Восход Акроникса
Шрифт:
– Не знаю. Я перебил тех, кто на меня напал, не спрашивая их имен. Думал сам дух испущу от ран, но видно кому-то там, в Пантеоне, было нужно, чтобы я выжил.
– Немалый ты путь проделал, как я погляжу, раз дошел аж до Рабского Рынка.
– присвистнул Ял, задумчиво прикидывая что-то в голове.
– Кстати, судя по тому, как хорошо ты знал лабиринты этого городишки, ты там уже явно не первый раз бывал. Если не секрет, что ты там делал-то?
– Жил.
– коротко ответил Торунг, в то время, как брови Яла от удивления уехали на лоб.
– Жил? Ты вроде не дурак, зачем выбрал это гиблое место? Там же постоянно идёт грызня между бандами, даже на пустошах бывает выжить легче, чем в подобных местах. Недаром же их называют городами обреченных.
Вик читал в Атласе Крига про города обреченных. На самом деле, они так именовались по причине того, что не имели защиты от Небесных Гор. Однако решил не влезать в разговор, в конце концов, ему самому было интересно, почему Торунг решил осесть там.
– Некоторым наемникам стоит обходить стороной полисы с их строптивыми тиранами. Не лажу я с ними и подобных мне немало. А потому, такие места, как Рабский Рынок, где пару, а то и тройку раз в год случаются большие свары с добротной резней, прекрасное место обитания и поиска работы. Тут главное вовремя понять, когда пора убираться из города, а охрана караванам нужна всегда. Впрочем, поживи так с мое, научишься нутром чувствовать приближение большой крови.
За разговорами шло время. Двигаться дальше они не решались, нежить все ещё рыскала в округе, а потому, почти весь день они провели на одном месте, деля добычу и тихо общаясь. Но ночь неуклонно приближалась и вскоре нужно было возвращаться обратно. Дешевое оружие и броню решили оставить, забрав в итоге с собой лишь деньги, стрелы, щит из стального дерева, три неиспорченных меховых плаща, да пару таких же теплых сапог. Последнее оказалось редкой удачей, так как обычно, простые наемники довольствовались обмотанными вокруг ног шкурами. В условиях зимы, без тяжелой кирасы выжить ещё можно, а вот без теплой одежды, в такой мороз шансы уцелеть становились ничтожными. К тому же, обувь Вика уже изрядно поизносилась и обнова, доставшаяся ему, пришлась как раз в пору.
Наконец, когда вещи были собраны, а костер потушен, Торунг повернулся женщинам, проснувшимся от звуков сворачиваемого лагеря и вновь задал уже ранее звучавший вопрос, на который так и не получил ответа:
– Ну, герои, что планируете делать с ними? Они знают о случившемся здесь, а значит с нами обратно им нельзя, иначе рано или поздно, Воланд узнает правду.
Женщина спрятала на груди голову своей дочери, прикрыв ту рукой и простуженным голосом пролепетала, но их услышал только стоявший совсем близко Викариан.
– Мы не вернемся. Нет, не вернемся, лучше умереть.
Маленькие кулачки, державшиеся за рваные одежды матери, сжались в страхе от воспоминаний, что им приходилось переживать в рабстве и у Вика защемило сердце. Он не знал, что делать дальше, но и бежать от резонного вопроса Мрачного тоже больше времени не было.
Ял же оглянувшись, заметил:
– Судя по тому, с чем мы сегодня едва не пересеклись, смерть - не худшее, что может ждать сейчас в лесу. Оружие, одежда и пища с водой у них есть ...
– он кивнул на кучу барахла и лежащие неподалеку трупы, отчего женщина зажмурилась и быстро замотала головой, отгоняя от себя даже мысли о том, что предложил повелитель костей, особенно относительно еды. Тот заметил это и выдохнув белое облачко пара, молча пожал плечами. Ему нечего было предложить им более.
