Восход Черного Солнца
Шрифт:
Впрочем, жилые города у этих рас все же сильно разнились.
Звуки редких капель были и здесь, разливаясь по металлическим трубам, ниспадая на перекрытия и падая на бронзовый пол. Да и завывания ветра все нарастали, напоминая о том, что время спокойствия ограничено. Если ворон прав, и мы находимся у источника здешнего проклятия, то тут может появиться особенно много монстров.
– Ох ёп.. – вдруг выругался ворон. – Лин, только не зови сам знаешь кого лишний раз. У меня такое чувство, что здесь твой призыв может и сработать.
Я достиг входа в просторное помещение, куда нас вел ворон внутренними коридорами огромного вентилятора, и почуял неладное уже на самом пороге. На мгновение каждая волосинка на моем теле встала дыбом, а по телу пробежал ледяной шторм.
Сдержаться было непросто.
Под пятиметровой крышей, рядом с чернеющей насыпью угля, были новые торсы и головы статуй. Они были просто свалены бесполезной горой мусора. Наверное, около полусотни окаменелых разумных, что сейчас познавали вечный ад в созданном для них кошмаре, что был много раз хуже смерти.
Довершали картину украшавшие в обилии пространство вокруг целые статуи, изображавшие работающих дворфов. Вот один навеки застыл закидывая лопатой угли в печь, вот его собрат, невысокий жилистый бородач, замахнулся киркой. Вот третий – вытирает пот со лба и держит свободной рукой флягу. И еще много, много таких же его собратьев.
На лице у каждого из рабочих, как и у всех встреченных нами статуй, было выражение непередаваемого ужаса и отчаянья. В некоторых случаях это могло бы даже смотреться комично, когда выражения лиц совсем уж не соответствовали действиям тела. Но здесь это казалось еще более жутки.
Я сделал еще несколько шагов по залу. Перед глазами все вдруг начало расплываться и закружилась голова. Присев прямо по центру зала, я с силой сжал зубы, пытаясь преодолеть накатившую тошноту и головную боль.
– Ты в порядке? – сочувственно спросила Рин.
– Да, - кивнул я. – Хаос чувствует близость Пустоты. И еще. Знаешь, похоже у этого места есть своя музыка.
– Постой, Лиин, ты едва на ногах стоишь.
– Все в порядке, - отмахнулся я, с силой заставив себя встать.
Сайрис зачарованно осматривал механизмы вокруг, не обращая внимания на чернеющие фигуры каменных гномов. Дергаров, скорее всего, но теперь никто уже не скажет, каким был их цвет кожи. Покойтесь в мире, древние строители, кем бы вы ни были.
В мире, как же. Знаю я, в каком мире вы сейчас находитесь.
Проклятия бездушному богу.
Меня начинает тошнить от этой фразы. Говорят, поминая ее всуе, ты зовешь ее в свою жизнь, с бедами и неудачами. Я не настолько суеверен, но после того, как я коснулся плененного в камне сиин, она приобрела иной смысл. Несчастный повторял ее, как молитву, а не простую поговорку сиинтри.
– Эй, Сайрис, - превозмогая головокружение, обратился я к другу. – Можешь применить проклятую силу к люминорису?
– Нахрена?
– Идея Моры. Так можно получить проклятый мох, который может отпугнуть высокоуровневых пустотных тварей.
– Ладно, Мора глупость не посоветует. Собери. Мне все равно нужно время, чтобы понять, как это все работало и запускалось. В общем-то, вы все мне пока не нужны, развлекайтесь.
17. Ехидный лик Его. 2/2
Неспокойствие.
Идущая из ниоткуда тревога, подспудное чувство опасности, не имеющее выхода. У тебя перехватывает дыхание, и ты ничего не можешь делать, кроме как надеяться, что вскоре твой разум вернется под твой контроль, позволяя мыслить рационально.
Любой пустотник второго ранга синхронизации со стихией Отчаянья знает, каково это. Понимать с каждым днем, что ты все меньше отдаешь отчет своим действиям, все чаще сомневаешься в себе, боишься себя и мира вокруг. Безумно хочется сбежать, но куда, как? От себя сбежать невозможно!
Под темными сводами гномьего механизма вентиляции в шкуре пустотника пришлось побывать каждому, и лишь привыкший к этому чувству Сайрис силой своей воли и чар Рин сумел заставить себя переключиться на дело. Его «бежать» перешло в лихорадочные попытки осознать устройство древнего механизма.
Настороженные, готовые встретить угрозу глаза и отчаянный стук сердца вместе с широкой улыбкой от уха до уха делали его похожим на сказочного главного злодея в своем темном логове. Ему было страшно, но будущий ворон знал тысячи способов побега от пустоты разными уловками. Доводить себя до физического изнеможения, или заставлять работать до предела на износ. А улыбка подбадривала его самого. Будто существовала и обратная связь – раз он улыбается, значит все самое интересное еще впереди.
Матиас ходил у него за спиной, наматывая круги. Можно было подумать, что тот больше всех ратует за общее дело, если бы периодически его не прорывало вспомнить какое зло несет проклятая стихия или какие недоумки могли так запутанно строить важную технику.
Он мог бы произвести впечатление склонного жалеть себя склочного типа, если бы не те же чувства, что объединяли сейчас всех собравшихся тут живых разумных. Первыми из которых были тревога и страх. Направляя агрессию на конкретную цель, хафлингу на время становилось легче. Единого и конкретного врага намного приятнее видеть, чем абстрактную стихию зла, действия и мотивы которой ты не понимаешь, да и вряд ли способен понять.
Страх Рин прятался в ее тенях и сковывал ее движения. Она понимала свою уязвимость, чувствовала незримую нависшую угрозу, и давно бы сбежала отсюда. Каждую секунду она себя продолжала убеждать в необходимости потерпеть еще немного, ведь она делает правильное дело. Едва ли она могла спрятаться за щитом ненависти, как хафлинг или верой в себя ворона. Ее путь скорее можно было назвать отчаянной решимостью.
Как и Сайрис, архонка решила погрузиться в дела. Из инвентаря был извлечен медный страж сорамин, и девушка принялась менять батарею, чтобы электрический защитник мог помочь ей в бою. Едва ли он хоть чем-то действительно поможет, если мы вдруг повстречаем разбуженную Сферу, но это лучше, чем просто сидеть и ждать, пока ворон разберется с устройством запуска парового механизма и связанной с ним вентиляции.