Восходящее солнце Астерии. Змеиный холм
Шрифт:
– Пожалуй, – ответила я и повернулась к нему лицом.
– Полнолуние для меня не самое лучшее время для душевных бесед.
– В другие дни ты тоже не особо сговорчив.
Шутка застряла комом в горле, когда наши взгляды пересеклись. Раскаяние Чаннинга казалось правдоподобным. Неловкость повисла в воздухе, как не упавший на голову кирпич.
– Тяжело себя постоянно сдерживать. Если этого не делать, то ты рискуешь увидеть зверя на белых простынях.
– О чем это ты? – удивленно спросила я, думая о том, что где-то уже доводилось такое слышать.
– Я могу превращаться
Уголки губ Чаннинга поползли вверх, делая его вид намного дружелюбней. Даже милее. Возможно, это было не совсем подходящее слово, но в груди словно раздули уголек, и стало теплее. Солнечные лучи прокрались в комнату через узкий просвет между сдвинутыми вместе шторами. Светлая полоса почти коснулась носков сапог, и я отпрянула от нее, как от пожара.
– Кажется, на сегодня волков предостаточно, как и твоих улыбок.
– Можно еще один вопрос? – спросил он уже серьезным тоном, когда моя рука повисла на дверной ручке.
Молчание восприняли, как согласие.
– Почему ты меня вытащила из огня? Ведь я чуть не убил тебя.
– Я бы так не сказала.
– А если серьезно?
Тишина длилась слишком долго. Тяжело было подобрать нужные слова.
– Потому что я бы хотела, чтобы так поступили с моими родителями, – вырвался ответ из глубины души.
Обычно в таких случаях принято выражать сочувствие или хотя бы произносить слова лицемерного утешения. Мне не хотелось слышать ни того, ни другого, тем более от Чаннинга. Я поспешно вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Тяжелые разговоры на этом не закончились. В коридоре стояла миссис Помсли. Она была явно не в духе, когда предложила немного прогуляться во дворе. Что-то подсказывало, что отказ приравнивался бы к невероятному оскорблению ее высокоморальных чувств. Когда мы вышли на улицу, солнечные лучи заставили сощуриться. Я прикрыла глаза рукой и ускорила шаг. Старушка торопливо направлялась вдоль каменной дорожки в сторону вишневого дерева.
– Почему ты не ушла?
Вопрос обрушился, как лавина с гор посреди лета. Миссис Помсли остановилась и повернулась лицом. Ее скулы напряженно натянулись, словно тетива смертоносного лука, которая в любой момент может дрогнуть и пустить стрелу прямо мне в глаз. Даже слепой, она казалась чертовски устрашающей.
– Все травы, которые удерживали тебя здесь, смыло дождем. Ты не могла этого не заметить, но все равно осталась. Почему?
– Вам не кажется, что такие опрометчивые вопросы могут натолкнуть на мысль, что именно вы помогли Чаннингу вырваться на свободу? – так же холодно произнесла я и скрестила на груди руки.
– Не понимаю о чем ты.
Старушка изменилась в лице и начала судорожно потирать костлявые пальцы.
– И вы не желаете от меня избавиться или выгнать отсюда? Если это так, то можете просто об этом сказать.
Не хотелось давить на нее, но все эти игры уже надоели.
– Конечно, нет, – сильно быстро ответила Маргарет.
Ее голос дрожал, намекая на то, что слова не больше чем ветер, который едва касался ушей морозной свежестью.
– Отлично, раз никто не против моего присутствия, то, пожалуй, не стоит отказываться от столь радушного приема. Идти-то все равно больше некуда.
Лицо старушки побледнело еще больше, но ответа не последовало. Мы молчаливо стояли друг напротив друга в тени дерева, и каждая обдумывала свой дальнейший шаг. Порыв ветра вновь рассеял солнечное тепло, напоминая о переменчивости весны. Плечи миссис Помсли задрожали в унисон с еще голыми ветвями дерева, при этом лицо вернуло себе привычное выражение абсолютной строгости и безмятежности. Больше старушка ни сказала ничего, кроме того, что скоро обед и пошла в сторону дома, оставляя меня в одиночестве. Все стало понятно без слов. Оставалось загадкой только то, почему миссис Помсли так и не выгнала меня из дома. Всего одно слово, сказанное из ее уст, и больше никто бы не вспомнил о бродячей кошке. Я бы вышла из главных ворот и скрылась из их жизни навсегда. Но почему-то Маргарет этого не делала, пытаясь заставить меня самой решиться на этот шаг.
Что же вынуждает ее молчать? И почему разговор должен был состояться именно здесь?
Ветер принес знакомый запах. Я посмотрела под ноги и нашла ответ на второй вопрос. Цветы неправильной формы рассыпались под вишневым деревом фиолетовыми пятнами. Раньше я их не замечала. Тем более что волчий аконит обычно зацветает в июне, а не ранней весной, когда морозный воздух еще скручивал их лепестки в трубочки. Старушка вновь преподнесла сюрприз. Она знала, как оставить наш разговор в секрете от Чаннинга.
Но зачем?
И снова вопрос. А еще глаза, скрытые под белой пеленой, которые кажутся до боли знакомыми. Старый дом таил в себе больше тайн, чем могло показаться на первый взгляд. Интерес будто щелкнул по носу и подтолкнул к порогу. Опять весна принесла с собой сюрпризы. Я тяжело вздохнула и сдалась. Ноги поплелись к дому, пока желудок требовал пищи. Рано или поздно все должно было встать на свои места.
Как любил говорить отшельник, правде свойственно всплывать даже из глубоких рек преисподней. Всего лишь надо подождать.
Глава 7. Знакомый с запахом лесного ручья
Март закончился, и апрель вступил в свои полноправные владения. Из-за обильных дождей и холодных сквозняков работы у старушки Маргарет только прибавилось. К ней обращались по любому поводу. От простой лихорадки до ломоты в костях. В этот день старушка все утро провела в лавке, которая находилась в восточной части города на улице Брадинстоун. Небольшое помещение на первом этаже со скромным столом из орехового дерева и немалым количеством настенных стеллажей можно было назвать ее вторым домом. Разнообразные настойки и душистые травы на вид хоть и не внушали доверия, но обещали всем входящим излечить даже самые невероятные недуги.