Восход Черного Солнца
Шрифт:
Котельная огромного механизма была не однородной, и в нескольких местах бронзу заменило ныне ржавое железо, но именно на ржавчине оказался способен расти слабый, почти не излучавший света темно-серый люминорис.
Сдирать его было не очень удобно, но это помогало концентрироваться и не расплываться воющим сознанием. Помимо никуда не девавшегося ужаса пустоты, в голове по-прежнему все кружилось и смешивалось. Предметы вокруг стали расслаиваться и двоиться, словно пустотник, когда долго применяет свой проклятый дар.
Но самым неприятным был появившийся неестественный
То, как огромная охапка люминорного мха превратилась в груду черных ошметков за исключением слабо подсвечивавшей лиловым трех кускочков, заметить было уже сложнее. На ногах держало лишь железное побуждение закончить начатое дело во что б это ни стало.
Вот только когда на тебя охотятся сразу две темные стихии, просто сбежать от себя в работу не выйдет. Дыхание учащается. Глаза выхватывают образы статуй, что из напуганных разом стали вдруг осуждающими. Обвиняющими. И такое чувство, будто они давят всей своей массой. Их всегда вокруг было так много?
Мерный металлический стук. Однообразный, нарастающий гул и стук. Мир вокруг будто бы издевается. Шум. Великие Забытые боги, кто-нибудь, остановите этот шум!
– Хватит!!! – заорал я, когда трескотня стала невыносимой и грозила расколоть череп.
И мир ответил мне. Но вовсе не благословенным затишьем, а целой лавиной последовавших за этим проклятий.
– Сайрис!! – закричала Рин, первой увидев угрозу. А спустя мгновение ее уже видели все.
Изо всех щелей, труб, вылезая из коридора и спускаясь с потолка единым бронзовым потоком в зал входили десятки механических пауков размером с лису или сиин в звериной форме. Выстрел триспа архонки утонул в цокоте сотен механических лапок, а трезубец бессильно отскочил от металлической плоти. Матиас предусмотрительно запрыгнул на один из столов, Сай отскочил на кучу угля, и лишь Бирюза продолжала беззаботно стоять на пути у бронзового моря.
Но существам не было никакого дела до чужаков. Механические пауки лезли к куче лишенных конечностей статуй, ловко подныривали под них, и неуклюже принялись оттаскивать к топке.
Непонимание продлилось недолго. Едва первая статуя оказалась внутри печи, как там сам собой вспыхнуло хорошо знакомое вязкое темно-лиловое пламя проклятой магии. Следом же, как и полагается, сам собой начал приходить в себя и старый гномий механизм.
Ноющие чувства страха, паники и головокружение плавно подошли к самой границе, которую вообще способна терпеть психика без необратимых последствий. Но ворон вовремя понял суть происходящего и отдал приказ:
– Лин, скажи Бирюзе бить пауков! Быстро!!
– Заставь их умолкнуть, - как-то совсем уж жалко попросил я живую статую, из последних сил стараясь сохранить крупицы уплывающего рассудка.
В стоящем шуме статуя никак не смогла бы расслышать приказ, но она и не слушала. Бирюза имела совершенно иной набор сенсорных органов, если так можно сказать про тело живого осколка. И она поняла.
Застывшая фигура со светящимися бирюзой трещинами по телу и горящими ею же глазами просто с силой топнула, вминая мимо проходящего механического паука в пол. Сила кристаллического создания делала каждый удар смертельным.
Пауки не обратили никакого внимания на смерть собрата, продолжив выполнять свою жуткую работу. В топку пошло еще несколько статуй, и проклятое пламя забилось ярче. Бирюза атаковала вновь, на сей раз перерубая следующего бегущего мимо паука кошачьей клейморой.
– Выбрось нахрен меч и хренач в толпу, ну!! – кричал начавший паниковать ворон.
Бирюза не стала бросать оружие, и равнодушно посмотрела в сторону столпившихся у топки бронзовых рабочих. Пару мгновений на то, чтобы увидеть горящий чужой болью и скорбью лиловое вязкое пламя, а затем статуя чуть разогналась и все же прыгнула в толпу пауков, принявшись давить их одного за другим.
Сил, чтобы узнать имя и уровень странных созданий, у меня не было, но вскоре от убийства механических тварей живой камень покрылся хорошо знакомым янтарным сиянием. Цокот от множества металлических лап сменился шумом и возней ломающихся под силой и тяжестью живой статуи механизмов.
Бронзовые пауки так и не начали сопротивляться, до самой последней особи пытаясь выполнить свою ужасную работу. Упрямо они раз за разом шли на убой под ноги Бирюзы. Они ловко взбирались по телам своих павших собратьев и брошенных ими статуй, неся свою ношу в жерло. Мощное фиолетовое пламя рвалось из печи наружу. Неестественно выгибаясь языками и новыми всполохами, оно начало само помогать механическим тварям, подобравшимся достаточно близко, донести в свою пасть новое топливо из страдающих душ. Словно жадными руками, оно протягивалось языками к ближайшей добыче и забирало её с собой в недра печи.
Кажется, я кричал. Я уже не понимал, что вокруг происходит. В бреду пронеслась ужасная мысль – а что, если мы уже проиграли и сами находимся внутри такой вот статуи? Сколько я прохожу через это? Сейчас погибнет Рин, затем Матиас, Сайрис. Скоро окажемся в топке, или уже находимся там.
Я почти поверил в это, когда бред начал утихать сам собой. Я открыл глаза и внимательно осмотрел недавнее поле боя. Куски растоптанных бронзовых тел и тускло подсвеченный живой осколок в их окружении. Но никакого пламени больше не было, а в помещении теперь горело несколько факелов.
Безумие отступило, но ненадолго. Меня вдруг совершенно неожиданно вытошнило. Живот поразило спазмами и безумной болью, и изо рта извергся поток светящегося Цвета. Я вдруг вспомнил, как подобное случилось и с Бирюзой, когда я применял к ней цветосенцию.
Ветер продолжал реветь и усилятся даже осле того, как лиловое пламя угасло, оставив следами своего присутствия лишь многочисленные статуи.
– Кажется, я нашел управляющий модуль. И у меня добрые вести. Механизм полностью исправен. Нужно только разжечь нормальный огонь и загрузить угля.