Восход Акроникса
Шрифт:
– Уж конечно прости, но ты как-то непохож на человека, шибко охочего до новых впечатлений, тяги к приключениям и умеющего получать удовольствие от жизни, с твоей-то вечно каменной рожей.
– Внешность может быть обманчива, хотя в этом ты прав, ныне мне чужды радости, тобою перечисленные. Но пелена бесстрастия не всегда окутывала мой разум и прозвище "Мрачный" не было дано мне от рождения. До того я служил при дворе одного из великих Тиранов, но как это часто бывает в Кеплере, истинное величие идет рука об руку с безумием и паранойей, кои с трепетной искусностью поддерживались придворным алхимиком Талтаном Проклятым. Ныне это имя забыто, но в прежние времена именно он обладал полной властью в городе, а вовсе не венценосный. Его стараниями крепли культы и армия, его же заботами подавлялись бунты и устранялись неугодные из знати. Иногда меня посещала мысль, кому на самом деле я служу, ему или трону, на котором сидит сумасшедший.
Окончательно проснувшийся Ял снова с интересом влез с расспросами:
– Дай-ка угадаю, это и есть тот самый Апостол Бродячего Ужаса? Этот Талтан?
– Ну можно и так сказать.
– совершено не выказывая раздражения тем, что его перебили, ответил Тор.
– Хотя до этого было ещё очень далеко, да и не так уж и плох он был на самом деле, но амбиции его выходили далеко за пределы городских стен. По крайне мере, он точно не желал превращать мир, которым хотел бы править, в обитель абсолютной смерти. Я подозреваю даже, что он являлся одним из пророков забытых, мертвых богов, ибо ни до, ни после, мне не встречались смертные равные ему в понимании взаимодействия реального и Тонкого миров. Такую мудрость могли дать разве что предвечные, но обычно они не делятся знаниями, способными навредить им самим. А этот алхимик обладал именно такими. Он смешивал живую плоть и инфернальную, сталь становилась продолжением тел людей, не причиняя последним никаких страданий, а разум от его эликсиров проникал за грань вероятного, позволяя буквально ходить в мире теней, вне пределов возможного. Мне не раз приходилось прибегать к его услугам, проходя тропами чужих миров, подкрадываясь к своей жертве или слыша, что шепчет заговорщик, находившийся в другом конце города. Тогда я и сам начал увлекаться алхимией, потихоньку практикуя простейшие зелья, в тайне надеясь когда-нибудь узнать откуда придворный мастер эликсиров черпает мудрость и вдохновение. В конце концов, именно знать, что сокрыто от глаз прочих и означало быть тенью Тирана.
Пара веток полетело в мерно горящий костер, а Викар, гревший над пламенем замерзшие руки, заметил:
– В твоем рассказе слышится восхищение этим человеком.
– Вряд ли человеком.
– Тор задумался, вспоминая.
– Но ты прав, я восхищался его знаниями и мастерством работы. Науку он превратил в искусство, а любые попытки подкупа, предложения дружбы или совместной работы от иных мастеров Вечного Океана отметал на корню, чем нажил уйму врагов. Себе и Тирану. Сами понимаете, для и без того помешенного на заговорах психопата с короной, это стало последней каплей. Он приказал разработать оружие, что могло бы сдержать армию в десятки раз большую, нежели его собственное войско, но на этот раз обойдясь без големов или иных монструозных конструктов. Это стало достойным вызовом гению мастера. Хотя надо признать, над поставленной задачей тот размышлял недолго, придя к выводу, что разумней всего будет не уничтожать противников, а обернуть их приспешников, солдат, чароплетов, да и прочих поданных, против них самих. Идея конечно не нова, некроманты вполне успешно пользуются схожими методами испокон веков, однако даже они были не всесильны. Как не странно, последнее вытекало из самого корня силы, которой повелители мертвых достигали желаемого и потому, Талтан решил зайти с другой стороны. Несмотря на то, что алхимия и магия почти одно и тоже, просто в разных формах, недуги, созданные первым способом, отчего-то не в пример страшнее и неизлечимее, чем чары болезней.
Послышался скептический смешок, от которого задремавший было под тихий, неспешный рассказ Даниэль, всхрапнув, проснулся. Ялазар, в это время правивший плащ, слегка пострадавший в последнем бою с хищным растением, не отрываясь от своего занятия, заметил:
– Ну не знаю, видал я много зелий, что в подметки не годились даже заклятиям Вика.
– Спасибо на добром слове, сам-то через раз заклятия сплетаешь.
– улыбнувшись беззлобно, огрызнулся парень. Это было правдой, несмотря на несомненные воинские умения повелителя костей, в том что касалось колдовства, у него нет-нет да и случались провалы. Сказывался небольшой опыт управления эфирными потоками, не на много больший, чем был у самого Викара.
Торунг оставался как всегда каменно-строг, не обратив внимания на дружескую пикировку и ответил на высказанное сомнение, как ни в чем не бывало:
– Я говорю о работе истинного мастера, а не дилетанта травника из трущоб. Полагаю, ты в курсе, что даже самые великие из магов не брезгуют прибегать к алхимии.
– Ял согласно кивнул и Тор удовлетворенный, что больше его слова не подвергают сомнению, продолжил.
– По воле случая, мне довелось оказаться вовлечённым в процесс создания этого "оружия" и потому как-то само собой получилось, что большую часть времени я проводил в лаборатории, либо путешествуя в соседний дол, где и было решено провести испытания. Мне же выпало сомнительное счастье первым увидеть последствия, сотворенного алхимиком яда, того что в скором времени назовут Бродячим Ужасом. Вынужден отдать должное, Талтан оказался достаточно умен, чтобы не ставить опыты в своей лаборатории, сокрытой среди города мертвых машин. Хотя поступи он так, возможно творец этого кошмара стал бы первой и последней жертвой своего творения.
За безжизненной маской, словно вырезанного из белого мрамора, лица Мрачного треснул лед безразличия и в его голосе проскользнула тень неподдельной, глубокой печали. Он достал точильный камень, видимо чтобы занять руки, пока выуживал из глубин своего прошлого воспоминания, что явно не доставляли ему никакого удовольствия и стал водить им по волнистому лезвию клинка.
– Болезнь, которую вывел алхимик, не просто убивала людей, она меняла их, подчиняла своей воле. Эдакая помесь мутаций сырого эфира и черной магии некромантии, в своей абсолютной форме. Последствием же заражения стал Бродячий Ужас. Да простят нас боги.
– рука с камнем на секунду остановилась, а на лице заиграли желваки, однако Тор быстро взял себя в руки, вернув обычное бесстрастное выражение и продолжив точить клинок.
– И моя рука опустила склянку с чумой в реку, отравив города, стоявший ниже по течению. Я не знаю, как они назывались раньше и кем были населен, однако ныне это сердце земель Бродячего Ужаса, населенного так называемыми альфами, первым прото-поколением зараженных особей. По крайне мере, так их стал называть сначала тот, кто послал меня туда, а после и все прочие. Твари невероятной живучести, которых не брала никакая магия или оружие, не имеющие ничего общего с тем, чем были прежде. Не ведающие жалости и нужды никакой иной, кроме как убивать и ассимилировать своих жертв в себе подобных. Правда эти изначальные преображенные имели одну особенность, а именно, свивали гнезда глубоко под землей и практически не меняли места своего обитания. При этом убивая любого, кто ступал на их территорию, кроме подобных им, но не выходя на поверхность.