Наступила гнетущая пауза, в тишине которой слышался жалобный скрип углей, остывающих на морозе. Злая ирония ситуации заключалась в том, что они спасли женщин, чтобы после бросить их в безжалостные объятия участи ещё более худшей, чем им была предначертана изначально. И молчание не могло исправить положение.
Молодая женщина, все ещё не отпуская любимое чадо, открыла глаза и впервые посмотрела на мужчин не украдкой. В её внезапно наполненном несвойственной рабам решительностью взгляде, Вик ясно увидел то, о чем она собиралась попросить. Её голос все ещё звучал слабо, но в нем больше не было страха и теперь его услышали все присутствующие.
– Мы благодарны вам за то, что вы вступились за нас. Никто и никогда не делал ничего подобного ради нас... всех. Я не знаю, кто вы и откуда, но когда я окажусь у предвечного света, клянусь помолиться за вас, однако сейчас прошу, исполните мою последнюю просьбу. Помогите нам уйти к Вечной Переправе.
Холод пробежался по спине парня и он сглотнул подступивший к горлу ком. Ял же с Торунгом пялились на женщин, впервые в жизни увидев, что те, кого они привыкли презрительно называли скотом, вовсе не так безразличны к своей участи, как им до этого казалось. Даже обычно бесстрастный лик Мрачного сейчас носил печать неподдельного удивления.
– Только прошу, сделайте это быстро.
– голос женщины упал и она крепче прижала к себе дочь.
– Так, чтобы больше не было больно.
– раздался, заглушенный мехом, всхлип девочки.
* * *
Возвращение к каравану прошло в гробовой, подавленной тишине. И хотя глава охраны Воланда одарил троицу подозрительным взглядом, явно не понимая, как им удалось справиться с шестерыми, да ещё когда среди них был такой зверь, как Клах, новость о блуждающем неподалёку некроманте сразу вытеснила у него из головы все остальные мысли. Повозки тут же замерли, а факелы и прочее, что могло выдать их местоположение, оказалось убрано до следующего дня. Ночь прошла в тревожном ожидании, но с наступлением рассвета, караван вновь двинулся в путь.
Оставшихся троих одичалых решено было отправить вместе с Виком, Ялом и Торунгом, и к великому удивлению последних, те показали себя, как великолепные, бесстрашные войны, которые к тому же старались избегать трений и в самом отряде. Даже их вонь, прибитая лютыми морозами, стала вполне терпимой, хотя ели они все равно отдельно.
Постепенно, произошедшее около тропы мертвых стало стираться за непрекращающимся круговоротом сражений. Вику вновь пришлось вспомнить уроки Измаила, врачуя раны и спасая жизни товарищам, вернее в основном Ялазару, который принял на себя роль нового командира и теперь с мечом и щитом встречал накатывающие волны зверей, инферналов, мертвяков и прочей нечисти. Пару раз, когда становилось совсем туго, он доставал кристаллическую эссенцию, собранную с Раха. Торунг с Викаром стояли позади, посылая стрелы и кинжалы в нападающих, а одичалые прикрывали фланги. Повелитель костей искусно управлял небольшим отрядом, сказывался боевой опыт брата-сержанта подавителей, благодаря чему им удавалось одерживать верх над противниками, много превосходящими их числом или силой.
Один раз им даже пришлось делать трехдневный крюк, когда они повстречали кашлявшего каким-то оранжевым песком и рассыпавшегося на ходу мертвяка, к которому Торунг не только не дал подойти, но расстреляв его издалека, даже не стал собирать свои дорогие, обсидиановые стрелы. Он пояснил, что это жертва ржавой чумы, "дара" Плачущей богини или её адептов, подойдешь близко и твои дни сочтены. Воланд согласился с такими доводами и скрепя, телеги начали сворачивать подальше, в сторону от пригвождённого к земле тела, над которым роилось рыжеватое марево болезни.