Восхождение Администратора
Шрифт:
Просидев так ещё минут двадцать, всё перекатывая с места на место одни и те же мысли, я вспомнила о том, что сама же предложила помощь Эми. И, раз сейчас у меня есть свободное время, в течении которого я постоянно что-то, да ем, чтобы дать организму ресурсы на трансформация, то начать с ней работать можно уже сейчас!
Быстро собравшись и облачившись в костюм, я, собрав с собой немного калорийной еды, отправилась в госпиталь. Сейчас был уже вечер и через несколько часов у Эми заканчивается рабочий день. Думаю, будет неплохо, если из-за меня она сможет отправиться отдыхать на пару часов раньше… Ну, или хотя бы на час. Уже не плохо для начала.
Уже скоро я оказалась у госпиталя, куда без проблем вошла. Только недавно я здесь была, и вообще в последнее время частенько здесь бываю, так что меня легко узнали и пропустили без проблем. А там, найти Панацею, было не так уж и сложно.
Посмотрев
— Чего подкрадываешься? — спросила быстро успокоившаяся Панацея у меня, но тут же направилась к тому, кто нуждался в её помощи.
— Я пришла, чтобы помочь тебе, — сказала я и направилась следом за ней, а проходя рядом с ней, потянула на себя огонёк её силы, на следующие четыре часа заполучив невероятный контроль над чужой биологией.
Встав по другую сторону от лежащего в кровати мужчины, лет сорока шести, я едва-едва коснулась его оголённой частью кожи пальца, чтобы тут же мою голову затопили массивы информации о строении организма мужчины, о работе каждого его органа, о процессе обмена веществ между его клетками, о прохождении нервных импульсов в его теле и их пути в мозгу, о работе самого мозга. А так же легко и быстро я нашла дефект его организма, заключающийся в зло качественной раковой опухали толстой кишки. По современным медицинским меркам, насколько я знаю, такая опухоль уже неоперабельна — слишком много тканей было ею задето и если вырезать её, человек умрёт. Было видно и следы использования лучевой терапии, но она не слишком помогла. И сейчас его надеждой осталась Панацея, которая прямо сейчас, как говорила мне новая сила, заставляла часть раковых клеток опухали трансформироваться в нормальные клетки, их ДНК изменялись, перестраиваясь прямо на ходу, чтобы они вновь вернулись в нормальное состояние и правильно работали. Белки перестраивались, перестраивались и сами клетки, становясь вполне нормальными, специализированных клетками органа, в то время, как излишек опухали, который уже нафиг не сдался, превратился в простой и безвредный белковый бульон, который быстро рассосался в крови и был разнесён по организму, обогатив его немного питательных и веществами. Следом Панацея разобралась и с остальными недуга и, о многих из которых, возможно, даже медицина то современная ещё не знала, или не знал сам пациент. Его печень и почки пришли в идеальное состояние, сердечная мышца, явно слегка больше положенного износившееся, словно омолодилось и вновь забилось с новой силой. Слегка повреждённые лёгкие, не из-за курения, а из-за пережитой когда-то давно болезни, вновь стали целыми и здоровыми, позволяя вдыхать кислород полной грудью. Лимфатическая система пришла в полный порядок, изношенные хрящи пришли в идеальную форму, соединительная ткань восстановилась, следы от переломов костей исчезли, как и дефекты в самой структуре костей. Постепенно, хоть организм пациента и не омолодился, он стал здоров, как в подростковом возрасте, а его органы работали, как совершенно новые. Поразительное мастерство! Даже с Абсолютным Биокинезом, мне потребовалось бы минут десять на подобное, в то время, как Эми справилась за две! И это еще не самый сложный случай на её практике должен быть! Единственное, что я заметила, чего не трогала Панацея, это…
— Я не работаю с мозгом, — сказала мне Эми, когда я пристально вглядывалась в голову спящего мужчины, — Я тоже это вижу, но сделать ничего не могу. Лекарства от этого тоже не придумали. За всю историю, не было ни одного задокументированного случая, чтобы больной выжил. Смертность абсолютная.
— Что это? Я вижу, как оно работает, что делает и так далее, но не знаю, как оно называется… — сказала я, не отрывая внимания от происходящего в головном мозгу пациента.
— Прионы. Они способны катализировать конформационное превращение гомологичного ему нормального клеточного белка в себе подобный. Иными словами самореплицирующийся за счёт себе подобных, белок. Очень долго развивающаяся болезнь Крейтцфельдта — Якоба, по моим прикидкам, ближайшие лет двадцать он даже не узнает, что с ним что-то не так, а первые симптомы появятся, примерно, лет в шестьдесят пять-семьдесят. Насколько я понимаю, он съел еду, сделанную из животного, которое было заражён прионной болезнью, года три назад.
