Восемнадцать капсул красного цвета
Шрифт:
Когда стало очевидным, что от преследователей не оторваться, Кирилл Лажев и предложил воспользоваться этим убежищем.
– Хорошее местечко и находится недалеко, – заверял он. – В нем ни твари, ни эти черти нам будут не страшны.
Глядя на него, задыхающегося от быстрой ходьбы, Чужинов думал, что Атас прав. Но не бросать же его, а такого темпа Лажев не выдержит. Да и сам он далеко уже не тот, каким был всего несколько месяцев назад, когда не нужны ему были эти проклятые капсулы.
– Интересно, чего это они к нам пристали? – Лажев с трудом переводил дыхание. – Видно же, что мы порожняком идем. Что с нас взять, кроме
Атас взглянул на Полину, выглядевшую так, как будто и не было изнурительного перехода, когда они то и дело меняли быструю ходьбу на бег. Не зря посмотрел: Глеб и сам склонялся к выводу, что дело именно в ней.
«Какая же тайна в ней хранится? – задавал себе вопрос Чужинов. – Что же в ней такого особенного?»
И еще: Денис всерьез утверждал, что одна из групп – те самые люди, что повстречались им в первый день пути.
– Я их тогда хорошо рассмотреть успел, – убеждал он. – И ствол тот же. Помнишь? С ним замыкающий шел. До сих пор его признать не могу.
Войтову можно было верить в обоих утверждениях.
Чужинов отложил оптику в сторону: все, установить ее недолго, был бы толк.
– Глеб, туман как будто бы начинает ветром разносить, – донесся сверху голос Семена Поликарпова. Негромкий, в тумане слышимость замечательная, и в нем всегда больше слушают, нежели пытаются что-то увидеть.
Жаль, туман – отличное прикрытие от тварей, не хуже дождя, когда они теряют нюх на электричество. И еще почему-то вспомнилось: когда они покидали Макеевку, Молинов, взглянув на груду трупов, валяющихся возле дома, сказал:
– До сих пор не верится, что когда-то они были обычными людьми. Вернее, те твари, от которых эти и произошли…
– Глеб, – приподнявшись на локте, прошептала Настя, ласковым движением взъерошив ему волосы, – знаешь, мне ни…
Он успел прижать девушку к себе, найдя ее губы своими, чтобы заставить надолго замолчать.
«Промолчи, пожалуйста, не говори. Если ты сейчас скажешь: «Мне никогда ни с кем не было так хорошо», – я тебе поверю. И дело не в том, что уже слышал подобное. Просто мне не хотелось бы услышать эти слова именно от тебя. От кого угодно, только не от тебя. Казалось бы, с чего? Для кого-то первым был я, кто-то был первым у тебя. И все равно будет больно при одном только упоминании об этом. Так что ты промолчи, я даже не прошу тебя, умоляю».
Наконец Глеб от нее оторвался. Настя положила голову ему на плечо, закинула на него руку и согнутую в коленке ногу.
– Знаешь, Глеб, – вновь начала девушка, и Чужинов невольно напрягся: сейчас она все же скажет, – мне никак не понять, откуда в тебе столько нежности. С виду этакий кремень, и сам, куда ни ткнешь, весь железный.
Глеб пожал плечами: наверное, потому, что никогда прежде ни одна девушка не волновала его так сильно.
Где-то над их головами, на верхушке дерева, вскрикнула ночная птица, и Настя прижалась к нему еще крепче. Глеб поцеловал ее куда-то в висок, успокаивая, вынул из спального мешка руку, чтобы убедиться: автомат никуда не делся и по-прежнему рядом.
Слушая ее ровное дыхание, Чужинов было подумал, что девушка уснула, когда Настя неожиданно задала вопрос:
– Глеб, а будь все по-другому, если бы не произошло всего того, что произошло, ты бы взял меня замуж?
«Замуж, говоришь? А сама бы ты за меня пошла? Дочь Гриневых – крупного предпринимателя Павла Андреевича
Настя ждала, и Глеб не стал тянуть с ответом.
– Конечно, любимая, – сказал он то, во что искренне верил.
– Ну так что? – обвел взглядом всех семерых Глеб. – Будем и дальше шутки шутить или все же поверите мне на слово?
Все смотрели не на него – на тварь, лежавшую наполовину в воде. Даже сейчас, мертвая, она выглядела так, что самые жуткие ночные кошмары казались мультяшными.
Глеб заметил в стороне, на камне, застывшего Егора.
– Ты чего? – приблизившись, поинтересовался он.
– Глеб, я струсил, – признался тот. – Даже глаза открыть не смог, когда стрелял. И все они, наверное, видели.
– Да ты что?! – Чужинов сделал вид, что удивился. – А как же ты в глаз ей угодил?
Опасений, что мальчишка уличит его во лжи, у Глеба не возникло: семьдесят граммов свинцовой картечи разворотили морду твари на совесть.
– Так я попал?! – обрадовался Егор. – Нет, правда?
– Один раз точно, – уверил его Глеб. – Может, и больше, не до того было, не видел. И вообще пойдем, мне потребуется твоя помощь.
Когда они вернулись к остальным, Чужинов услышал:
– Что будем делать, Глеб?
– Прежде всего нужно выкинуть все, что так или иначе связано с электричеством. Все без исключения, сколь мало бы его вам ни казалось. Повторяю – все, и даже часы. – Затем, помолчав, добавил: – Признаться, я не до конца уверен, что дело именно в нем, но, думаю, ни у кого нет таких вещей, которыми бы он дорожил больше, чем собственной жизнью. Я сейчас вернусь. Поспрашивайте Егора – ему есть что рассказать.
Как не хотелось ему расставаться с ружьем, он протянул его Олегу:
– Я отойду ненадолго, возьми на всякий случай. Стрелять вообще приходилось?
– Немного. В основном в тире, – ответил тот. Но по крайней мере принял ружье без опаски.
– Разберешься?
Олег кивнул.
Мысль, которую он собирался сейчас проверить, пришла Чужинову задолго до встречи с этой компанией, среди которой нашлась такая девушка, что при взгляде на нее у него чуть ли не дух захватывало. Возможно, кому-то другому Настя показалась бы лишь милой, симпатичной девчонкой с красивой фигуркой, но с ним все происходило именно так. Что же касается мысли, пришедшей ему в голову, – раньше проверить ее не представлялось возможным. Теперь у него такой шанс появился.