Восход Чёрной Звезды
Шрифт:
Министр здравоохранения, образования и социального обеспечения — Многолицый. Само собой разумеется! Кто же еще? Довольно комичная фигура все-таки. Ну какое он за последние двадцать лет имел отношение к здравоохранению?
Вице-президент… Делила сосредоточенно нахмурилась. Как получилось, что пропустили вице-президента? Может, вызвать старика Ва и деликатно ему напомнить? Или не стоит? Делила не смогла принять окончательного решения, подумала, что к проблеме этой еще вернется и тщательно ее исследует. Не исключено, что вице-президента выбирать поздно — ведь его выбирали, кажется, как Кастора? С другой стороны, организовать еще одни выборы — проще простого… Ладно, пусть его. Она перешла к последнему имени в списке.
Государственный секретарь — Цзунг Делила.
Перекличка закончена. Последний кандидат, подумала она с улыбкой, никогда, ни при каких обстоятельствах, по воле случая либо намеренно, не причинит вреда Китайской Народной Республике. Прекрасный список.
Оставалось собрать кандидатов вместе и отрепетировать порученные роли.
Репетиция, которую старый Будда, Ва Фотси, язвительно усмехаясь, приказал Делиле называть «заседанием кабинета министров», — по сути своей представляла сеанс политического перевоспитания. На некоторых репетициях Ва присутствовал лично, улыбаясь своей неуловимой улыбкой Будды, — воплощение абсолютной уверенности во власти над ними. Он посещал репетиции по желанию. Все прочие — по обязанности. Почти все, во всяком случае. Себастио, например, на заседания не ходил, потому что нужды перевоспитывать его не было. Кроме того, у него и другие обязанности были. Делила тоже не нуждалась в перевоспитании, но сеансы требовали ее присутствия, — приходилось присматривать за Фенг Мирандой, чтобы ее не слишком заносило на поворотах, и за Кастором, чтобы к делу относился посерьезнее. Нелегкий труд. Делила опытным путем вывела, что больше пяти цитат из Маркса, Ленина и Мао Цзедуна Кастор за одно утро не выдерживал, начинал язвительно улыбаться и шепотом отпускать непочтительные замечания на ухо Фенг Миранде. В конце второго заседания она, как только они покинули комнату, твердо взяла Кастора за руку и сказала с упреком.
— Нельзя быть таким легкомысленным. Будь серьезнее.
— Зачем? — сердито спросил он. — Дьявол! Мне вся эта белиберда абсолютно не интересна! Я теряю время, я отстал от моей группы в университете! Как я их теперь нагоню?
— Президенту Соединенных Штатов, — решительно сказала Делила, — ходить на занятия в университет не обязательно. К тебе прикрепят индивидуальных наставников. Если хочешь — станешь аспирантом. Получишь любой диплом, любую ученую степень — при условии, что выполнишь задание, поставленное перед тобой партией, и как следует его выполнишь.
Забавно, но пока Делила все это говорила, она вдруг осознала, что все это — не пустые обещания. Чтобы ни случилось, но Мелкинс Кастор никогда уже не вернется на рисовые плантации коллективной фермы «Небесное Зернышко».
Она еще не знала, что повлечет за собой развитие событий, но всеми внутренностями чувствовала — результаты будут иметь важнейшее значение для нее лично.
Наконец с «промывкой мозгов» было покончено, кабинет министров получил необходимую порцию политической грамоты, и в руководстве решили, что теперь «американскому кабинету» можно доверять. Приступили к записи выступления президента на кассету. Кастор с выражением зачитал приготовленные для него строчки:
— Мои космические друзья! — начал он, доброжелательно глядя в объектив камеры. — Опасаюсь, что имела место прискорбная ошибка. Китайцы — вовсе не завоеватели Америки. Они — наши друзья. Призываю вас начать переговоры: опустим наши мечи во имя мира и дружбы.
«Во имя мира и дружбы», «Опустим мечи»! Пока президент зачитывал текст обращения, подготовленного китайскими специалистами, государственный секретарь изо всех сил старалась сохранять полное собственного достоинства и осознания значительности момента выражение. Сама идея Америки, у которой может быть какое-то оружие, которое можно к тому же еще и сложить, казалась до смешного нелепой.