Вложив клинок, наточенный до бритвенной остроты, в ножны и задумчиво поскребя подбородок, Торунг, все это время не сводивший глаз с пляшущих языков огня, добавил:
– Думаю, это был дефект, целенаправленно заложенный алхимиком, чтобы пандемия не вышла из-под контроля и оставалась локализована в узком ареале под городами. Кстати, именно потому, что альфы практически не меняют своего места обитания, их и отделили от прочих собратьев, считая чем-то вроде триархов - правителей всего выводка. Они-то и создали второе поколение заражённых, уже без нашего участия, а те третье, следом появилось четвертое и так далее. С каждым новым циклом, ассимилированные создания оказывались все менее подвержены ограничениям, что заложил Талтан. Вторая волна зараженных растеклась по улицам полисов, начиная убивать всех, кого найдет. Третья, вышла за пределы стен, четвертая добралась до лесов, поглощая местную фауну. При этом, все они были просто невероятно опасны, кони не могли убежать от них, стрелы и магия не причиняли большого вреда, а отсечённые конечности отрастали вновь. К тому же оказалось, что они могут превращать в себе подобных создания из иных измерений и даже инферналов. Мы создали абсолютный мор.
Горло говорившего пересохло и Викар подал ему мех с водой, а пока Мрачный утолял жажду, парень задал внезапно возникший у него вопрос:
– А почему их назвали Бродячим Ужасом, если они настолько быстры, что даже верхом от них невозможно уйти?
– Пока эта тварь не видит потенциальной жертвы, она медленно бредет вперед, не шибко разбирая дорогу и не обращая внимания ни на что вокруг, но едва ей на глаза попадется тот, кого можно ассимилировать, тут же преображается в невероятно быструю, почти неуязвимую машину убийства. Полагаю, такое прозвище дали те, кто сумел выжить после встречи с орудием прото-поколения. Мы допустили страшную ошибку. Новообращённые альфами твари действительно оказались скованны узами подчинения, вот только слушались они не нас, а своих прародителей. От глобальной катастрофы Кеплер спасло то, что созданная нами зараза в каждом новом поколении проявлялась все слабее. Думаю, в том повинны прорывы Вечного Океана и Небесные Горы, которые постепенно запятнали изначально совершенную эссенцию, текущую в измененных болезнью телах. Удивительны тропы судьбы. Проклятие мира, рок древних времен стал спасением от неминуемой гибели. С каждым новым витком ассимиляции, от изначальных творений оставалось все меньше. В конце концов, сохранились лишь три отличительных качества. Воспроизведение себе подобных, бесцельное брожение, причем с каждым разом все больше расширяя ареал миграции и огромная скорость нападения. А вот неуязвимость плоти исчезла и распространение заразы постепенно сошло на нет. Однако перед этим, несколько долов были полностью уничтожены со всеми их обитателями, став страшным напоминанием о том, к чему может привести желание создать абсолютное оружие. Примыкающие к ним земли вынуждены отражать неослабевающий натиск кошмаров, живя в постоянном страхе и ожидании преображения, если хотя бы один заражённый сумеет проникнуть за стены города или цитадели. Родов же, малых поселений в тех краях уже не осталось.
– Но ты упоминал, что вы экспериментировали в соседнем доле, а теперь говоришь, что пали сразу несколько земель. Как вам удалось остановить болезнь у своих границ?
– заметил молчавший до этого Даниэль, которого все почитали уже вновь уснувшим.
– Маг, создавая заклятие, знает где его слабое место. Кузнец, отливающий меч, едва закончив работу, чувствует в каком месте стальное тело его творения может дать слабину и алхимия в этом не отличается. Мы создали, нечто вроде антидота. Он не убивал Бродячий Ужас, но делал его уязвимым, ослаблял его, что позволяло удерживать границы без особого труда, хотя конечно и не обходилось без неприятных сюрпризов, но не о них сейчас речь.
Повелитель костей, наконец отложил свой чешуйчатый плащ. В его глазах угадывался интерес и даже возможно узнавание. По-видимому, он уже раньше слышал о чем-то подобном, но поданном под иным углом и теперь, когда история раскрывалась с обратной стороны, с наслаждением впитывал каждую её деталь. Ял, хитро прищурившись, поинтересовался:
– Выходит, у вас в руках оказалось спасение от пожиравшего ваших соседей ужаса? Но я так понимаю, делиться вы ни с кем не собирались?
Торунг согласно кивнул, а спросивший, явно довольный своей догадкой, продолжил: