Восемь
Шрифт:
— Какая замечательная идея, — рассмеялась я. — По крайней мере, это даст нам время закончить то, что нам нужно, и они не будут стоять у нас на пути. — Наклонившись к Валери, я прошептала: — Когда будешь в Алжире, обними за меня свою маму и младшего братишку.
— Мой брат считать тебя очень храбрый, — сказала Валери, сжимая мою руку. — Он просиль передать, он надеется, ты вернутсья в Алжир!
Итак, Гарри, Камиль и Ним повезли заложников на Лонг-Айленд. Что ж, теперь Шариф и даже Бланш, белая королева, получат возможность узнать, что такое алжирская тюрьма, знакомства с которой мы с Лили едва избежали.
Соларин, Лили, Мордехай и я взяли «морган» Нима. С последними фигурами, которые мы достали из комода, мы направились на квартиру к Мордехаю. Она располагалась в ювелирном квартале. Нам надо было собрать все фигуры и заняться настоящей работой — расшифровкой формулы, которую столько людей так долго искали. Лили вела машину, я снова сидела у Соларина на коленях, а Мордехай как-то ухитрился втиснуться в крошечный багажный отсек позади сидений. Кариока устроился у него на коленях.
— Ну, песик, — приговаривал Мордехай, с улыбкой гладя Кариоку, — после всех приключений ты и сам стал настоящим шахматистом! А теперь мы добавим восемь фигур, которые вы доставили из пустыни, к шести, нежданно попавшим к нам в руки от белой команды. Поистине удачный день!
— Плюс еще девять фигур, которые, как сказала Минни, есть у вас, — добавила я. — Всего двадцать три.
— Двадцать шесть, — поправил Мордехай. — У меня есть еще те три, которые Минни нашла в России в пятьдесят первом году, те самые, которые Ладислав Ним с отцом потом переправили через море в Америку.
— Точно! — воскликнула я. — Девять, которые есть у вас, были закопаны Талейраном в Вермонте. Однако откуда появились восемь, которые мы с Лили привезли из пустыни?
— Ах, это. Все правильно. У меня для тебя есть еще кое-что, — весело хихикнул Мордехай. — Оно спрятано вместе с фигурами у меня дома. Возможно, Ним рассказывал тебе, что, когда Минни распрощалась с ним на скалах в России, она отдала ему некие бумаги огромной важности?
— Да, — вмешался Соларин. — Она вырезала их из книги у меня на глазах. Я точно помню, хотя был тогда еще ребенком. Книга — это дневник, который Минни потом отдала Кэт? С того момента, как она показала его мне, я все гадал…
— Скоро тебе больше не придется гадать, — сказал Мордехай. — Ты все узнаешь. Эти страницы, которые ты видел, откроют нам последнюю тайну. Секрет Игры.
Мы оставили машину на стоянке и отправились к Мордехаю домой пешком. Соларин нес сумку с фигурами — теперь она стала слишком тяжелой, чтобы ее мог поднять кто-нибудь еще.
Шел уже девятый час вечера, и ювелирный квартал был пуст. Мы проходили мимо магазинчиков, закрытых на железные решетки. На мостовой валялись мятые газеты. В День труда никто не работает.
Где-то посередине квартала Мордехай остановился и отпер металлическую решетку. За ней оказалась узкая темная лестница. Мы поднялись на самый верх, и там Мордехай открыл еще одну дверь.
Мы оказались в огромном помещении на верхнем этаже. Массивные светильники свисали с потолка высотой в тридцать футов. Когда Мордейхай включил свет, хрустальные подвески люстр отразились в высоких окнах. Он пересек комнату. Повсюду красовались пушистые ковры темных цветов, красивые деревья в кадках, кресла, застеленные богатыми мехами. Столы были завалены произведениями искусства и книгами. Примерно так выглядела бы моя квартира, если бы я была богаче, а мое жилье — больше. На одной стене висела шпалера, которая, наверное, была такая же древняя, как и сами шахматы Монглана.
Соларин и мы с Лили расселись на мягких уютных кушетках. Перед нами на столе стояла большая шахматная доска. Лили сняла фигуры, которые стояли на ней, а Соларин принялся доставать из сумки наши фигуры и расставлять их.
Шахматные фигуры Монглана были слишком большими даже для алебастровой доски Мордехая, но выглядели они великолепно. Мягкий свет люстр играл на драгоценных камнях и сверкающих гранях.
Мордехай откинул шпалеру, открыл большой стенной сейф и достал ящик, в котором находилось еще двенадцать фигур. Соларин кинулся помогать ему.
Когда все фигуры были расставлены, мы принялись их разглядывать. Здесь были кони, которые стояли на задних копытах, слоны, верблюды с похожими на маленькие башни сиденьями на спинах, заменявшие в шахматах Монглана ладьи. Золотой король сидел верхом на толстокожем животном, королева — в паланкине. Все фигуры были украшены драгоценными камнями и выточены с таким изяществом и скрупулезностью, что ни одному мастеру нашего тысячелетия не удалось бы сделать достойную копию. Отсутствовали только шесть фигур: две серебряные пешки и одна золотая, золотой конь, серебряный слон и белый король — тоже серебряный. Собранные вместе фигуры производили невероятно сильное впечатление. Они были ослепительны. Какой извращенный ум нужно иметь, чтобы соединить красоту и смерть!
Мы достали покров и расстелили его на столе рядом с доской. У меня рябило в глазах от всех этих светящихся статуэток и драгоценных камней — сапфиров, рубинов, алмазов, желтых цитринов, светло-голубого аквамарина и светло-зеленого оливина, который цветом очень напоминал глаза Соларина. Соларин прижался ко мне, взял мою руку, и какое-то время мы сидели молча.
Лили достала бумагу, на которой была изложена наша версия того, как работают ходы. Теперь она положила ее рядом с покровом.
— Есть еще кое-что… Думаю, вы должны это увидеть, — сказал Мордехай и снова подошел к сейфу.
Вернувшись, он вручил мне маленький сверток. Я заглянула в его глаза, поблескивающие за толстыми стеклами очков. Он протянул руку Лили, как будто ждал, что она встанет.
— Пойдем, я хочу, чтобы ты помогла мне приготовить ужин. Подождем, пока не вернутся твой отец и Ним. Они будут очень голодны, когда приедут. Тем временем Кэт сможет прочесть то, что я ей дал.
Несмотря на протесты, он потащил Лили на кухню. Соларин придвинулся ко мне поближе, когда я открыла пакет и достала оттуда большой свернутый лист бумаги. Как Соларин и предсказывал, эта была та же самая бумага, на которой был написан дневник Мирен. Я порылась в сумке и достала его. Мне хотелось сравнить бумагу — так мы смогли бы установить, откуда были вырезаны листы. Я улыбнулась Соларину.
Он обнял меня, и я устроилась поудобнее, развернула лист и начала читать. Это была последняя глава дневника Мирей.
История черной королевы
В Париже как раз зацвели каштаны, когда весной 1799 года я покинула Шарля Мориса Талейрана, чтобы отправиться в Англию. Уезжать было горько, ибо я снова ждала ребенка.
Внутри меня зародилась новая жизнь, а вместе с ней и росло и желание, которое всецело завладело мною: закончить Игру; раз и навсегда.