Восход Ганимеда
Шрифт:
Припарковав машину на площадке перед корпусами из стекла и бетона, что подпирали небеса наравне с окрестными «свечками» — жилыми комплексами нового тысячелетия, он заглушил мотор и повернулся.
— Ну вот, мы на месте.
Семен мог поклясться — на лице его странной спутницы промелькнула растерянность, словно та не знала, что ей делать дальше…
— Спасибо.
Она открыла дверь, вышла из машины и застыла, оглядываясь по сторонам.
Пока Семен закрывал машину, она не ушла. Сняв солнцезащитные очки, Лада отступила на несколько шагов, остановившись в тени высокого забора. На мгновение
— Вход вот там, — тактично подсказал ей Семен, замкнув дверцу машины.
— Что? — Она вздрогнула, вырвавшись из глубин своих мыслей. — Нет, мне еще рано. Подожду тут.
Семен пожал плечами, собираясь идти, но внезапно все же задержался.
То, что его попутчица вела себя весьма странно, не пугало его. Он лично не знал, что такое война, но не раз видел, как воспоминания о ней коверкают души людей. Семен оказался достаточно проницателен и человечен, чтобы заметить — она не в себе, ей плохо, одиноко до такой степени, что это видно невооруженным глазом.
— Послушай, пойдем, мать напоит тебя кофе. Отец тоже будет рад видеть нового человека. Заодно и подождешь у нас, — предложил он, протянув руку, чтобы взять ее объемистую сумку.
Лада посмотрела на него так, словно Семен показался ей редким образцом безумца, но это выражение лишь секунду присутствовало в ее глазах.
Это искреннее участие со стороны человека, которого она должна была убить, окончательно сломало остатки ее решимости. Осознавая, что совершает полнейшее безрассудство, она позволила Семену взять сумку, и при этом по ее красивым, тонко очерченным губам впервые после второго рождения скользнула тень той улыбки, что была присуща маленькой бродяжке, заблудившейся в джунглях многомиллионного города.
Ее сознание возвращалось…
— Пойдем. — Семен свернул в парк, который тоже заметно поредел за эти годы, — от многих деревьев остались лишь невысокие пеньки, а молодая поросль нездорового, желтоватого цвета выглядела совсем плохой заменой тем вековым деревьям, которые стояли тут когда-то сплошной стеной.
За восемь месяцев, что он не был тут, за невысоким забором из красного кирпича произошли кое-какие изменения. Когда-то здесь располагался частный сектор, потому его родителям, купившим этот дом еще в середине девяностых прошлого столетия, удалось отстоять его и прилегающий клочок земли по праву частной собственности. Они не согласились продать его ни государству, ни строительным компаниям, как и несколько соседних семей, — вот так и вышло, что почти в центре современного города, на краю старого парка сохранились три невысоких частных дома, которые были почти не видны под раскидистыми кронами переживших строительный бум деревьев.
Для Семена этот старый парк и дом за красным кирпичным забором всегда ассоциировались с неким райским уголком, местом отдыха для души и тела, маленьким оазисом настоящей зелени, случайно сохранившимся средь стекла и бетона.
Впрочем, пройдя по аллее, он с грустью понял — парку долго не жить, — смог уже добрался и сюда, под тенистые кроны. Воздух больше не пах прелой листвой и свежестью — он казался душным и тяжелым.
Открыв калитку
Мысленно порадовавшись за отца, у которого такая пристройка была давней и заветной мечтой, он, охваченный нетерпением от предстоящей встречи, легко взбежал по ступенькам и толкнул дверь…
— Старайтесь лежать спокойно. — Руки медика пробежали по напряженному торсу Семена, поправив датчики системы жизнеобеспечения. — Не нужно волноваться, — отпускал он дежурные фразы, от которых Семен еще больше напрягся. — Думайте о чем-нибудь приятном, расслабляющем. Погружение в сон займет некоторое время. Всего хорошего.
Это прозвучало как приговор. Колпак криогенной камеры начал опускаться.
Он стиснул зубы, пытаясь унять мучительный озноб.
Потом закрыл глаза и принялся дышать, глубоко и ровно.
Господи, скорее бы уснуть…
А тот далекий теперь уже день, от которого его отделяли не только несколько сот километров вакуума и прочная крышка низкотемпературного гроба, но и месяц жизни, продолжал всплывать в памяти…
— …Как ты думаешь жить дальше, сынок?
Семен вздрогнул, оторвав от тарелки удивленный взгляд.
Отец, как всегда, в своем духе. Молчит, молчит, а потом как спросит что-нибудь эдакое… Он едва не подавился от неожиданности, смущенно посмотрев на Ладу, которая сидела напротив за круглым обеденным столом.
— Что значит «жить дальше»? — переспросил Семен, переведя взгляд на отца. — А сейчас мы что, не живем, по-твоему?!
— Ну мы с матерью, положим, живем, а ты? — не успокоился он.
— Коля, ну не начинай за столом, — попыталась одернуть его мать.
— Какая разница? Ладно, Семен, ешь… — Он махнул рукой и потянулся за пультом дистанционного управления, чтобы включить телевизор, который стоял тут же в столовой, прямо на барной стойке.
Мать отчего-то печально посмотрела на сына, потом перевела взгляд на Ладу, вздохнула в ответ каким-то своим мыслям и принялась сосредоточенно есть.
«Что это на них нашло вдруг?» — не без тревоги подумал Семен. Ему было неудобно — пригласил человека в дом, а тут начинаются какие-то непонятные внутрисемейные разборки…
Однако Лада, похоже, не обращала особого внимания на происходящее. Она ела, изредка бросая взгляд на экран телевизора.
Новости, что транслировал один из информационных каналов, показались Семену вполне заурядными. За последний год-два постоянные сообщения о катастрофах, экологическом кризисе, вспыхивающих тут и там локальных войнах уже успели набить оскомину, приесться до уровня каждодневной информационной обыденности. Несколько лет назад общество взволновали две проблемы — массового клонирования и начала широкой колонизации лун Юпитера, но первая из них не продержалась и года, а вторая быстро перешла в разряд дорогостоящей рекламы.