Восемь
Шрифт:
Джош покорно кивает и делает маленький шаг в комнату.
— Я же сказала, стой там.
— Без проблем, просто хотел закрыть за собой дверь. Если конечно ты не хочешь, чтобы мой брат или кто-то еще вышел из-за угла и услышал наш разговор.
— Хорошо, — уступаю я, делая шаг назад, чтобы сохранить дистанцию между нами. — Так чего ты хочешь, Джош?
Он сглатывает, а затем пытается поднять на лоб очки, которые сегодня не надел. Мужчина останавливается, удерживая палец на переносице, застенчиво
— Постоянно забываю.
Приятно видеть его нервозность, но я молчу, стараясь выглядеть равнодушной.
— Хорошо, ну... Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я как раз собирался это сделать. Не хотелось встречаться с тобой, но мне нужно было знать, а потом ты поцеловала меня и…
— Вообще-то, это ты поцеловал меня, — прерываю я его бормотание.
— Что?
— Ты сказал, что я поцеловала тебя, но все было наоборот.
— А ты поцеловала меня в ответ.
Раздражаюсь и сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.
— А еще дала тебе пощечину, так что, если не хочешь повторения, будь любезен, продолжай.
Джош ухмыляется. Этот придурок, действительно, ухмыляется, прежде чем поднять руку и потереть светло-красную отметину на щеке. Отметину, которую оставила я.
Затем, будто кто-то выключает свет, недолго мерцавший в его серых глазах, и лицо Джоша становится мрачным.
— Ты чиста?
— Что?
— Ты меня слышала. Когда мы трахались, то не использовали защиту. И мне нужно знать, что ты ничем не больна.
Джош выплевывает слово «трахались», словно оно может обжечь. Как будто сама мысль о том, что он был внутри меня, отталкивает его.
— А сам-то? — отвечаю я с горечью в голосе.
— Что?
Пытаюсь выглядеть дерзкой сукой, пусть и не настоящей, и направляюсь к дивану, где сажусь, делая вид, будто мне все равно.
— Чист? — четко произношу я. — Сам-то ты чист?
— Да, — шипит Джош сквозь стиснутые зубы. — Конечно, я чист. За кого ты меня принимаешь?
— Очевидно, за такую же шлюху, как и я. По твоему мнению.
Мужчина моргает, и его щеки вспыхивают, однако он не выплескивает свой гнев, вызванный моим встречным вопросом.
— Ты ведь пьешь противозачаточные?
— Не поздновато ли задавать такие вопросы, учитывая то, что мы трахались целую неделю назад?
— Я спрашиваю тебя об этом сейчас, — шипит он сквозь сжатые губы, сжимая кулаки.
Не могу сказать точно, чего хочет мужчина: причинить мне боль, или же снова трахнуть. Хотя в нашем случае, это одно и то же.
— А что, если нет? Как будешь выкручиваться, Джош?
— Я... — заикается он, но мне не хочется разбираться с его противоречивыми эмоциями так же, как и ему было плевать на мои. — Надеюсь, ты все уладишь, или я помогу тебе разобраться в случае необходимости.
— Приятно знать, — говорю я спокойно,
— Ну, так что?
— Нет, не пью.
Слова действуют на него словно пули, и клянусь, мужчина шатается и чуть ли падает от «удара».
— Блядь.
Смотрю, как Джош психует, но недолго, потому что, несмотря на все попытки вести себя, как бесчувственная сука, и притворяться, будто его боль не ранит меня, я все же лгу самой себе. Его страдания причиняют мне ужасную боль. Убивают меня.
Наблюдать, как Джош реагирует на последствия наших действий, намного больнее, чем думать о их самой.
Мужчина резко направляется к двери, одна его рука находится на груди, а другой проводит по волосам.
— Я бесплодна, Джош. Я не могу забеременеть.
Он поднимает голову, и глазами находит мои. Сначала мужчина смотрит на меня так, будто пытается найти ложь в моих словах, но затем его взгляд превращается в сочувствие.
— Мне очень жаль, Холли. Не могу представить, каково это. Я…
— Не надо меня жалеть, Джош. Я давно уже смирилась с этим.
Он смотрит на меня чуть дольше, и я испытываю нелепое желание утешить его. Мужчина выглядит одиноким, потерянным и таким оторванным от мира, что мне хочется стать той, кто поможет ему крепко встать на ноги.
— Ты — не она, — шепчет он тихо, и, похоже, даже не осознает, что слова слетают с его губ.
— Ты прав, я — не она.
Джош удивленно моргает, не понимая, что я отвечаю на его слова, произнесенные вслух.
— Никто не сможет заменить ее, Джош. И мне очень жаль. Но это не значит, что ты можешь использовать меня. Так что, если мы закончили, мне бы хотелось, чтобы ты ушел.
Я удивлена так же, как и он, но не его словами или своими, а тем, как больно их слышать.
Мне больно за него.
Мне больно за нее.
Мне больно за то, что они потеряли.
Но никогда, ни разу, мне не было так больно за саму себя.
— Прости, — бормочет Джош, прежде чем повернуться, чтобы выйти из комнаты. — Я не сожалею о том, что мы сделали, только о том, каким образом это случилось.
Он стоит ко мне спиной, глядя в приоткрытую дверь на балкон и океан за ним.
— Прости за то, что так оставил тебя, и за то, как обращался с тобой с самого первого дня нашей встречи. У меня нет оправданий ща то, что вел себя как придурок, и мне стыдно.
Джош поворачивается, чтобы взглянуть на меня через плечо, а затем открывает дверь настежь. Его лицо серьезно и еще более красиво после высказанной правды.
— Но я не жалею, что пришел сюда сегодня и поцеловал тебя. Жаль только, что все испортил. Ты заслуживаешь большего. Большего, чем сломленный мужчина, влюбленный в призрака.