Восход империи
Шрифт:
— Вы, видимо, считаете себя очень умным? — с вызовом спросил Сальдур.
— Нет, ваше преосвященство, — спокойно ответил Меррик. — Умный — это тот, кто может сколотить состояние, продавая коров, не способных давать молоко, под предлогом, что не может каждое утро рано вставать, чтобы доить их. Нет, я не умный. Я — гений.
— Регент, — вмешался до сих пор молчавший Гай, — во время нашей последней встречи я упоминал о возможном решении вопроса с патриотами. Господин Мариус все продумал. Ему нужно лишь одобрение регентов.
— И определенные гарантии оплаты, — добавил Меррик.
— Да вы, верно, шутите! —
— Мне нравятся ваши взгляды, ваше преосвященство, — небрежно произнес Меррик, словно не слышал ни слова из сказанного Сальдуром. — Нравится идея создания империи под эгидой единого правителя. Преимущества установления определенных рамок — для торговли, законодательства, крестьянского хозяйства и даже ширины дорог — неоспоримы. Все это показывает ясность ума, которой я не ожидал от престарелого епископа.
— Откуда вам известны мои…
Меррик жестом прервал регента.
— Давайте сразу договоримся: способы, коими я добываю те или иные сведения, являются тайной и не обсуждаются. Удовлетворитесь тем, что я все знаю. Более того, ваши идеи мне по душе. Я вижу огромные возможности Новой империи, которую вы стремитесь воздвигнуть. Наверное, именно это и нужно для того, чтобы вырвать мир из паутины мелочных войн, которые ослабляют наш мир и ввергают простых людей в безнадежную бедность. Однако пока что это всего лишь мечта. Из этого и будем исходить. Я лишь жалею, что вы не обратились ко мне раньше. Я бы избавил вас от утомительной проблемы с ее величеством.
— Проблема сия возникла в результате заблуждений и ошибок моего предшественника, архиепископа. Он поплатился за это жизнью. Я же спас всех от провала.
— Знаю, знаю! Некий болван по имени Руфус должен был уничтожить мифическое чудовище, доказав таким образом, что он — наследник Новрона, потомок самого бога Марибора. Но вот незадача: зверь сожрал Руфуса и опустошил все вокруг. И только какая-то девчонка чудесным образом умудрилась убить чудовище, да еще прямо на глазах у дьякона церкви! Но вы правы. Это не ваша вина. Вам пришла в голову блестящая мысль использовать ее как марионетку. Девчонка потеряла все, что имела, и от этого сошла с ума. Вы спрятали ее в недрах дворца и надеетесь, что никто ни о чем не узнает. А вы с Этельредом тем временем ведете военную кампанию в надежде захватить весь Аврин, посылаете лучшие войска на север, чтобы подчинить себе Меленгар, а между тем с юга наступают патриоты. Замечательно! Должен сказать, вы все так хорошо продумали, что меня удивляет, зачем ко мне вообще обратились.
— Мне и самому все это не нравится, — заметил Сальдур.
— И не должно! Ведь в данный момент король Алрик Меленгарский обдумывает заключение союза с патриотами, что приведет к войне на два фронта, в которой Трент выступит на их стороне.
— Откуда вам это известно?
— Это моя работа. Богатство Делгоса и мощь Трента в чужих руках приведут к тому, что ваша юная империя под управлением умалишенной императрицы рухнет так же быстро, как образовалась.
— Ну как, теперь он произвел на вас впечатление? — спросил Гай.
— И что же вы советуете нам предпринять, чтобы отсрочить надвигающуюся катастрофу?
Меррик улыбнулся.
— Заплатить мне.
Великая императрица Модина Новронская, правительница всего Аврина и верховная жрица церкви Нифрона, сидела на полу грязной кухни и кормила дряхлого рыжего пса супом из своей миски, а тот в знак признательности пускал ей на платье обильные слюни. Его морда лежала у нее на коленях. Пес без устали колотил хвостом о каменный пол и усердно работал языком. Когда миска опустела, императрица свернулась калачиком возле пса и положила голову ему на бок. Амилия улыбнулась. Как приятно видеть, что Модину хоть что-то заинтересовало, пусть даже старая собака.
— Немедленно уберите отсюда это мерзкое животное и поднимите ее с пола!
Вздрогнув от неожиданности, Амилия огляделась по сторонам. В кухню вошел регент Сальдур, сопровождаемый зловеще ухмылявшейся Эдит Мон. Перепуганная Амилия не смела пошевелиться. Несколько посудомоек бросились к императрице и осторожно подняли ее на ноги.
— Безобразие! — вскричал Сальдур. Судомойки старательно отряхивали и разглаживали платье Модины. — Ты! — прорычал регент, указывая пальцем на Амилию. — Это твоих рук дело! Этого следовало ожидать! И о чем я только думал, доверяя уличной бродяжке заботу о… о… — Он замолчал и раздраженно покосился на Модину. — Твои предшественницы хотя бы не позволяли ей валяться на полу со зверьем!
— Ваше преосвященство, Амилия только… — начал Ибис Тинли.
— Заткнись, болван! — рявкнул Сальдур на повара и снова обратился к Амилии: — Твои услуги императрице более не требуются. И вообще — твоя служба во дворце окончена. — Сальдур жестом подозвал стражника и приказал: — Уберите ее с глаз моих долой!
Потупившись, стражник подошел к Амилии. Девушка тяжело, часто дышала. При приближении солдата она почувствовала дрожь во всем теле. Амилия редко плакала, но сейчас ничего не могла с собой поделать. Из глаз ручьем полились слезы.
— Нет, — сказала Модина.
Это единственное слово, произнесенное тихим голосом, почти шепотом, будто околдовало всю кухню. Один из поваров выронил из рук железный горшок, и тот с грохотом покатился по каменному полу. Все, вытаращив глаза, проводили горшок взглядом. Регент в недоумении обернулся и принялся ходить вокруг императрицы, с любопытством разглядывая ее. Между тем девушка с вызовом смотрела Сальдуру прямо в глаза. Регент переводил взгляд с Амилии на Модину и обратно. Потом нахмурился и наклонил голову, будто пытался разгадать некую загадку. Рядом неловко переминался с ноги на ногу стражник.
Наконец Сальдур приказал ему уйти.
— Ну что ж, как будет угодно ее величеству, — сказал Сальдур, не сводя глаз с Модины. — Видно, я слишком строго судил… — Он раздраженно глянул на Амилию. — Как тебя зовут?
— А-амилия.
Регент кивнул, словно одобряя правильный ответ.
— Методы твои весьма необычны, но в действенности им не откажешь.
Сальдур снова перевел взгляд на Модину. Та стояла в окружении судомоек, которые прыснули в разные стороны, стоило ему приблизиться.