Восходящая тень (др. изд.)
Шрифт:
Обе обернулись к нему.
— Не давай ему шевелиться, Фэйли, — заявила Ила. — Языком пусть болтает, но не двигается, а то рану растревожит.
— Уж об этом я позабочусь, — заверила ее Фэйли. Когда с него стягивали кафтан и рубаху, Перрин стиснул зубы, чтобы не застонать. Однако раздеть его было необходимо. Он чувствовал себя слабым и податливым, как худшее сварочное железо. Обломок черного дерева в четыре дюйма длиной торчал над его последним ребром из рваной, покрытой коркой запекшейся крови раны. Потом женщины заставили его опустить голову на подушку — мол, нечего
Фэйли промыла ее, а Ила в ступе из гладкого серого камня — пожалуй, в стане Лудильщиков только этот предмет и не был выкрашен в яркие цвета — растерла пестиком какие-то травы. Снадобьем щедро обмазали рану вокруг стрелы и наложили поверх повязку.
— Мы с Райном сегодня заночуем под фургоном, — сказала Ила, вытирая руки. Бросив на Перрина еще один взгляд, она горестно покачала головой:
— Когда-то я верила, что в конце концов он обратится на Путь Листа. Такой был добрый парнишка.
— Путь Листа не для всех, — мягко заметила Фэйли, но Ила вновь покачала головой.
— Для всех, — возразила она так же мягко, но с легкой грустью, — жаль только, что не все это понимают.
Она вышла. Фэйли присела на краешек постели и утерла Перрину лоб. Кажется, он почему-то сильно потел.
— Я совершил непростительную ошибку, — пробормотал юноша. — Да что там непростительную, это мягко сказано. Я и слов-то подходящих не подберу…
— И нечего подбирать, — перебила его Фэйли. — Ты делал то, что считал правильным. То, что было правильным тогда. Я до сих пор в толк не возьму, как эти троллоки подобрались к нам сзади. И Гаула провели, а уж он-то всегда знает, откуда ждать врага. Айвон прав, Перрин. Тебя застали врасплох, но такое со всяким могло случиться. Зато ты собрал нас всех вместе и вывел из лесу.
Перрин покачал головой.
— Это Айвон нас вывел, а я… Я понапрасну погубил двадцать семь человек, — с горечью произнес он и попытался приподняться и заглянуть ей в глаза. — Некоторые из них были моими друзьями, Фэйли. И они погибли по моей вине…
Фэйли взяла его за плечи и уложила обратно. Это далось ей легко, видать, он вконец обессилел.
— Лежи, лежи, хватит того, что завтра придется сажать тебя в седло, — твердо сказала она. — И учти, это ты нас вывел, а не Айвон. Ему, кажется, ни до кого из нас, кроме тебя, и дела-то не было. Если бы не ты, здешние парни разбежались бы кто куда и угодили прямо в лапы троллоков. Чужак не сумел бы собрать их вместе. Что же до твоих друзей… — Вздохнув, она снова уселась на край постели. — Перрин, мой отец всегда говорил, что полководец может или думать о живых, или оплакивать мертвых, но никак ни то и ни другое одновременно.
— Но я-то не полководец, Фэйли. Я всего-навсего кузнец, возомнивший, что он имеет право ради справедливого возмездия рисковать чужими жизнями. Я по-прежнему хочу отомстить, но не желаю, чтобы за мои ошибки расплачивались другие.
— Ты думаешь, троллоки уйдут отсюда лишь оттого, что ты счел свои побуждения недостаточно чистыми? — Горячность в ее голосе заставила Перрина приподнять голову, но девушка бесцеремонно уложила его обратно. — Оттого, что тебя
Послышался стук, и в дверь просунулся стройный красивый молодой Лудильщик в красно-зеленом полосатом кафтане. Он одарил Фэйли очаровательной белозубой улыбкой и лишь потом взглянул на Перрина.
— Дед сказал, что ты к нам наведался, вы ведь из этих краев. Вот я и подумал, а вдруг Эгвейн… — Неожиданно он нахмурился, уставившись на глаза Перрина. — Вот оно что. Вижу, ты все-таки последовал за Илайасом и стал водиться с волками. Я так и думал. Уверен был, что ты никогда не обратишься на Путь Листа.
Этого малого по имени Айрам, внука Раина и Илы, Перрин знал и не слишком жаловал — улыбался он совсем как Вил ал'Син. Поэтому он промолвил:
— Уходи, Айрам, я очень устал.
— Эгвейн с тобой?
— Эгвейн теперь Айз Седай, Айрам, — прорычал Перрин. — Вздумай ты пригласить ее танцевать, она вырвала бы твое сердце Единой Силой. Уходи!
Айрам заморгал и поспешно закрыл за собой дверь.
Перрин уронил голову на подушку.
— Слишком много он улыбается, — пробормотал юноша, — терпеть не могу таких улыбчивых.
Фэйли закашлялась, и Перрин подозрительно посмотрел на нее. Она кусала нижнюю губу.
— Мне что-то в горло попало, — сдавленно пробормотала девушка, поспешно вставая. Глянув на широкую полку в изножье кровати, где Ила оставила свои снадобья, она налила воды из красно-зеленого кувшина в сине-желтую кружку. — Может, выпьешь? Ила сказала, что этот порошок унимает боль. Он поможет тебе уснуть.
— Не хочу я никаких порошков, — буркнул он. — Фэйли, кто твой отец?
Девушка словно окаменела. Лишь через минуту она обернулась к нему, сжимая кружку обеими руками. В ее раскосых глазах ничего нельзя было прочесть. Прошла еще минута, прежде чем она ответила:
— Мой отец — лорд Даврам из Дома Башир, лорд Башира, Тайра и Сидоны, Защитник Рубежей Запустения, Хранитель Сердца Страны, Маршал-Генерал Королевы Тенобии Салдэйской. И ее дядя.
— О Свет! А ты вроде бы говорила, что он торгует — то ли лесом, то ли мехами! А раз, помнится, упоминала ледяные перцы!
— Я не лгала, — буркнула Фэйли и упавшим голосом добавила:
— Просто это была не вся правда. Во владениях моего отца и лес рубят, и меха добывают, и ледяные перцы там есть, и еще много чего… Его управители все это продают, а выручка идет ему, вот и получается, что в каком-то смысле он торговец.
— Что же ты сразу мне не сказала? Почему скрывала? Выходит, ты — леди! — Такого Перрин никак не ожидал. Он думал, что отец Фэйли — мелкий купец, может быть, бывший солдат, но чтобы он оказался такой важной персоной… — А коли так, почему же ты стала Охотницей за Рогом и болтаешься по всему свету? Только не говори мне, что этот владетель Башира и всего прочего сам спровадил тебя на поиски приключений.