Восход Черного Солнца
Шрифт:
– А еще процесс захвата стихией происходит более болезненно, - добавил Сайрис, и мне опять стало не по себе от стыда.
– Ну, это все равно лучше, чем погибнуть. Да и синхронизация пока слишком мала и не проявляется. Главное, поменьше падать на ножи и класть руки в пасть к монстрам! – почувствовав зарождение грустной атмосферы, девушка снова попыталась вдохнуть оптимизм.
– Нир справится, бро, - встрял хоббит. – Ты же к Ниру его собираешься вести?
– Ага, к нему.
– Не хочу я менять свой вид. Я сиин и вполне доволен своим происхождением. Это ты у нас рвешься стать вороном.
– Ох, я согласен на любой вид, - рассмеялся хоббит. – Лишь бы со звериным именем было все как положено.
– Я бы на твоем месте не спешил с такими словами, - расплылся в недоброй улыбке Сайрис. – Можешь ведь стать и гверфом, крысолюдом или еще какой нечистью.
– Тут да, гверфом бы не хотелось, - согласился Матиас. – И незуми тоже.
– На самом деле не знаю, как там будут обстоять дела с младшими расами, и тем более с полностью вымершими. Да и каким-нибудь тари тоже быть бы не хотелось.
– Почему? – удивился я такому отношению ворона к третьей старшей древней расе. – Говорят, наша культура во многом произошла от котов.
– Тари часто считают расой добрячков, помешанных на взаимопомощи и эмпатии, но это только часть правды, - развел руками ворон. – На деле это была раса фанатиков, как по мне. Все без исключения тари были гребаными фанатиками. К примеру, часто говорится об их фанатичной любви, которая, к слову, и извела в итоге этот вид. Нет, ревность у тари в почете не была – они безгранично были преданы друг другу. Но вот кровная месть, вынашиваемая веками тоже была в порядке вещей. А самое веселое начиналось, когда дети Кота встречали представителей иных рас, которые как раз-таки были очень далеки от их понимания мира. Мировоззрение у тари походило на человеческое меньше всего изо всех зверян. Не мне говорить, что творится в головах у них, но вот представь, что случится, если, например, такое вот чистое существо всем своим фанатичным сердцем полюбит хитрого лиса, или алчного змея, или, что еще хуже, человека?
– Почему именно человека? – полюбопытствовала Рин.
– Ну дык сама подумай. Вот, возьмем ту же лису. Как бы она не использовала несчастного своей хитростью в своих интересах, но бедный кот хоть при деле будет. А тут - короткий век и еще более короткая память. Если девка не забудет бессмертного звереныша, увлекшись новой пассией, то все равно смерть и старость никто не отменял. Помнится, у нас уже начинался подобный разговор в пещерах, но тогда это было ни к месту. В общем, была даже легенда о селянке, полюбившей тари. Слышал?
– Давай уж, раз начал, - подбодрила его Рин.
– Ага, - поддержал ее Матиас, подливая травяного чайку.
– Да нечего особо рассказывать, - почему-то сразу чуть сдулся ворон, берясь за кружку и наливая из второго бочонка. Но тем не менее начал. – Жила-была одна дева, что приходилась дочкой лесничего в одном далеком краю. Жили они на самой окраине деревушки. И жили мягко говоря, паршиво. К тому же ей с детства с очень тяжко было общаться с себе подобными. То ли заикалась она, то ли косоглазила, теперь уж никто не скажет, но не очень ее жаловали в селении, и не было у нее и одного друга в мире под тремя лунами. А за их лесом, стало быть, находилась деревушка зверян. Далековато, чтобы забрести туда случайно, но дева та любила одна в дебрях часами бродить, что и среди кошачьего племени было делом почетным. Так случилось, что однажды они и повстречались – дитя кота и дитя человека. Завязалась беседа, вспыхнула искра, и вот они уже счастливая пара…
Догадываясь, что с этого места повествование станет уже не таким радужным, я сбавил темп игры на хаани и с еще большим интересом вслушался в слова.
– Это же легенда о Мантикоре, да? – вдруг просияла Рин.
– А ведь похоже, - я тоже об этом подумал.
Это была очень старая сказка о бессмертном священном звере, полюбившем смертное создание и утратившем из-за этого душу. Её слышал, наверное, любой коренной житель нашего мира. Но Сай и Матиас ведь здесь не родились, а были призваны каким-то ритуалом бирюза знает как и откуда, так что не удивительно.
Я не стал бы прерывать рассказ друга, но раз уж Рин сама начала.
– Даже не слышал о такой, - покачал головой ворон. – Но вы бы не перебивали, а то идите к чертям. – И затем он продолжил рассказ, чуть изменяя голос, пародируя старого мудреца. – В общем, ушли они с глаз людских недобрых, да с глаз кошачьих, сочувственных, в далекие леса. Мельхиор в те времена еще весь зеленым и теплым был. И жили они где-то в далекой хижине лесной долго и счастливо. Действительно счастливо душа в душу, как это бывает в самых красивых и добрых сказках про истинные чувства двух любящих сердец. Даже когда молодая дева обратилась дряхлой старухой, коту все равно было плевать. Любил её он без меры независимо от возраста и внешнего вида, да всеми силами продлевал ей срок далеко за границы, отпущенные человеку природой. И вот потом началось самое печальное. Ну, или самое интересное, как посмотреть. Возможно, вы когда-нибудь слышали имя Хозяин Смерти?
Повисла пауза. Руки на мгновение сбились с ритма игры, а затем сами потянулись обратно к Равноденствию, чтобы едва слышно передать через мельхиоровый барабан смесь возникших при этом имени у меня чувств.
Хозяин Смерти был сказочным монстром, из числа тех, которыми пугают непослушных детей. В историях моего народа он представал, как исхудавший до невозможности обтянутый кожей скелет, самый могущественный некромант Мельхиора. Возможно даже более могущественный, чем Харо Пустынный.
Щелк.
Шестеренки внутри головы защелкнулись, поймав поразившую меня мысль, которая до этого ускользала. Пожалуй, стоит задать Книгозмею вопрос, нет ли у него родственников среди некромантов.
Но.. Хозяин Смерти. Харо Пустынный был лисом, и его успех по преданиям зависел от единения темной науки с врожденной для многих чиффари магией духов. Но в легендах он редко представал именно кровожадным чудищем. В отличии от Хозяина, которого едва ли можно было назвать не то что простым злодеем, а вообще разумным живым существом. Это само воплощение сути некромагии.
– И… что? – осторожно решился спросить я, когда понял, что друг специально ждет с драматической паузой, когда кто-то попросит его продолжить. Легенды об этом древнем существе входят в десятку самых распространенных. Но вот о его восхождении по пути силы я слышал впервые.
– Этот парень свихнулся, Лин, - продолжил ворон, наслаждаясь моментом. Друг был отменным рассказчиком, хоть и любил порой приукрасить речь бранью. – Он поехал крышей, отказываясь признавать ее смерть. Настолько, что решил добраться до самой матери-Погибели. Обезумевший от потери триантари пошел на самые жуткие и запредельные сделки с темными тварями и отказался от здравого смысла. Здесь красивая история заканчивается и начинается страшилка о жуткой твари, что вырезала кучу народу ради кровавых ритуалов, шатающих само мироздание, да высшей некромагии. Но это уже истории совсем иные – о том, кто спрятал свою слабость в истинном имени…