евнух Цын.
Лань Гуй осознавала, что в комнате никого, кроме императрицы и евнуха нет… но до сих пор ей приходилось раздеваться только в присутствии матери и сестер. Она осторожно сняла обувь и стянула через голову плащ, положила их на пол, так как не нашла более подходящего места, и замерла.
— Снимай все, — предупредил Цын.
Лань Гуй усомнилась, был ли этот человек и в самом деле евнухом: слишком возбужденным он выглядел. Так вот, оказывается, что так беспокоило всех тех девушек! Ну что ж, ее это не выведет из себя, решила она, и быстро скинула блузу и панталоны.
— Стань на тот маленький стол, — приказал Цын.
Когда Лань Гуй встала на стол, евнух подошел ближе. Она почувствовала отвращение к нему из-за его тяжелого дыхания и запаха тела, когда он пристально осматривал ее лицо и глаза, заставляя открыть рот, чтобы обследовать зубы. Она содрогнулась при прикосновении его пальцев к ее груди и рукам, когда евнух заглядывал ей под мышки. Затем содрогнулась еще раз, когда догадалась о направлении его дальнейших усердных исследований.
— Леди встанет на колени, расставив ноги.
Лань Гуй хотелось взглянуть на императрицу, но она не решилась. Как же остальные девушки должны были ужаснуться от такого насильственного ритуала! Опустившись на руки и колени, она почувствовала теплоту его дыхания у себя на ягодицах и прикосновение пальцев к промежности. То было очень легкое прикосновение, так как евнух боялся нарушить ее гимен. По тому как тщательно он ее обследовал, ей стало очевидно, что это доставляет евнуху немалое удовольствие.
— Леди выпрямится.
Не заботясь о величественности, Лань Гуй торопливо встала на ноги. Все ее тело порозовело от жара стыда, когда она обернулась к императрице, пытаясь понять ее реакцию.
— Оденься, девушка, — приказала императрица.
Лань Гуй натянула одежду, совсем не заботясь о прическе.
— Ты можешь идти, дочь Хуэйчжэна.
Лань Гуй замешкалась, страстно желая узнать, была ли ее попытка успешной или нет, но для нее уже открылась дверь и следовало идти.
Лань Гуй переступила порог и взглянула на остальных претенденток. Находящиеся слева девушки, те, что уже прошли процедуру, с любопытством смотрели на нее, пытаясь понять, как она вынесла ее. Нескольким сидящим справа все это еще только предстояло.
Следующей оказалась Нюхуру. Она уже встала и шла к двери. Что почувствует эта девушка, когда ее начнет ощупывать вонючий евнух?
Лань Гуй пересекла комнату и села рядом с сестрой. Дэ Шоу едва взглянула на нее и уставилась прямо перед собой.
— Меня тошнит, — сказала она.
— Следи за собой, — тревожно предупредила ее Лань Гуй. — Они только и делают, что ищут в нас недостатки. — Дэ Шоу поежилась. — Ты можешь себе представить, они ничего не знают о тайпинах, — сказала Лань Гуй, все еще не веря, что такое возможно.
— Они знают только то, о чем наместники считают нужным их уведомить, — ответила Дэ Шоу.
Лань Гуй знала: Дэ Шоу не интересуют тайпины. А также прекрасно понимала, что здесь, в Запретном городе, в окружении раболепных евнухов, среди всевозможных символов величия, Сыну Небес и его приближенным было не до того, чтобы интересоваться событиями, происходящими где-то к югу от Янцзы. Вот только жаль, тайпины от этого сами собой не исчезали.
Вышла Нюхуру. Она держалась внешне спокойно, хотя на щеках горели розовые пятна. Нюхуру не села рядом с Лань Гуй, а прошла дальше вдоль скамейки. Очередная претендентка зашла и вышла. Лань Гуй начало все это надоедать, и ей с трудом удавалось сдерживать зевоту. Вдруг она осознала, что последняя девушка вернулась и скамья напротив опустела.
— Дамы встают, — объявил евнух.
Им так долго пришлось сидеть, что некоторые девушки заметно покачивались, поднимаясь на ноги. Появилась вдовствующая императрица. Вслед за ней вышел Цын с большим листом бумаги в руках. Императрица совершенно не шевелилась, когда он начал читать:
— В качестве старшей наложницы в звании «Пинь» — леди Нюхуру.
Все головы повернулись в сторону Нюхуру, когда она медленно пересекала комнату. Проходя мимо Лань Гуй, счастливая избранница даже не взглянула на нее. Впрочем, она не казалась ни обрадованной, ни хотя бы успокоившейся. «Конечно, — с горечью думала Лань Гуй, — эта всегда знала, что ее изберут».
Нюхуру приблизилась к вдовствующей императрице и поклонилась. Императрица прикоснулась к ее плечу и что-то тихо сказала. Никто из девушек не услышал, что именно. Двое евнухов ожидали новоявленную наложницу в дальнем конце комнаты. С этого момента привычная девичья жизнь Нюхуру закончилась.
Лань Гуй стало трудно дышать. Цын продолжал называть имена и присваивать девушкам звания — все ниже «Пинь». Имен Дэ Шоу или Лань Гуй все не называли. Избранные девушки подходили к императрице за поздравлениями и выходили из комнаты в сопровождении евнухов. Некоторые выглядели напуганными, другие — явно ликующими. Одна из девушек в отчаянии даже пыталась бежать, но ее поймали евнухи.
Оглашая имена, Цын делал пометки в списке. Заглянуть в него было невозможно, и число еще не названных имен оставалось загадкой. Лань Гуй почувствовала слабость, наблюдая, как карандаш опускается все ниже и ниже по листу. Вызвали двадцать девушек, двадцать пять… двадцать шесть… двадцать семь… Карандаш Цына замер уже в самом низу листа. Быть может, у него есть еще один список?
Но Лань Гуй знала, что не в этом дело. Она повернулась к Дэ Шоу и взглянула на нее с испугом. Ни одна из них! Какая катастрофа! И это после того, как она истратила свои триста серебряных монет! С таким же успехом она могла бы отдать их нищему или вернуть Чжочжуну.