Зато идея, а точнее говоря, реальная угроза, которой даже Ханьский Китай не смог бы противостоять при всей своей военной мощи, эта идея вовсе не казалась смешной.
Запись на кассеты прошла хорошо: операторы, один за другим, проверили качество звука и изображения и доложили, что звук превосходен, цвет — тоже, и все участники спектакля получились на экране очень симпатичными, весь кабинет выглядел весьма внушительно, по-кабинетному, и ничье лицо не оказалось в случайной тени, но Делила хранила молчание, когда она и Кастор отправились в обратный путь. И только когда до их жилища оставалось немного, она усмехнулась. Улыбку вызвал вопрос Кастора:
— Делила, слушай… Сегодня утром, когда мы уезжали, я заметил вокруг нашего здания строительные леса. Ты не в курсе, что там происходит?
— Это мне очень хорошо известно, — сказала Делила самодовольно. Но больше ничего ему не открыла. Не стала рассказывать, как всех жильцов многоквартирного дома вынудили съехать, как всем членам «кабинета министров» обеспечили подобающие квартиры; она вообще хранила молчание до тех пор, пока их машина не повернула за угол, и Кастор собственными глазами увидел, что происходит с их домом. Стены переменили цвет. Мягкого оттенка светло-зеленый колер исчез под двумя слоями быстросохнущей краски цвета рисовой муки. Маляры как раз убирали распорки, стойки и настилы монтажных лесов, своей тонкостью и коленчатостью наводивших на мысли о паучьих ножках. Кастор с озадаченным видом обернулся к ней. Делила прыснула в кулак:
— Господин президент, взгляните! Это ваш Белый дом!
Жизнь в одном доме с Чай Говардом, Фенг Мирандой, Дэнбери Юстасом и Делилой и ее сыном — в особенности, с Мирандой, Делилой и юным Арнольдом, — оказалась для Кастора не такой уж безоблачной и безмятежной. Занюханный министришко Говард, надутый, как индюк, относился к президенту, мягко говоря, свысока. Делила тоже относилась к нему свысока и постоянно требовала чувственных наслаждений — впрочем, будем справедливы, Кастор с наслаждением ее запросы удовлетворял. (Но почему в постель они ложились только по ее желанию?) Миранда оказалась самой беспокойной. Непонятно, чего она хотела от Кастора (потому что она, без сомнений, видела в нем лишь недалекого правонарушителя), но чего-то она рассчитывала добиться, это ясно — слишком часто она попадалась ему на глаза и путалась под ногами.
Дома, в коллективе, жизнь была проще и спокойнее.
Но крестьянская жизнь была слишком скучной, да и сейчас приходилось заниматься нудными делами. Самыми скучными оказались «заседания кабинета», на которых ничего стоящего никогда не обсуждалось, речь преимущественно шла о диалектической необходимости правильных политических и экономических подходов и о том, в чем упомянутые подходы заключаются. Кастору все уши прожужжали, внушая основную идею: китайцы — не захватчики, китайцы — не агрессоры, и Кастор, всегда полагавший, что идея эта в сущности верна, начал испытывать сомнения. Искру сомнений настойчиво раздувала Миранда. Однажды заседание прервали, не объяснив причины; Делила и Многолицый поспешили куда-то умчаться в автомобиле инспектора. Воспользовавшись моментом, Миранда цепко ухватила Кастора за руку.
— Прогуляемся по дороге домой, — объяснила она. — Мне нужно многое тебе сказать.
Кастор застонал про себя, потому что прекрасно знал, о чем пойдет речь. Полчаса спустя он стонал уже вслух, потому что предчувствия его не обманули.
— Ты предаешь родную страну! — обличала его Миранда. — Ты связался с этой старухой — инспекторшей, ты свалял дурака! Ты получил пост президента, и этот пост дает тебе власть. Так имей же мужество ее употребить!
Воспитательная «промывка мозгов» на Миранду не подействовала. Доводы, которые начал приводить Кастор, тоже не возымели действия: