Восходящее солнце
Шрифт:
Коннор смотрел в окно. Машина подпрыгивала на ухабах бульвара Сансет. «Несколько лет встречи происходили регулярно. Видные японские промышленники, которые присутствовали в городе, участвовали в проходящих обсуждениях о том, что должно делать с Америкой. Как должна управляться американская экономика.»
«Что-что?»
«Да.»
«Это же оскорбительно!»
«Почему?», спросил Коннор.
«Почему? Потому что это наша страна! Не может кучка иностранцев посиживать на секретных встречах и решать, как ею управлять!» «Японцы на это смотрят по-другому», сказал Коннор.
«Да, уж конечно! Уверен, они думают, что имеют на это чертово право!» Коннор пожал плечами. «Они действительно думают именно так. И убеждены, что заслужили
«Боже мой…»
«…потому что сильно инвестируют в нашу экономику. Они ссудили нам кучу денег, Питер, прорву денег. Сотни миллиардов долларов. Большую часть последних пятнадцати лет торговый дефицит Соединенных Штатов с Японией составляет миллиард долларов в неделю. С этим миллиардом долларов в неделю они же должны что-то делать. К ним устремился поток денег. Им не надо так много долларов. Что им надо делать со своими излишними миллиардами? Они решили ссужать деньги обратно нам. Наше правительство год за годом работало с бюджетным дефицитом. Мы не платили по нашим собственным программам. Поэтому японцы финансировали наш бюджетный дефицит. Они инвестировали в нас. И они ссужали свои деньги, основываясь на определенных гарантиях нашего правительства. Вашингтон заверял японцев, что мы приведем свой дом в порядок. Сократим наш дефицит. Улучшим обучение, перестроим инфраструктуру, даже повысим налоги, если необходимо. Короче, очистим нашу сцену. Потому что только тогда вложения в Америку имеют смысл.» «У-гу», промычал я.
«Но ничего из этого мы не сделали. Мы позволили дефициту стать еще хуже и мы девальвировали доллар. Мы наполовину сократили его ценность в 1985 году. Знаешь, что это сделало с японскими инвестициями в Америке? Затрахало их. Все, что они вложили до 1984 года, теперь возвратится только половиной.» Я что-то смутно припоминал такое. Я сказал: «Я думал, мы сделали это, чтобы сократить свой торговый дефицит, чтобы подтолкнуть экспорт.» «Да, но это не сработало. Наш торговый баланс с Японией стал еще хуже. Обычно, когда валюта девальвируется наполовину, стоимость всего импортного удваивается. Однако японцы срезали цены на свои VCR и копировальные машины и удержали свою долю рынка. Вспомни: бизнес – это война. Все, что нам в действительности удалось, это сделать американскую землю и американские компании дешевле для японцев, потому что йена теперь вдвое сильнее прежнего. Мы сами сделали так, что все самые большие банки мира теперь японские. И мы сами сделали Америку бедной страной.»
«А какое отношение это имеет к субботним встречам?» «Ну», сказал Коннор, «предположи, что у тебя дядя – пьяница. Он говорит, что если ты займешь ему денег, то он перестанет пить. Однако, пить не перестает. А тебе хочется вернуть свои деньги. Хочется спасти что еще можно из своего неудачного вложения. И, вдобавок, ты знаешь, что твой дядя, будучи пьяницей, может напиться и с кем-нибудь подраться. Твой дядя вышел из-под контроля. Поэтому, что-то надо делать. И тогда вся семья садится вместе, чтобы решить, что же делать с проблемным дядюшкой. Именно это и решили сделать японцы.»
«У-гу.» Коннор, должно быть, расслышал скептицизм в моем голосе. «Послушай», сказал он. «Выброси из головы чепуху о заговоре. Ты хочешь завоевать Японию? Ты хочешь править их страной? Конечно, нет. Ни одна разумная страна не хочет завоевать другую страну. Делать бизнес, да. Иметь связи, конечно. Но не завоевывать. Никто не хочет ответственности. Никто не хочет беспокоиться. В точности, как с дядей-пьяницей – ты идешь на эти встречи, только если вынужден. Это последнее средство.» «И японцы видят это именно так?»
"Они видят миллиарды и миллиарды своих долларов, кохай.
Инвестированными в страну, у которой большие трудности. Наполненную странными индивидуалистически настроенными людьми, которые все время говорят и постоянно оспаривают друг друга. Которые все время совещаются. Которые плохо обучены, которые мало знают о мире, которые
«Кому-то надо это делать», сказал Коннор. «Мы больше не можем идти таким путем.»
«Сами справимся.»
«Так всегда говорили англичане.» Он покачал головой. «Но сегодня Англия бедна. И Америка тоже беднеет.»
«Почему это она беднеет?», спросил я несколько громче, чем хотел. «Японцы утверждают, потому, что Америка становится страной без сущности. Мы позволили нашей промышленности покинуть страну. Мы больше не можем делать многие вещи. Когда изготовляют продукты, то добавляют стоимость к сырым материалам и в буквальном смысле творят богатство. Однако, Америка перестала это делать. Американцы сегодня делают деньги с помощью бумажных манипуляций, и японцы утверждают, что мы обречены на расплату, ибо бумажные доходы не отражают реального богатства. Они считают, что наше увлечение Уолл-Стритом и спекулятивными облигациями – это сумасшествие.» «И потому японцы должны нами управлять?»
«Они считают, что кто-то должен нами управлять. Они предпочли бы, чтобы это мы делали сами.»
«Боже мой.»
Коннор поерзал на сидении. «Умерь раздражение, кохай. Потому что Ханада-сан сказал, что субботние встречи прекратились в 1991 году.» «Да?»
«Да. То есть тогда японцы решили не беспокоиться о том, очистит ли свою сцену Америка. Они увидели преимущества в нынешней ситуации: Америка дремлет и ее недорого купить.»
«Значит субботних встреч больше нет?»
«Есть чисто случайные, в силу ничибей-канкей: продолжающихся японо-американских связей. Экономики двух стран сегодня переплетены. Ни одна не может отступить, даже если захочет. Но эти встречи более не важны. У них теперь в основном светские функции. То, что Сакамура сказал Черил Остин – неправда. И ее смерть не имеет отношения к субботним встречам.» «Тогда с чем же она связана?»
«Похоже, мои друзья думают, что это дело личное. Чию-но моцуре – преступление страсти, где замешана красивая женщина – ирокичигай и ревнивый мужчина.»
«И вы им верите?»
«Ну, суть в том, что они единогласны, все эти три бизнесмена. Конечно, японцы неохотно демонстрируют несогласие меж собой, даже при игре в гольф в недоразвитой крестьянской стране. И я знаю, что единогласие по отношению к гайджину может прикрывать множество грехов.»
«Думаете, они лгали?»
«Не совсем.» Коннор покачал головой. «Но у меня создалось впечатление, что они сказали мне что-то не говоря. Сегодня утром была игра хара-но сагураи. Мои друзья не рассчитывали на возврат.»
Коннор описал игру. Все утро стояло глубокое молчание. Каждый в четверке был вежлив и осмотрителен, однако комментарии вслух были редкими и краткими большую часть времени люди ходили по площадке в полной тишине. «А вы пошли туда за информацией», сказал я. «Как же вам удалось ее добыть?»
«О, я добыл нужную информацию.» Но, как он объяснил, она вся была бессловной. Фундаментально среди японцев развилось понимание, основанное на столетиях общей культуры, и они способны передавать чувства без слов. Такая близость существует в Америке между родителем и ребенком – ребенок часто все понимает по одному взгляду родителя. Но американцы, как общее правило, не полагаются на невербальные коммуникации, а японцы полагаются. Словно все японцы являются членами одной семьи и могут общаться без слов. Для японца молчание имеет значение.