— И часто ты встречаешь таких? — спросила я.
— Не так часто, как можно подумать… но чаще, чем хотелось
— И ты ничего не можешь сделать с этим? — спросила я у Эми.
— Могу. Могу, но не хочу. Ты ведь и сама знаешь, что у меня за способности, — шёпотом говорила Панацея, чтобы слышала её только я. — Я не хочу позволять себе работать с мозгом. Сейчас ты и сама должна понимать, что для моих способностей нет разницы между мозгом или сердцем, почкой или печенью. Одного моего желания хватит, чтобы человек полностью изменился. Изменились его ассоциативные связи, память, восприятие, процесс взаимодействия и изменения информации, её обработка… Я могу за несколько минут превратить одного человека в совершенно другого.
— Я понимаю. Чувствую тоже самое. Никогда не увлеклась медициной или биологией, но даже не зная терминов и прочей теории, я сейчас понимаю в работе организма больше, чем любой человек на планете. Кроме тебя, наверное. И я чувствую, что все равно могу сделать все тоже самое, что описала ты. Да, медленнее, да не так эффективно или с ошибками, но это легко исправиться с опытом.
— Вот потому я и ставлю сама себе ограничения. Никакой работы с мозгом. Ни при каких условиях. Возможно, это ограничение, единственное, что до сих удерживает меня от того… Что ты описывала.
— Для того я и здесь. Взять на себя хотя бы часть твоей работы, чтобы ты смогла, например, отправиться отдыхать пораньше. Подольше поспала, выспалась, занялась чем-то новым, что тебе самой понравится.
— Хм, — услышала я тихий звук и заметила едва заметную улыбку на лице Эми. — Скорее всего многие будут против того, что ты работаешь здесь вместо меня. Возникнет много проблем с документами, бюрократией и так далее. Начнутся жалобы правительству, будут подавать иски в суд, говорить, что ты некомпетентна, чтобы спасать жизни больных…
— Но зачем им это делать? Я ведь буду спасать жизни людей, которые умирают прямо сейчас. — Ответила я Панацее, на что та развернулась ко мне и с несколько злорадной улыбкой посмотрела на меня.
— Ты думаешь, это кого-то там волнует? Нет, все хотят получить за счёт твоего разгрома популярность, встать на пъедестал, заставить тебя работать на них, на их условиях. Им плевать на человеческие жизни.
— Им?
— Людям. Людям, в большинстве своём, плевать на людей. И даже если тут будут умирать тысячи людей, а единственной, кто может их спасти, будешь ты, пока среди них не окажется сам какой-то политик, что продвигает запрет на твою деятельность, или близкий ему человек, он будет глотки рвать, но кричать о том, что ты не имеешь права спасать жизни, отнимать работу у медицинского персонала, создавать не честную конкуренцию и так далее.
— Это…
— Ужасно? Отвратительно? Омерзительно? — подсказывала она мне. — Добро пожаловать в мир медицины, подруга, — с усмешкой сказала Панацея. — Я в этом дерьме варюсь уже достаточно лет и успела наглотаться его столько, сколько ты ещё за всю свою жизнь не видела. А теперь, приступим к делу. Следующие несколько дней я буду пытаться объяснять тебе и показывать, что и как, в каком порядке я делаю при лечении людей, твоя задача — смотреть, запоминать, чтобы потом делать все в точности так же, как и я, чтобы никому к тебе не было никаких претензий. Не сомневайся, они в любом случае будут, но так ты хотя бы сможешь сократить их количество. А теперь наблюдай…
Так началось моё обучение. За те же пару часов, что я хотела сохранить для Эми, я узнала о работе организма, различных патологиях, вирусных заболеваниях, вреде окружающей среды и последствиях травм больше, чем за всю жизнь до этого. Различная специализированная терминология, на вроде той же болезни Крейтцфельдта — Якоба, сыпалась на меня как из рога изобилия, а мозги норовили свернуться в трубочку, уже через полчаса общения. К счастью абсолютная память меня и здесь спасала, позволяя запоминать все объяснения и примеры за один раз, чем несказанно обрадовала Панацею. Ну да, не придется «склерозному тупице» десять раз объяснять очевидные для неё вещи. Но даже так, это нельзя было назвать даже вершиной айсберга. Видя, что за меня взялась сама Панацея, врачи тоже расщедрились, быстренько накидав список из десятка толстенных томов. А ведь это только необходимый минимум, чтобы меня по закону можно было допустить до больных и то в качестве медсестры при Панацее! До полноценного специалиста, чью работу не отбракуют не глядя, а хотя бы проверят (пару десятков раз. И опять запрягут для этого Эми!) было как до Луны раком. И это не говоря про СКП, что просто не может не заинтересоваться новым целителем, ведь они так редки!