Восход Водолея (сборник)
Шрифт:
– Не будем терять время, – агент взглянул на часы. – Раздражаев, Света, назначаю вас помощниками доктора... как ваша фамилия?
– Жутиков, – пробормотал санитар. – Паш... Павел Петрович.
– Вот, поможете доктору Жутикову. Пока не разберетесь, в порту будет установлен строжайший карантин. Только звездной болезни нам на Планете не хватало. И так восемьдесят процентов трудоспособного населения потеряли, а тут еще космические микробы... И чтобы тишина! Выделяйте, лечите, но никаких интервью и репортажей. Все ясно?
– Но позвольте, господин директор! – возмутился Раздражаев. – Я как председатель исполкома Партии Патриотов Планеты...
– Вы мобилизованы! – отрезал агент-директор. – Тем более что были в контакте с больными, а значит, все равно от карантина никуда не денетесь.
– Но нам потребуется оборудование... – предпринял еще одну слабую попытку патриот.
– Больница космопорта оборудована всем необходимым.
– Но...
– Дискуссия окончена! Я прослежу за вашим поведением лично! Только попробуйте ослушаться!
– Еще бы, – биолог смирился. – Конечно, проследите. Лично. Вы ведь тоже попадаете под карантин...
Глава 3
– Всех нам не разместить, – Раздражаев для вида перевернул пару страниц пухлого фолианта – списков экипажа и пассажиров лайнера. – В больнице сотня коек, а их тут...
– Сто двадцать восемь тысяч, – подсказала Светлана. – Доктор, ваше решение?
– Так... это... – Паша потеребил резиновое тельце висящего на шее фонендоскопа. – Тяжелых в палаты, остальных будем... э-э... наблюдать на месте.
– Согласен, – сказал патриот. – Только кто из них тяжелый, а кто легкий? Вам придется серьезно потрудиться, док, чтобы это определить.
– А... это... коллег больше нету? – Жутиков почувствовал, что краснеет.
– Из Юго-Западного округа выехали двое... педиатров, – сообщил так и оставшийся с карантинной командой полицейский. Он ехидно ухмыльнулся и подмигнул Паше. – Они пригодятся?
– Вы не о том подумали, – холодно оборвала его Светлана. – Это детские врачи.
– А-а, – разочарованно протянул полисмен и шмыгнул носом. – Еще у нас есть двадцать три добровольца. Из числа патриотов, которые проникли на космодром вместе с господином Раздражаевым, и техперсонала.
– А оцепление? – поинтересовался лысый.
– Оцепление будет оцеплять, – вмешался Совковский. – Его не трогать. Справимся сами.
– Придется таскать пострадавших на носилках, – предупредил Раздражаев. – Это тяжело.
– Доктор еще не решил, может быть, они все «легкие» и очнутся без серьезного лечения, – возразил директор. – Жутиков, вы когда начнете осмотр?
– Да, да, сейчас, – Паша торопливо кивнул. – Мне только... сестру надо и... помощника. Вот этого.
Он указал на Раздражаева.
– Они ваши, – Совковский махнул рукой, указывая на Свету и биолога. – Начинайте.
Осматривать было легко. Жутиков отлично знал, что надо проверить пульс, послушать фонендоскопом сердцебиение и заглянуть в глаза, приподняв веки. Каким должен быть пульс в норме, он тоже знал. А вот что там слушают доктора в сердце и на кой черт заглядывают в зрачки, не представлял даже примерно. Не душу же изучают. Вроде как есть еще или уже улетучилась. Изображать врача ему давно расхотелось, но рядом была Света. Он не мог ударить в грязь лицом перед этой девушкой.
Даже будучи не самым умным на Планете человеком, Паша хорошо понимал, что шансов у него почти нет. Образованная, волевая, энергичная и прекрасная женщина из высших слоев общества и дитя подвалов, санитар «Скорой». Принцесса и пастух. Перспектива дохлее дохлой. Даже если все пострадавшие вдруг выйдут из ступора и эта медицинская победа будет записана в актив «доктора» Жутикова, тайна его настоящей личности все равно всплывет, и тогда... В общем, Светланы ему не видать в любом случае. И все-таки он надеялся.
«Надежда есть всегда...» Вечно пьяный врач Шлюбкин был все равно умнее вечно трезвого Жутикова. В этом Паша убеждался ежедневно на протяжении пяти лет, пока работал в бригаде Шлюбкина, а потому привык верить доктору во всем. Если тот любил это изречение, значит, в нем что-то было.
– Узнать бы, что у них в голове, – отвлекая Пашу от грустных мыслей, задумчиво пробормотал Раздражаев. – Заметьте, коллега, у всех примерно одно выражение на лицах. Они словно бы о чем-то мечтают. Вам не кажется?
– Типа того, – согласился Жутиков. – И пульса€ одинаковые.
– Что?
– Пульсы... – поспешно исправился Паша. – Пульс... Сто двадцать... в минуту.
– Ой! – вдруг воскликнула Светлана. – Вот этот на меня смотрит!
Жутиков и Раздражаев подбежали к обнаруженному девушкой субъекту. Его глаза были открыты и действительно следили за перемещениями «спасателей».
– Ага, – обрадовался Паша. – Ожил, импотент!
– За что вы его так? – укоризненно спросил Раздражаев. – А-а, понимаю, медицинский юмор! Раз не может ничего, кроме как наблюдать, значит... этот... Хе-хе... Да-а, метко.
Паше оставалось только многозначительно ухмыльнуться. Он покосился на Светлану и понял, что она тоже засчитала санитару не минус, а приличный плюс. На самом деле Жутиков ляпнул, не подумав. Просто выдал первый пришедший на ум научный термин. Взамен какого-нибудь радостного матюга. Среди санитаров материться таким образом считалось высшим пилотажем, и Паша от моды не отставал. За время работы он успел заучить не меньше двух десятков подобных словечек, значительно продвинувшись, таким образом, вперед по сравнению со «школьной программой». А перед самым вызовом он как раз учил похабнейшее слово «импотенция» и его производные.